Ниже мы публикуем статью «Уроки первой французской революции» замечательного русского правоведа, доцента Императорского Харьковского университета, профессора Императорского Новороссийского университета Василия Даниловича Каткова (1867 - 1919), впервые напечатанную в «Харьковских губернских ведомостях» (1907. №224).
Публикацию, специально для Русской Народной Линии, подготовил профессор А.Д. Каплин. Название и примечание - составителя.
+ + +
"Уроки первой французской революции"
Под этим заглавием вышла недавно в свет книга профессора Т.И. Буткевича [1]. В виду чрезвычайного интереса ее для текущей жизни, мы ознакомим с нею читателя, насколько это возможно в газетной статье но отношению к труду, обнимающему 179 страниц.
Наше "освободительное движение" получает себе яркое освещение в истории "великой" французской революции, скопировать которую хотели российские, сбитые с толку, интеллигенты.
Французская революция, как и наша смута, исходила из верхних командующих слоев общества. Аграрный вопрос, например, у нас введен был в революционную программу только потом, в качестве "тактического приема": для привлечения на свою сторону крестьянских масс. Вначале мало кто об этом думал, и еще Л.Толстой упрекал наших "освободителей" за то, что они преследуют цели, малопонятные и малоинтересные для масс населения. Смута создана была, следовательно, сравнительно незначительной группой лиц, преследующих свои узкие групповые цели. Это была у нас, как и во Франции, интеллигенция, хотевшая установить свободу безбожия, свободное достижение своих хищнических целей и безконтрольного господства над другими.
Им мешала историческая монархическая власть, стоящая выше всех отдельных групп населения и стремящаяся ко благу всего народа, к обезпечению общих задач государственной жизни.
Новый поднимающийся, господский и хищнический класс воспользовался на Западе издавна установившимся там двоевластием: светской и духовной власти.
Конкурируя друг с другом, эти две власти в течение многих столетий взаимно вредили себе. Светская власть не боролась с течениями явно антирелигиозного характера, которые направлены были не только против известной организации церкви, но и против христианства или даже вообще против веры в Бога. Духовная же власть выдвигала часто лиц, проводивших явно антигосударственные, анархические и революционные идеи, иезуиты часто сходились в идеях со сторонниками творцов революции вроде Руссо, Вольтера и энциклопедистов. А светская власть "либерально" терпела вещи, разрушавшие в основе не только католичество, но и вообще христианство.
Инициатива революционного движения во Франции, как и у нас, исходила не из народных низов, а из привилегированных слоев общества: ученых, журналистов, дворянства и среднего состоятельного класса.
Терпимость власти, кротость правителей повели к тому, что атеистические и близкие им деистические учения сделались почти общим достоянием верхних слоев общества. Падение религии как и всегда привело к падению нравственности. Честолюбие, властолюбие, себялюбие, стремление к земным благам овладели душами людей, которые должны были вести других по дороге добра, безкорыстия, самопожертвования. Начался процесс нравственного разложения общества, которому всеми силами помогали масоны и евреи. Представители дворянства и даже духовенства принялись ревностно копать самим себе могилу.
Король, светлая, чистая и возвышенная личность, участливый к бедным, набожный, безстрашный, не обладал одним качеством, необходимым всякому правителю: твердостью характера.
"Историк наш, Н.М. Карамзин, окончив свое повествование о царствовании нашего великого князя Иоанна II Иоанновича Кроткого, сделал совершенно справедливое замечание, что кротость, доброта и смирение суть великие христианские добродетели для всякого человека, как отдельного лица, но не для князей и народоправителей: у князей эти свойства могут быть источником даже народных бедствий и государственных неустройств, что и подтвердили такие народоправители, как Людовик XVI во Франции и Иоанн Кроткий у нас в России".
Люди, которые дали наиболее сильный толчок революционному движению во Франции, так называемые жирондисты (наши кадеты), были весьма плохими политиками. Они совсем не думали, что привести в движение массы, разбередить их инстинкты, страсти и аппетиты несравненно легче, чем остановить это движение вовремя, ввести его в строго определенные рамки. Вот почему неожиданно для самих себя они из крайних левых оказались потом крайними правыми, не могли отстоять короля, умерщвления которого они искренно не желали, а потом и сами сложили свои головы на плахе, понеся заслуженное наказание за политическое легкомыслие, общее у них с нашими кадетами.
Написав на своем знамени громкие слова "свобода, равенство и братство", французские революционеры принесли неисчислимые бедствия стране и не осуществили ни одной из целей в указанном девизе. Вместо братства получилось страшное ожесточение между отдельными классами общества, вражда между прежде близкими друг другу лицами, приводившая к тому, что сын взводил на эшафот своего отца, жена - мужа, сестра - брата. Крови пролито было в междоусобиях больше, чем в какой-либо войне с внешними врагами.
Вместо равенства воцарилась страшная партийность: злоба, ненависть, зависть и злорадство разъединили людей, и одна партия никаких человеческих прав не признавала за другими. Жизнь и имущество инакомыслящих поставлены были вне защиты закона и морали. Собственность признавалась священной только у тех, кто принадлежал к партии, выплывшей в данную минуту на поверхность политической жизни. Поэтому последовательно грабились духовенство, дворянство, богатые горожане, крестьяне, вчерашние фавориты политического настроения, подозрительные по связям или мнениям люди... Такая же партийность и неравенство проявлялись и в отношении к прочим "правам человека", которые воспевались только абстрактно и нисколько не уважались, если они принадлежали человеку не своей партии.
Так же мало дала революция и свободы гражданам. Прежде терпевшийся атеизм вырос теперь в господствующее учение и начал возмутительнейшее преследование церкви и христианства. Вместо упраздненного католичества вводились вымышленные культы Разума и Верховного Существа, и делались попытки насильственно навязать их всем. За самостоятельные мнения по вопросам религиозным и политическим людей преследовали тюрьмами, изгнаниями, конфискациями и смертью. Под девизом свободы производились принудительные займы, принудительная продажа по установленной таксе, принудительная доставка продуктов из сел и принимались другие принудительные меры, на которые не решаются самые отъявленные деспоты.
Среди смуты народ отвык от труда, а потому и общее благосостояние нации пало. Государственный долг возрос до невероятных размеров. Бедность и нищета сделались достоянием многих французов за исключением граждан "Моисеева закона", сумевших купить за безценные ассигнации четвертую часть французской площади из земель, конфискованных у потомков, создателей старой великой Франции.
Всего меньше приобрели и всего больше пострадали легковерные рабочие, втянутые в водоворот революции в качестве "пушечного мяса" разного рода несбыточными обещаниями. Вместо короля, который, как никак, заботился о всех подданных и не мог пренебрегать интересами многочисленных во Франции промышленных рабочих, трудящийся люд получил нового господина в лице сплотившихся состоятельных классов ("буржуа"), которые думают о рабочем гораздо меньше, чем монархи не республиканских государств.
Горький, посетившей Францию, пришел к заключению, что республика эта представляет собой только "свору банкиров". Вот где ее господин теперь. Вот кто стал на место низвергнутой династии. А среди банкиров первое место занимают и главную роль играют, конечно, представители гадова племени... Что лучше?
Читатель не пожалеет времени, которое он потратит на чтение указанной работы профессора Т.И. Буткевича. Среди тенденциозных, односторонних работ, писанных узкими людьми, труд проф. Буткевича является полезным, приятным и светлым исключением, и знакомство с ним дает нашей публике возможность разобраться в исторических хитросплетениях кадетского пошиба.
Мы добавим от себя несколько замечаний.
Наша политическая история не шла и не может идти по дороге истории французского или иного западного государства. В основу западноевропейских государственных построек положен принцип двоевластия, который до сих пор продолжает вредить делу правильного ведения внешней и внутренней политики.
Это именно раздвоение светской и духовной власти, при такой организации последней, которая заставляет ее добиваться прав власти светской. Это двоевластие и конкуренция обеих властей ослабляют и ту, и другую в борьбе с тем злом, в котором лежит человеческий мир. Эта борьба двух властей дала возможность злым силам народа сплотиться и при помощи богатства и ума взять как бы в плен государственную власть монархов, лишив их возможности при помощи разных конституций свободно и по совести служить народу. Пользуясь историческими несчастьями, в которых часто всего меньше виноваты правители, честолюбцы и себялюбцы будят недоверие масс к монархам и монархическому началу, превосходство которого в политической жизни признавал и величайший из умов - Аристотель, хорошо знавший и республиканское управление. Поддержанные представителями духовной власти, эти честолюбцы успели дискредитировать на Западе монархическое начало, подменив его компромиссом с началом республиканским, в виде системы выборов и парламентаризма. От этого выиграли представители капитала, знаний и силы, но потеряли народные массы, лишенные неподкупного безпристрастного Судии и всесильного Правителя.
Протестантские государства освободились от влияния католической церкви, но они унаследовали от прошлого искусственно созданное недоверие масс к чистому монархическому началу. Возвращение к сильному единовластию облегчено в них, но... когда оно наступит?
Иное положение у нас, в России. Двоевластие существует у нас только по отношению к католической Польше. Православная Церковь чужда стремлений политических. Она никогда не противопоставляла себя светской власти, исполняя заветы Христа и апостолов. В этом единении и в поддержании единодержавия в государстве - залог лучшего будущего. Наше возрождение должно идти по тому же историческому, национальному пути. Церковь должна пробудить уснувшие силы, но идти всегда рука об руку с властью Помазанника Божия: власть в государстве должна принадлежать только одному Царю. Эта историческая особенность - наше преимущество перед Западом. Развив эту особенность, мы достигнем национальной силы, недоступной Западу.
Во всяком случае государственный идеал лежит не в Западе: он у нас. Мы далеки от его полного воплощения в жизни, но это не подрывает значения самого идеала. Если Запад будет прогрессировать, он придет к тому же идеалу единодержавия и объединения всей материальной и духовной силы в одних руках, отказавшись от теряющих уже кредит парламентарных учреждений, которые всего менее обеспечивают народное благо, или видоизменив их так, чтобы монархическая власть приобрела свободу, при которой только она и может служить всему народу, не жертвуя его будущим.
Поэтому мы, русские патриоты, и ставим на своем знамени прежде всего веру (за веру, Царя и Отечество!) или Православие (Православие, Самодержавие и Народность). Значение веры понимали и французские революционеры, выдумавшие новый культ вместо упраздненного ими христианства. Даже кровожадный Робеспьер, едва ли сам во что веровавший, признавал значение веры и выступал даже в роли первосвященника Верховного Существа. Мы, русские люди, подчеркиваем значение веры как творческого, охраняющего и прогрессивного начала государственной жизни; мы подчеркиваем и Православие как такую форму веры и церковной организации, которая превосходит по истине и мудрости всякую другую.
Прогресс будет состоять в том, чтобы укрепить нашу веру и Церковь, сделать их живой силой.
Принципы же наши выше западных. Не нам искать образца на Западе в этом отношении. Настанет, вероятно, время, когда народы Запада пойдут в данном отношении за нами: ex oriente lux[с Востока свет (лат.)]!
Выдвигая на первый план веру и Православие, мы, русские патриоты, знаем, что и среди иноверцев иногда можно найти хороших граждан русского государства и верных слуг нашего Царя. Ни магометанство, ни буддизм, ни неправославные христианские исповедания не представляют безусловных препятствий к тому, чтобы сделаться лояльными русскими гражданами и хранить верность русским Царям.
Но основой крепости Русского Царства всегда было и всегда будет прежде всего вера и Православие. Терпимость, справедливость и милосердие к другим вероисповеданиям и национальностям входят догмой в нашу православную веру, а потому укрепление и оживление ее послужит только на пользу граждан нашего государства иной веры и национальности.
Вера сплотила нас. Вера укрепила нас. Вера сохранила нас во времена исторических бедствий. Вера наша воспитала в недрах своих русское Самодержавие, освятила ее и передала, как святыню, настоящему поколению. На нас лежит долг уразуметь значение этой святыни и укрепить ее своей преданностью. Легкомысленные реформаторы, отправившиеся в поиски за лучшим на Запад, где жизнь разрушается то двоевластием, то атеизмом, лишающим власть монархическую всякого духовного содержание и ореола, - эти реформаторы, называются ли они кадетами, или социалистами, ничего доброго нашей стране не принесут.
Россия или будет жить по-своему, или совсем не будет жить; но французской, немецкой или английской никто и никогда ее не сделает.
Примечание:
[1] Тимофей Иванович Буткевич (1864-1925) - протоиерей, профессор богословия Императорского Харьковского университета, член Государственного Совета, известный миссионер, выдающийся участник монархического движения.
Буткевич Т.И. Уроки первой французской революции: (Из переписки друзей). - Харьков: Тип. губ. правл., 1907. - [1], 179, II с.)
См. здесь: Даровала ли революция французскому народу свободу, равенство и братство?
Василий Катков
