Жизнь свою за веру во Христа положившие

«Яко звезды пресветлыя...»

« ... Образ бо есте лобызающим подвиг ваш, яко ни скорбь, ни теснота, ни смерть от любве Божия разлучити вас не возмогоша»

Кондак, глас 2-й

1

Эпоха кипела, эпоха пылала,

Тяжелою поступью шла.

Эпоха карала, казнила. Сжигала

И души, и судьбы дотла.

И веяло скорбью, и веяло грустью,

И болью разлук и потерь.

И то, что звалось так торжественно Русью,

Не вымолвить было теперь.

Звучала мелодий иных партитура,

И, время сжимая в горсти,

Железною поступью шла диктатура,

Былое сметая с пути.

Над Бутово с плачем кровавые зори

Вставали, сурово-горьки,

И ширилось, множилось русское горе -

Сиблаг, Озерлаг, Соловки.

Шаг влево - и сгинешь без звука и стона,

Шаг вправо - и кровь на снегу...

Густой вереницею шли эшелоны

В Дальстрой, Беломор и тайгу.

В сырой глухомани прокладывать рельсы,

Дробить средь снегов мерзлоту,

В смертельной сумятице бед и репрессий

Хранить сопричастность Христу.

Шагнуть в темноту и пропасть без ответа

В застенках, лагпунктах, лесах,

Живою частицей Фаворского света

Навеки застыв в Небесах.

2

Ночь. Рождество. Вертепом стал барак,

И лес седой. В тугих тисках конвоя

Свершает Службу кроткий Божий раб

Под ангельское пение живое.

В глухой таежной жуткой стороне,

Где день, как год, где воплощенье ада -

В своей сердечной строгой глубине

Алтарь воздвигнув, засветив лампаду.

С таинственно раскрывшихся Небес

Струится свет на лес ночной и поле -

Христос родился! Умер и - воскрес!

На все, на все Его святая воля.

Становится спокойней и светлей,

И белой ризой снег покрыл поляны,

Молитва, как живительный елей,

Питает душу и врачует раны.

Хвалу Творцу возносит Божий раб,

В иссохшей плоти дух поет и дышит.

Ночь. Рождество. Вертепом стал барак,

И все горит звезда над мерзлой крышей.

3

Перемелет ли молох Гулага,

Иль вернешься к родимым местам,

Но про эти леса, этот лагерь

И не вымолвить будет устам.

По этапу. За верстами версты.

Время бед. Сколько зим, сколько лет -

Холод, боль и полярные звезды,

И колючий, промозглый рассвет.

Черствый хлеб. И работа, работа.

А в тифозном горячем бреду:

Храм родной и икон позолота,

Цвет вишневый в весеннем саду.

Улететь бы туда! Не по силам...

Вьюгой бешеной мечется зло.

Сколько их по безвестным могилам

В те года на Руси полегло.

Лишь терпенья просили у Бога

Средь лишений, судилищ, оков...

Узкой лентой уходит дорога

В Небеса - высоко-высоко.

4

Горя пред Богом будто бы свеча,

И отодвинув времена и сроки,

Они глядят так кротко. И молчат.

Но громко говорят архивов строки.

Какие лица смотрят со страниц! -

Сквозь боль и скорбь глядят святые лики,

Таких сегодня не увидишь лиц -

Небесной славы огненные блики.

Сияет свет и отблеск торжества

Сквозь зла нерасторжимую поруку,

Сквозь тюрем мрак, мученье естества,

Сквозь холод, боль и карцерную муку.

Ни тени страха. Тихая печаль

О Родине в годину испытанья,

И жертвенности строгая печать -

Голгофы Русской таинство и тайна.

Не помня о кровавых палачах,

Что правили жестокой круговертью,

Россию держат на своих плечах

Своею жизнью и своею смертью.

Впервые опубликовано в альманахе «Линтула» Константино-Еленинского монастыря Санкт-Петербургской митрополии №1 (8) за 2017 год