«О настоящей любви»

 

Вышла в свет книга С.А.Шапошниковой «О настоящей любви. Рассказы и стихи домашней хозяйки». В своих рассказах Слава Александровна описала то, что происходило в живой жизни, ничего не придумывая. Она прожила большую жизнь вместе со страной, Господь свёл её с очень интересными и разными людьми. И прежде всего она рассказывает о том, как в нашей жизни действует сила Божия, совершающая главное чудо - чудо любви.

Слава Александровна Шапошникова (во святом крещении Фотиния) родилась в 1928 г. Ее отец, Александр Сергеевич Славатинский (1892-1939), из дворян, служил в органах ВЧК-ОГПУ-НКВД. Её мать, Гали Александровна, в девичестве Непенина, работала монтажёром киностудии «Мосфильм». Как говорила сама Слава Александровна, на ее воспитание особенное влияние оказали отец, который заложил любовь к искусству, и няня, которая научила любить Бога.

Обратим внимание на эту знаменательную особенность биографии С.А.Шапошниковой - которая может нам лучше понять суть того, советского времени, пресловутых 30-х годов. Слава Славатинская была дочерью одного из высокопоставленных офицеров НКВД, училась в школе вместе с детьми советских начальников. И всё же православное воспитание простой верующей няни пересилило в ней то, советское воспитание - она на всю жизнь стала верующим человеком.

Именно это обстоятельство определило, можно думать, и ее личную судьбу. В 1955 году она вышла замуж за сына маршала Советского Союза Бориса Михайловича Шапошникова (1882-1945), Игоря Борисовича (1918-1991), впоследствии генерал-лейтенанта инженерных войск, которые были верующими людьми, и прожила с ним счастливую жизнь. В 1956 году у них родилась дочь Мария.

Представляем вам часть написанных ею непридуманных рассказов, а также запись ее воспоминаний.

   Протоиерей Николай Булгаков

 

Моя свекровь Мария Александровна Шапошникова

В маленьком уютном городке с трогательным названием Крапивна, недалеко от Тулы, у митрофорного протоиерея Александра Вьюкова в 1897 году родился последний ребенок, поэтому самый любимый - дочка Машенька.

Священник Вьюков занимал в епархии довольно большую должность - инспектора духовных учебных заведений - и преподавал в гимназиях Закон Божий. Свою любимую дочь устроил в привилегированную гимназию Тулы. Незадолго до окончания ею гимназии город посетила вдовствующая великая княгиня Н. Приехала она туда для того, чтобы встретиться и посоветоваться со своим другом детства владыкой Алексием, князем Симанским. В то время тот был правящим архиереем Тулы, а в дальнейшем стал патриархом Московским и всея Руси. Княгиня основала в Киеве женский монастырь и отбирала девочек для открытой при монастыре школы сестер милосердия. Среди немногих была отобрана и Мария. Для княгини имели большое значение происхождение и внешний вид, а Маша, кроме того что была дочерью священника, была красавицей и обладала дивным голосом, как и все дети отца Александра.

Когда в 1914 году началась Первая мiровая война, Машенька оказалась на передовой Западного фронта, где она и встретила Бориса Михайловича Шапошникова, будущего маршала Советского Союза. Тот был старше ее на пятнадцать лет и служил старшим офицером штаба. И тут произошло то, о чем мечтает каждая девушка и женщина до своего последнего часа - вспыхнула любовь чище звезд и ярче солнца.

В 1918 году у них рождается дитя любви - Игорь, мой будущий муж. Сын пошел по стопам отца, стал кадровым военным. Окончил три академии с золотыми медалями, воевал и был награжден многочисленными орденами. Закончил военную службу в Академии Генерального штаба доктором военных наук, профессором кафедры стратегии, в звании генерал-лейтенанта. В 1991 году скончался в возрасте 72-х лет и похоронен на Введенском (Немецком) кладбище в Москве рядом с Марией Александровной.

В середине 20-х годов Борис Михайлович был командующим Ленинградским военным округом. В это время в Ленинграде давала частные уроки известная итальянская певица и педагог Медея Фигнер, Мария Александровна стала брать у нее уроки. Это была замечательная школа, которая дала ей возможность в дальнейшем поступить в Большой театр, где она стала одной из ведущих солисток. Борис Михайлович очень любил ее пение. Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский рассказывал мне, что были даже такие моменты: когда по радио пела Мария Александровна, Борис Михайлович извинялся, останавливал обсуждение каких-то военных вопросов и слушал ее.

Перед концом войны Борис Михайлович тяжело заболел, диагноз был самый страшный... Сталин сказал: «Операцию делать запрещаю». Ни в госпиталь, ни в Кремлёвку Мария Александровна мужа не отдала. Несмотря на многочисленный медицинский персонал, постоянный пост врачей, она была ему верной сиделкой, санитаркой, медсестрой и сама закрыла ему глаза.

После его смерти она не спела ни одной арии, у нее совершенно пропал голос, словно она пела всю жизнь только ему одному...

 

 

М.А.Шапошникова (1899-1975 ). Солистка Большого театра (сопрано) с 1930 по 1948 гг. Репертуар: «Снегурочка» (отрок), «Лакме» (Эллен), «Пиковая дама» (Прилепа), «Русалка» (Ольга), «Риголетто» (Джильда), «Севильский цирюльник» (Розина), «Богема» (Мюзетта), «Евгений Онегин» (Татьяна), «Четыре деспота» (Лючетта), «Свадьба Фигаро» (Сюзанна), «Князь Игорь» (Половецкая девушка).

 

Няня

У няни были голубые ясные глаза, светлое лицо и белоснежные волосы. Две косички, уложенные вокруг головы, покрывала белая накрахмаленная косынка, завязывающаяся на затылке, как колпак у повара. Звали няню Прасковья Ивановна. Родом была из Рязанской области, Сумского уезда, села Старая Пустынь.

Когда я родилась в 1928 году, к нам в дом няню привела моя двоюродная бабушка Наташа. Привела и сказала маме:

- Вот этой женщине ты можешь доверить своего ребенка.

Мама доверила, ребенок не пожалел.

Когда я себя начинала помнить в 1931-1932 году, бабушке было лет пятьдесят. Няня была старше ее лет на девять.

Прасковья Ивановна была религиозной, строго соблюдала молитвенное правило и посты. Грамоты она не знала, но некоторые тексты из Евангелия, читаемые в храме, помнила наизусть. Жития святых рассказывала увлекательно, с подробностями и красочно. Знала без календаря, когда какой церковный праздник, день какого святого. Как я себя помню, я находилась в мiре ее молитв и поста. В нашей детской комнате был свой мiр, свое государство.

Первой молитвой, которую я выучила, была: «Господи, направь меня на путь истинный». Вторая - если станет страшно или кто-то хочет обидеть, нужно было произнести: «Господи, помяни Давида и всю кротость его». Вслух три раза и перекреститься. Сама она по вечерам молилась подолгу, на коленях и с поклонами. В конце за упокой поминались, кроме сына Василия, мужа Ивана, благодетеля графа, вся ее деревня. Безконечное число имен: Акулины, Евдокии, Степаниды, Петра, Василия, Христины... Если я не засыпала, я размышляла: кто такая Алена, кто Прохор?.. Так я узнала всю деревню, всех няниных золовок, невесток, соседок и их чад.

Так же реально, как заупокойные молитвы, я воспринимала жития святых и их деяния.

У папы был замечательный святой - Александр Невский, мама была Гали, что значит «прекрасная», это соответствовало маминому облику. Когда отец принес мне книжечку Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» в детском варианте, я подобрала им святых - Григория и Петра.

Если в детской был мiр молитв, то на кухне, тоже в нашем особом мiре, царил почти безконечный пост. Я привыкла к няниным постам и любила их. Пшенная каша рассыпчатая, сваренная с медом и изюмом, золотистая картошка с жареным луком, кисели были делом обычным, а вот пить чай с грецким орехом, смешанным с изюмом и медом, было необычайно вкусно.

В воскресенье вся семья собиралась за столом. Отец был гурманом, ел мало, но любил, чтобы стол был уставлен закусками. Я садилась со всеми и ничего не могла проглотить, была сыта. Мама возмущалась:

- Опять наелась ухи из ржавой селедки?!

Я возмущалась:

- Ну да, кто это ест селедку в Великий пост? Мы ели тюрю, оладьи из сырой картошки и пили чай с изюмом. 

После моего отчета меня, как ни странно, оставляли в покое. Авторитет няни был неоспорим. Пока не появилась бонна, Констанция Христофоровна, но это было позже, году в 1933-м.

Няня мне рассказывала о своей жизни. Жизнь ее была как житие и как сказка.

Она была старшей любимой дочерью середняка с хорошим приданым. Ее стал сватать богатый жених - «старый парень» тридцати лет. Единственный сын. С собственным домом. В это время нянька уже любила совсем другого.

На краю села, в землянке жила бобылиха Васёна. Ей двадцать лет назад подкинули младенца. Она его приняла, окрестила Иваном и растила. Иван рос красивым мальчиком, старательным и умным. Местный священник обучил его грамоте, он ему пономарил и пел на клиросе. Голос был красивый, как и он сам. Няня и Иван полюбили друг друга, но все же посватался к Прасковье богатый жених. Могла разыграться обычная драма. Но - няня проявила характер и волю. Решила постоять за свое счастье. Бросилась в ноги отцу, умоляя его не выдавать за рябого и старого. Отец не проклял, не стал настаивать, но сказал:

- В землянку пойдешь, в чем стоишь! Ни приданого, ни денег на свадьбу не дам.

Мать плакала с дочерью и благословила ее образом Казанской Божией Матери. Сказала:

- Молись Матушке Пресвятой Богородице, Она тебя не оставит!

Няня ушла, в чем стояла, с одним образом Матери Божией.

Наступила осень. Выйти не в чем. Работать нечего: ни пряжи, ни шерсти. И в доме ничего нет. Иван помогает батюшке по храму и по хозяйству. Няня сидит одна. Бобылихи уже не было, за год до свадьбы скончалась. Няня только и знала, что молилась целыми днями.

Выпал снег, засыпал землянку. Совсем темно и грустно. Но неожиданно пришел отец, привел кривую лошадь, запряженную в старые сани, и сказал:

- Собирайся в Москву, Иван. Мужики едут на заработки, извозом, в Москву. Вот лошадь, поедешь с ними. Заработаешь что - купим семян, помогу посеять на пустыре, общество разрешит.

Иван поблагодарил отца, тот его благословил на дорогу, он простился с женой и поехал с мужиками в Москву на заработки. А няня принялась молиться с еще большим усердием.

В первопрестольной - шум, гам, народу много. Иван на своей кривой кобыле отстал от своих и заблудился. Кружил, кружил, не знает, куда податься. Взмолился Николе Чудотворцу:

- Святитель, Батюшка, выведи меня!

Святитель вывел его на Тверскую. Едет он по ней, остановился, спрашивает у прохожего:

- Дяденька, где здесь можно мне заработать?

Дядя был веселым, решил поиздеваться над деревенским простофилей.

- Видишь большой красивый дом с подъездом? - говорит. - Встань там, у подъезда, и заработаешь.

Только Иван подъехал к подъезду красивого дома, появился городовой, и Иван заработал три затрещины. Городовой стал его дубасить, приговаривая:

- Где встал, деревня? Сейчас господам кареты подавать, а ты - сюда!

Дом оказался Английским клубом.

В это время из клуба вышла веселая компания молодых людей. Один из них закричал городовому:

- Зачем бьешь моего кучера, он приехал за мной.

Веселые молодые люди сели в рваные розвальни и на кривой кобыле покатили по Тверской. Так нянин муж стал любимым кучером графа Шереметева. Граф полюбил его за красоту, голос и характер. Узнав романтическую историю его любви и геройский поступок моей няни, выписал ее из деревни к мужу в город.

Вначале няня была черной кухаркой, варила щи и каши кучерам и прачкам. Затем ее стали учить повара, и повар-француз особо учил десертам и сладкому из теста. Так она стала белой поварихой. Граф любил их и с ними не расставался. Заболев туберкулезом, уехал жить в Крым и забрал их с собой.

Еще в Москве няня родила своего первенца. Окрестили Петром, граф был крестным. Дал денег поставить мальчику дом в их деревне.

Няня с сыном уехала на год в деревню, кормила сына и поставила дом-пятистенок под железо. Через год вернулась. Через некоторое время они все переехали в Крым. Там у нее родился второй сын. Граф снова дал денег на второй дом для второго сына. Няня на год уехала снова в деревню и поставила второй дом, который был немного поменьше первого. Первый стоял на месте землянки, второй - на усадьбе няниного отца.

Няня вернулась в Крым. Граф умирал.

Благоуханной ранней крымской весной, когда природа радуется, ликует, у людей была скорбь. Скончался молодой, красивый, добрый и веселый человек.

Приехали родственники сопроводить его тело. Среди них была моя двоюродная бабушка Наташа, бывшая нареченная невеста графа. За несколько лет до смерти графа она отказалась от замужества, стала ухаживать за своим неизлечимо больным братом.

Вся дорога от Алушты до Симферополя была устлана ковром из кипарисовых веток. Катафалк вел любимый кучер Иван. Впереди гроба шли слуги и бросали на кипарисы ранние цветы и мимозу. Среди них шла моя будущая няня. Горе ее было великим. Она хоронила благодетеля. Бабушка обратила на нее внимание и после похорон увезла ее с мужем к себе в имение, где они помогали ей ухаживать за братом до самой его кончины.

Нянины дома я увидела в 1938 году. 10 марта 1938 года арестовали моего отца. Нас выгнали на улицу. Смилостивились и на всех дали восьмиметровую комнату в коммуналке в доме постройки до нашествия Наполеона. Мы въехали в нее и разместились. Мы с мамой на кровати, няня на столе, собака под столом.

Наступило лето, нужно куда-то выехать отдохнуть. Няня повезла меня к себе на родину в свою деревню Старую Пустынь. Там я увидела много: увидела сталинский колхоз, где все население работало по 18 часов «за палочки». Дети с пяти лет работали на прополке и, самое тяжелое, ходили драть лен. Их голые руки превращались в сплошные нарывы. Лен этот колючий, хуже репейника. Я сама это испытала. В конце лета приехала автолавка, и маленьким рабам выдали по столовой ложке слипшихся конфет-подушечек. Видя все это, я ревела.

На фоне нищеты, разорения, босоногих баб и мальчишек шести лет в рубашках без штанов стояло три хороших дома под железом. Самый скромный был дом священника. В нем находился сельсовет. Самый большой, пятистенок с каменным амбаром и большим двором, стоял пустым. Это был дом старшего няниного сына, погибшего в империалистическую. Пустота окон, заброшенный участок создавали жутковатое впечатление. Его не занимали - может, боялись моего отца. До ареста мой отец занимал немалый пост в НКВД. Дом поменьше принадлежал второму сыну, Василию. Дом был разукрашен резными ставнями, кованым козырьком крыльца, над крышей вертелся флюгер с петушком. Василий, грамотный слесарь-механик, был на все руки мастер. Хозяин-умелец. Семейный - жена Анисья и трое ребятишек. Мой отец в 30-е годы посоветовал Василию вступить в колхоз. Василий вступил и запил горькую.

В деревне меня поразили не дома. О них я много слышала и в подробностях представляла себе. Поразила меня фотография няни и ее мужа, она висела у Василия в доме. На фоне темной бревенчатой стены, рядом с невесткой во всем черном, как в трауре, няня сияла красотой и благополучием. В белоснежном платье, в шляпке, с часиками и зонтиком, рядом с красавцем-мужем в сюртуке, шляпе, с холеной бородой и усами. Это были двое из сказки.

Сказка о Золушке всегда волновала и волнует детские и женские сердца. Няню превратила в принцессу не заграничная далекая фея. Няне помогла молитва. Помогла Пресвятая Богородица.

«Молись, и Она тебя никогда не оставит».

 

 

Бабушка Наталья Монтегю де Вильнёф

Бабушка Наталья была младшей сестрой моей бабушки Клавдии, маминой мамы. Клавдия с дедушкой жили далеко, и я их не видела. Бабушка Наталья жила в Москве, но появлялась у нас редко. Была ни на кого не похожа, ни на одну из бабушек моих подружек. Говорила тихо, ровным голосом, без эмоций, и никогда ни на кого не сердилась, и ни разу меня не ругала. Прямая, как карандаш. Одевалась совершенно особенно. Коса на затылке спрятана в кружевной черный чепчик, и сзади спускались две бархатные ленточки. Мне всегда хотелось до них дотронуться и дернуть. Одевалась постоянно во всё черное. Зимой - черная длинная юбка и черная вязаная кофточка. Жакет из меха морского котика, протертый до лысин. На голове - шляпка-капор. Фетровые боты, куда она засовывала свои маленькие ножки вместе с башмаком. В мороз - огромный пуховый платок, подарок няни, который она завязывала сзади узлом, как у ребенка. Летом - та же юбка и черная шелковая кофточка.

Звук «р» она произносила мягко. «Л» вообще проглатывала. Вместо «ложка» говорила «уошка». Мне это нравилось, и я ей подражала. Специально тренировалась, пока не влетело от отца.

Отец сказал:

- Перестань кривляться. Это у нее в генах. У нее отец француз.

Потом я узнала, что у бабушки отец - маркиз Монтегю де Вильнёф.

Я любила ее почти как няню. Приставала к няне: «Почему бабушка приходит так редко?» Няня загадочно объясняла:

- Не хочет приносить неприятности отцу.

Почему отцу? Папа ее любил, всегда за столом в ее присутствии поднимал тост за «героиню мадемуазель Натали». По-видимому, бабушке это не нравилось, но она молчала.

Мне нужно было выяснить, что такое «мадемуазель» и почему бабушка - героиня?

От няни я узнала много! Мадемуазель - по-русски девица. Я, например, ангельская душка, стану отроковицей, потом девицей. Потом - дамой, как мама. Бабушка Наташа у нас - старая девица. Значит, после дамы я стану, как она, старой девицей, - сделала я вывод.

У нас в семье панически боялись сифилиса. Мне с детства внушали, что нельзя пить из чужого стакана, особенно на улице газировку. Хоть умри от жажды, но не пей. Руку никому не давать. А самое страшное - это целоваться. Целоваться нельзя никогда и ни с кем, кроме мамы, папы, няни и бабушек. Иначе заболеешь сифилисом. Вылезут волосы, выпадут зубы и никогда больше не вырастут. Провалится нос. Станешь уродом!

У няни я узнала тайну. У моих бабушек был единственный старший брат. Они его очень любили. Был он веселым, учил девочек ездить верхом, стрелять из ружья и брал их с собой на охоту. Молодой, красивый офицер, служил в свите Его Императорского Величества. И заболел сифилисом. Уехал за границу лечиться. Сифилис тогда лечили ртутью. Уехал молодым и красивым, через малое время вернулся стариком и уродом. От него все отвернулись. Все его боялись, даже бабушка Клавдия. Она была замужем и боялась за своих детей. Брат был в тяжелейшем духовном и физическом состоянии. Пытался покончить с собой. К счастью, была осечка. Всё это происходило на глазах у его младшей сестры Натальи. Она его пожалела и дала ему слово, что никогда его не оставит, лишь бы он не покончил с собой. В то время она была нареченной невестой графа Шереметева. Отказала жениху и стала ухаживать за неизлечимо больным братом до последних его дней. Она одна была с ним с момента его возвращения. Была единственным существом, с кем он общался. Вот за это любил ее мой отец и его друзья, считали героиней.

Через несколько лет ее затвора, когда брат был еще жив, в Крыму от туберкулеза скончался ее жених. Умер холостым. Бабушка с его родными и близкими приехала в Крым сопровождать его тело домой.

Дорога от Алушты до Симферополя была сплошным ковром из кипарисовых веток. Перед катафалком шли слуги и бросали цветы и ветки мимозы. Среди них шла моя будущая няня и горько плакала. Слезы ее текли по щекам и падали на цветы, которые она бросала. Так она покрыла слезами весь скорбный путь своего благодетеля.

Бабушка Наталья обратила на нее внимание. Они познакомились, и после похорон она увезла няню с мужем, кучером графа, к себе в имение, и они стали ее верными помощниками.

Через несколько лет после смерти жениха бабушка похоронила брата. Она не вернулась к светской жизни. Продолжала жить одиноко и уединенно со своими верными слугами, и так до Первой мiровой войны, на которой погиб нянин муж Иван. Затем - Гражданская, где погиб старший нянин сын. Разорение имения. Женщины остались без крова, но не пропали благодаря моей няне.

Всё это было очень интересно, но меня мучил один вопрос, и я спросила у няни:

- А почему у моей бабушки Наташи не вылезли волосы, не выпали зубы и не провалился нос?!

Няня ответила:

- Нас хранил Господь. Твоя бабушка Наталья - Христова невеста!  

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)