За стеной

Рукопись, которую я представляю тебе, дорогой читатель, лежала в моём столе почти четверть века. За это время поменялась не только внешняя оболочка политического и экономического устройства нашей страны и общества, но и внутреннее «убранство» отдельных её смысловых частей, поменялась вся кристаллическая решётка нашего строя. И не один раз перевёрнуто многое с ног на голову и обратно. Но вот что заставило меня сдуть пыль со старых рукописей и покопаться в архиве. На днях,  на Рождество, телеканалы передали картинку щемящую и весьма интересную. Президент Владимир Путин молитвенно стоит на службе в Георгиевском храме под Новгородом. Маленькая девочка рядом сосредоточенно пытается поставить свечу на высокий подсвечник. И Владимир Владимирович, спохватившись, помогает ей. Да воссияет свет правды Христовой! Что-то знакомое, близкое, знаковое увидела я во всем этом... Будто и сама была рядом, в этом храме. Да-да, в этом храме, на Ильмень-озере. Много лет назад, сразу после событий 93-го, довелось мне поехать в Новгород. И поездка эта запечатлена мною - тогда девчонкой, по сути - в этой самой рукописи. И как же неожиданно было убедиться, что столько всего сбылось за эти годы, столько случилось. И всё что описано, оказалось правдой.

1.Ночной поезд.

Вот и лишили возможности читать - выключили свет в вагоне. Пишу вслепую. Теперь окончательно стала понятна фраза: «Горите ярче, вокзальные огни!» Кажется, чем выше, тем должно быть светлее. Оказывается, в ночном поезде всё наоборот: на верхней полке темно. Свет каким-то странным образом падает лишь на нижних, но они спят. А мы лежим, глядим в потолок. Разговаривать тоже нельзя - соседи проснутся. За окном река. Бесконечная вода и маленькие островки, похожие на пуговицы: одна расстёгнута у самого ворота - и душа выходит. Это закат.

Каким я увижу Новгород? На миг становится светло - и снова темнота. Мелькают полустанки приветливые. Народ вокруг спит, как скошенный луг. Каждый человек - колосок мелкий, то низкий, то высокий. И каждому место уготовано. А поездка-то недальняя...

2.Георгиевский собор.

Взгляд Спаса сверху с купола. Мы совсем одни. Стоим возле строительных лесов внутри Собора. Запрокидываем голову и встречаем этот чуткий взгляд, взгляд Творца. Он здесь. Вот над стеною кружатся ласточки, словно души человеческие. И горят свечи, дрожащие кисти мастеров-иконописцев.

Из глубины слышен голос, заполняющий собой весь Храм. Будто голос самого Храма, пытающегося сбросить свою плоть и стать духом. Это поёт Ангел. Но за спиной у него нет белых крыльев, а вокруг золотого сияния. Нет, потому что Ангел - это имя монастырского сторожа, весёлого болгарина, внешне похожего на спелую мягкую грушу.

«Подождите, - шепчет он заговорщически и подмигивает нам. - Сейчас сюда придут немцы. Они господа богатые. А я вам с наварчика свечи подарю».

Мы отходим в угол, где висит на стене термометр, показывающий семнадцать градусов.

3.Осока.

Озеро Ильмень. На его берегу деревянные терема, такие древние и такие весёлые. Выйдя из ворот монастыря, мы заметили один из них с высокой зовущей крышей. Но он далеко.

Берега Ильменя болотистые. Райские берега. Причудливой формы деревья толстыми своими ветвями словно стелятся по земле. Но главное - осока. Море осоки, от зелёной до бархатно-коричневой. Она скрывает глубину, и не знаешь, что там внизу. Мы снимаем обувь, и нога ступает в горячие жёлтые воды. Как по солнцу идёшь! Но вот становится глубже. Приходится взять шесты, чтобы измерять впереди себя глубину. Так мы, взрослея, взвешиваем каждый свой поступок. Теперь любой шаг важен. Но почему-то необыкновенно спокойно на душе. Будто кто-то вдалеке крикнул: «Жду вас!» Быть может, тот терем в поле, к которому мы путь держим.

Сужается полоска суши. Кругом вода. Но недалеко осталось. По твёрдому перешейку, окаймлённому частоколом осоки, выходим, наконец, в поле.

- Здравствуй, Терем вечный! Как тебе здесь одному?

Поскрипывают в ответ ступени. Мы поднимаемся на высокое крыльцо. Отсюда уже видно озеро, и на блюдце его - лодка одинокая. Рыбачат.

4. Тёткин сундук.

Она живёт здесь, в этом древнем городе, где почти каждая улочка заканчивается церковкой. На лестничной площадке её дома нам становится хорошо уже потому, что на улице проливной дождь, а здесь сухо. Мы поднимаемся к тётке Галине. Возле неказистой двери её квартиры стоят два огромных сундука с чёрными железными замками.

- Что это? - спрашиваю.

- Наши сундуки, - отвечаешь ты. - Никто не знает, что там внутри. Мне в детстве думалось: вот вырасту и открою...

Вода льётся ручьями с наших одежд. Но мы сидим на сундуках. Позвонить в дверь - появится тётка Галина, затараторит ласково, и забудем про богатство. Вот и сидим, думаем.

А что, если в этих сундуках память наша. Откроешь - и улетучится вся, как не бывало. Да и где теперь ключи? Слава Богу, никто до них пока не докопался.

5.Спящий город.

Птицы ходят по песку. Городской пляж пуст. Раннее утро. Река светится и ждёт: вот-вот она поймает солнце в свои воды и понесёт. И возрадуются вокруг берега - наше солнце!

Птицы ищут на пляже корм. Их так много, и они так важно расхаживают, что издали с высокого моста кажется - люди пришли и работают. Приглядишься - и действительно есть одна маленькая женщина. Она убирает мусор. У неё длинная палка-копьё. Её не боятся птицы: у них одно дело.

Вот и мы идём по тёплому песку. С одной стороны река, с другой - красная кремлёвская стена. Выбитые кирпичи образуют причудливые рельефы. Здесь шли бои. Их можно было увидеть и услышать. Сейчас - тишина. И птицы всё так же клюют свой корм, и солнце бьётся в водах Волхова, но нет вокруг людей. Ни на мосту, ни на пляже, ни у стены. Ты спишь, Новгород. А враг твой?

6.На стене.

Мальчик идёт по карнизу. Он продвигается медленно лицом к стене от крыши подъезда к пожарной лестнице, раскинув руки и глядя куда-то вверх. Женщина, спокойно сидевшая на балконе, вдруг приподнимается и кричит ему что-то. Мальчик сразу же поворачивается и смотрит на свою испачканную побелкой одежду. После чего бойко отряхивается и продолжает свой путь. Мы уже несколько минут наблюдаем эту сцену с балкона противоположного дома. Вот так бы и нам, стоя на жизненном карнизе, задуматься о чистоте души и отряхнуться. Но кто нам подскажет?

Теперь к подъезду подошли три девушки. Одна из них с виолончелью, большеглазая гордячка, говорит что-то своим спутницам, и те понимающе кивают. Вдруг страшный пьяный крик слышится из окна. Оттуда высовывается по пояс голый жилец и со всего размаху швыряет вниз бутылку. Она с грохотом разбивается в двух шагах от девушек. Несколько секунд немая сцена - и снова продолжается их спокойная беседа. Только рыжий огромный кот прыгает с разбитого забора, подкрадывается к осколкам и нюхает красную терпкую жидкость, разлитую по земле.

Необыкновенный дом. Чуть колышется на розовой стене ярко-синее платье. Вывешено, как флаг, прямо из окна, за подоконник зацеплено. И солнце его высушит, и станет оно ещё краше. Потому и спокойны все: и девушки, и мальчик, и белые птицы, легко скользящие над крышами пятиэтажек.

7.Сны.

В детстве мне часто снился один и тот же сон. Я в берёзовой роще. Враг где-то рядом. Непрерывно стреляют. Мне хочется спрятаться, но стволы берёз такие тонкие, что это никак не удаётся. Я бегаю от дерева к дереву, ужас охватывает меня... и просыпаюсь.

Вот так и в октябре помню небольшие деревца на Смоленской площади. И солнце помню, и ветер, и щиты разбитые под ногами, и бегущий ОМОН, и волнообразное движение народа.

Первая автоматная очередь - и началось. Вторая - и я прячусь за твою спину. Третья - и мы ещё живы...

Просыпаюсь в поезде и сразу - к тёмному окну. Там белая роща. Поезд летит так быстро, что все тонкие стволы сливаются в одну бесконечную светлую стену. За ней не страшны никакие пули. Вот оно - спасение! Надо только вовремя проснуться и быть в пути.

1994-2017