Ко дню памяти (27 июля / 9 августа) выдающегося русского православного мыслителя, литературного и театрального критика, публициста, писателя Юрия Николаевича Говорухи-Отрока (1852-1896) мы помещаем его сказку.
Публикацию (приближенную к современной орфографии) специально для Русской Народной Линии (первое издание: Сказка о том, как Правда с земли пропала // Литературный сборник. СПб.: Изд. редакц. журн. «Родник», 1887) подготовил профессор А. Д. Каплин.
+ + +
Сказка о том, как Правда с земли пропала
Сошлись как-то на перекрёстке Правда и Кривда. Кривда и говорит:
- Что ты, Правда, по земле ходишь, не твоё здесь место, только мне мешаешь, хлеб у меня отбиваешь; смотри: отощала я совсем, обносилась, лохмотья одни! Совести у тебя нет, а ещё Правда!
Правда и говорит:
- Ищи себе другого места, коли тебе со мной плохо, а мне с земли уйти нельзя: пропадёт без меня земля.
А Кривда ей:
- Куда я пойду? У меня одно место, мне уйти некуда, на небо меня не пустят.
И начали тут Правда с Кривдой спорить. Спорили, спорили - вот Кривда и говорит:
- Что так-то спорить - ты своё, а я своё; вон идут мужики, спросим у них, как скажут, пусть так и будет.
- Спросим, - говорит Правда, - я не боюсь, знаю, моя правда.
- Ладно, - говорит Кривда, - только уж кто кого переспорит, тот пусть с земли вон идёт; а ещё пусть тому и руки свяжут на веки вечные, чтоб не снимал той повязки, где ни будет.
- Хорошо, - говорит Правда, - я не боюсь, знаю, что моя правда!
Тут подошли к ним три мужика. Кривда с Правдой к ним.
- Рассудите нас, как рассудите - так и будет.
- Хорошо, - говорят мужики, - вы спорьте, а мы слушать станем.
Заспорили опять Кривда с Правдой.
Кривда говорит:
- У тебя есть место, иди себе на небо, ты и там не пропадёшь, а мне с земли идти некуда.
А Правда своё:
- Я б и ушла, только без меня и земля сгинет.
Спорили, спорили - вот Кривда и говорит мужикам:
- Что, уж довольно спорили, рассудите нас, мужики.
Мужики думали, думали, а потом сказали:
- Мудрёное ваше дело: точно, и тебе, Кривда, пропадать нельзя, а идти тебе с земли некуда, да и без Правды опять же какое житье?
А Кривда опять:
- Не об том речь, мужички почтенные: точно, без Правды жить нельзя, да никто её с земли и не гонит; вы только скажите: кто кого переспорил. Я говорю: ей есть куда с земли идти, а мне некуда. Коли бы вместе жить нельзя стало, кому тогда с земли уходить?
Подумали, подумали мужики, почесали в затылках и говорят:
- Ты, Кривда, переспорила, потому, если кому и места нигде больше нет, нельзя его гнать, не по-божески: всякой божьей твари место надо найти.
Правда только что хотела слово сказать, а Кривда и заикнуться ей не дала.
- Спасибо, - говорит, - вам, мужики, рассудили вы нас.
В пояс им поклонилась.
- Ну, Правда, знаешь пословицу: «Не дал слова - крепись, а дал - уж держись» - уходи себе куда знаешь по добру, по здорову, да ещё наперёд дай я тебе руки свяжу.
- Что делать, - говорит Правда, - хоть ты и кривдой меня переспорила, а я не в тебя, от слова не отопрусь, на, вяжи руки.
Взяла Кривда, связала Правде руки, да ещё и смеётся:
- Что, Правда, много своей правдой взяла?
Заплакала тут Правда, жалко ей стало, что сгинет земля без неё - и пошла, куда глаза глядят.
Шла-шла, дошла до того места, где небо с землей сходится, взлезла на небо, села - сидит, руки связаны - так и сидит: развязать нельзя, на веки вечные нельзя - сидит, смотрит на землю, плачет...
А Кривда пошла себе по земле ходить, по-своему судить-рядить: всё, что и духу от Правды оставалось, - дух тот вывела.
Все стали кривдой жить, а кто не приладился, попропадали, как тля травяная. А Кривда раздобрела-распухла, в царских палатах живёт, с золота, с серебра ест, жемчугами одежда унизана; все-то ей подати-дары несут, в ноги кланяются, рады-радехоньки на лицо её белое хоть одним глазком посмотреть, а посмотревши, от радости плачут-разрываются: «Вот она, наша Правда-матушка, жаром горит, на весь мир светит!»
А Правда сидит на небе, всё-то видит, плачет-убивается. Не вытерпела, взмолилась к Богу праведному:
- Господи, Боже ты мой! Всё-то ты видишь, всё-то ты знаешь, всё-то ты терпишь! Господи! Освободи же ты душу мою от мучения, сними ты с меня слово моё, зарок великий; обманом с меня то слово Кривда взяла - позволь мне хоть с связанными руками на землю слезть, авось я и так Кривду одолею!
А Бог и говорит:
- Не хорошо тебе, Правда, и слова такие выговаривать; какая же ты и Правда будешь, коли зарок свой нарушила?
Заплакала тут Правда, пуще зарыдала.
- Господи, - говорит, - прости мне окаянство моё, не я говорила слова те, страдание моё великое говорило!
Вот прошло сколько времени, Кривда на земле живёт, властвует-тешится, все-то ей подражают, все покоряются. Только долго ли, коротко - заскучала Кривда. Думает сама про себя: «Натешилась я довольно, а радости себе не вижу. Правда-то на небе сидит, а я здесь, на земле, маюсь. Дай я её и с неба сгоню, руки-то у неё связаны, нечем оборониться, авось осилю, то-то будет знать, какова я!»
Сказано-сделано. Полезла Кривда на небо, давай Правду гнать вон. Правда упирается, не идёт. Кривда её толкает, пихает, щипками щиплет, зубами грызёт. Истомилась Правда, - руки связаны, оборониться нечем, чует, уж осиливает Кривда, совсем на край неба загнала, вот-вот ногой спихнёт. Взмолилась тут Правда опять к Богу:
- Господи милостливый! Неужто ж попустишь такое окаянство, чтобы Кривда на небе села! Господи, ты всё видишь, ты всё знаешь - докуда терпеть будешь! Сними с меня зарок мой великий, позволь руки развязать.
А Бог опять:
- Ах, Правда, Правда! Какая же ты и Правда будешь, коли зарок нарушишь? Не сниму с тебя зарока. Терпи до конца...
Услышавши те Божии слова, совсем Правда обезсилила; поднапёрла Кривда, спихнула её с неба, сама на её место села, сидит-величается. Увидели люди Кривду на небе, пали ниц, распростёрлись, ревут-плачут слезами умильными: «Вот она, наша Правда-то-матушка, на небе как солнышко сияет!»...
А Правда, с неба слетевши, упала в болото при дороге. Избитая-искусанная, замаранная-запачканная, изорванная-искомканная, места живого на ней нет; лежит, плачет-стонет... Ехал тут мужик по дороге, увидел её, подошёл.
- Кто ты такая есть? - спрашивает.
А Правда: «Я, - говорит, - Правда; Кривда меня с неба в болото сюда спихнула, помоги, мужичок, выручи из беды, я тебе отслужу».
Рассердился тут мужик на такие Правдины слова, - распалился, ткнул её сапожищем раза два.
- Ах ты, - говорит, - такая-сякая! Наша матушка Правда словно солнышко на небе сияет, а ты, верно, девка гулящая, спьяну сюда забрела, спьяну и мелешь! Поговори мне ещё, я тебя!.. Ишь - Правда выискалась!
Не стала Правда спорить, истомилась уж очень, только говорит:
- Ради Христа, помоги!
А мужик тем временем к ней присмотрелся; хоть избитая- искусанная, изорванная-запачканная, а видит - девка красивая, здоровая.
- Сем-ка, - думает, - не ради Христа - давно-то Христа в Кривдином царстве позабыли - а хоть и так возьму я её. Небось, по хозяйству пригодится; девка, верно, смирная, безответная.
Взял он тут Правду, взвалил на воз, поехал своей дорогой. Приехал домой и говорит жене: «Глянь-ка, я тебе работницу привез!» Всё тут как было и рассказал. Спрашивают тут они Правду:
- Что ты делать умеешь?
А Правда говорит: «Всё».
- Ладно, - говорит мужик, - поглядим. А почто у тебя руки связаны, как же ты работать будешь, - развяжись.
А Правда ему: «Не могу развязаться, руки у меня по зароку связаны».
Опять тут мужик распалился; раз и два в щёку Правду ударил.
- Развяжись! - кричит - А то ещё не так покажу тебе, каков есть твой зарок!
- Не могу, - говорит Правда.
Схватил тут мужик Правду, швырнул оземь, дёрнул с рук повязку - раз дёрнул, два дёрнул - не сдёргивается; потому повязку ту снять только сама Правда с себя могла. Посмотрел мужик, посмотрел - испугался. Думает: «Может, колдовство какое, с нами крестная сила!» Хотел уже Правду за порог в толчки выгнать, да покорыстовался. «Девка, - думает, - здоровая, смирная, безответная, хоть и с связанными руками, всё ж куда-нибудь пригодится». Оставили они у себя Правду, приставили её к люльке дитя качать, да как все уйдут на поле, за домом смотреть.
И полюбила Правда то дитя, как своё родное. Все на поле уйдут, а она сидит, в люльке ребёночка качает, сама плачет- заливается:
- Ох, дитятко ты моё милое, дитятко моё родимое! Горько мне - тяжко! Несчастным ты зародилось, на горе тебя вспоят-вскормят: не видать тебе Правды весь свой век! Наложил на меня Бог в гневе своём зарок вековечный, руки, то у меня связаны, Кривды с неба спихнуть не могу, здесь с людьми сижу - не узнают меня люди!
Плачет это плачет Правда, только и отойдёт у неё сердце немного, как котёночком займётся. Тут же, в избе, котёночек жил - всё по полу бегает-прыгает, с хвостом играется. Маленький такой, серенький, то ушки насторожит, то присядет, то лапкой умывается... Создание Божие! Умилится это Правда, на него глядючи, подзовёт его, приласкает; ластится около неё котёнок, зверёк доверчивый: улыбнётся Правда сквозь слёзы. Вот котёнок с колен у неё спрыгнул, опять по избе шугать начал. Прыгал, прыгал, да невзначай и впрыгни в ушат с помоями - а назад-то и не выпрыгнет. Подпрыгнет, подпрыгнет, да опять шлёпнется; подпрыгнет, подпрыгнет, да опять шлёпнется. Тонет совсем, захлёбывается, жалостно так пищит, знать, изморился, голосу нет, задыхается...
Подступило тут у Правды к сердцу, брызнули слёзы горючие из глаз...
- Господи, - говорит, - буди вся Твоя воля, - как захочешь, так и казнишь - исстрадалась я вся, измучилась, больше стерпеть не могу!
Нарушила тут Правда зарок свой великий, сорвала повязку с рук, вытащила котёночка, к груди своей белой прижимает, целует, милует, обсушила, обогрела, оправила, а у самой слёзы из глаз так и капают...
Пошёл котёночек опять по хате прыгать-играться, а Правда всё сидит, глядит, слёз унять не хочет... Вот выплакалась она тут, встряхнулась, усмехнулась, светло так да радостно, пошла к тому месту, где небо с землёй сходится, взлезла на небо, одним махом Кривду с неба спихнула...
Завыла Кривда, побежала по земле, кричит-плачет:
- Ох, помогите! Меня, Правду вашу, Кривда с неба спихнула!
А Правда стала на небе, над землёй засияла, все её увидели: вот она, настоящая Правда! Никто крику, плачу Кривдиному не верит, в толчки её гонят...
И говорит тут Бог Правде:
- Правда, Правда! А где зарок твой ненарушимый? Нарушила ты, обманула, какая же ты Правда!
- Господи, - отвечает Правда, - вся Твоя воля, как захочешь, так и казнишь, - исстрадалась я вся, измучилась, стерпеть больше не могла!
И сказал тут Господь:
- По любви твоей и страданию твоему великому прощаю тебя, только не видать тебе больше земли, останешься ты на небе на веки вечные, и земля тебя больше не увидит!
И по слову Божию затмилась Правда от земли.
И заплакала тут Правда и взмолилась:
- Господи, за что караешь непосильно! Сжалься-смилостивься, пропадёт земля без меня, а вся вина на мне будет, за моё ослушание землю караешь!
И смиловался тут Бог над Правдой и сказал:
- Будет, Правда, по молитве твоей! Не вовсе тебя закрою я от земли. И который человек на земле исстрадается по тебе до конца-краю, и исполнится над ним мера страданья его, и покорится он страданию тому - тот человек и увидит тебя!
И сбылось всё по слову Божию. Как только затмилась Правда от земли, большое смятение в людях стало. И одни говорили, что вот она, Правда, по земле ходит, и на Кривду показывали, а что в небе нет Правды и не было, а был один вид обманный. И таких было больше всех, и зажила Кривда опять на всей своей воле, во дворцах, в палатах... А другие в Кривду не поверили, а говорили, что была Правда в небе, да куда-то делась... И искали ту Правду, и плакали, и стонали, и найти не могли... А и такие были, что говорили: «Нет Правды, да и не было никогда...»
И пошли промеж людей ссоры да свары, да смятения.
И надо было сбыться и другому слову Божию, - сбылось и то слово Божие - сбылось на самом том ребёночке, что Правда у мужика в хате в люльке качала, слезами поливала... И прожгли те слёзы душу ребёночка, и подрос он, и вырос, и стал самым несчастным человеком на всём свете... Злое что сделает, слёзы Правдины покоя ему не дают, жгут, мучат; доброе что сделает - и от того нет ему радости: сам не знает, зачем сделал. И во всяком человеке всю кривду он сразу видел, до малой порошинки замечал, и всё в счёт считал - а где Правда, не знал. И бродил он по свету один-одинёхонек, потому что никогда никого не мог полюбить. Вот будто и полюбит кого, да увидит в том человеке порошинку кривды, и горько ему станет и обидно, - зачем полюбил.
И возненавидит он человека того, а Правдины слёзы опять мучат-терзают, - зачем ненавидит. И долго так бродил он из места на место, и никого у него не было: ни отца, ни матери, ни братьев, ни сестёр, ни друзей. Он никого не любил, и его никто не любил, потому что все видели изъян, он так и днём, и ночью, и дома, и в пути, и везде - потому что нет большей муки на земле, как хотеть любить...
И подумал он: «Уйду лучше в пустыню, буду жить там, чтоб людей не видать, - авось либо там избуду муку свою».
Так и сделал. И тут-то исполнилась мера страданья его, и ушла ненависть из сердца его, потому что исстрадался он до конца-краю и покорился страданью тому...
...И заплакал он горькими слезами, и долго плакал, и когда выплакал все слёзы свои - взглянул вверх на небо...
И видит, небо разверзлось, и стоит в небе Правда, и сияние кругом неё, и смотрит на него таково жалостливо...
И в ту же минуту вся жизнь его будто осветилась перед ним - и увидел тут он, что всю жизнь кругом дороги по окольным тропинкам путался, а на дорогу выйти не мог...
И стояла перед ним Правда, и сияла во всей красоте своей, да уж не нужна была та Правда ему...
И ударился опять об мать сыру-землю, и взговорил к ней: «Исстрадался я, измучился - нету уж места живого во мне! Вперёд идти - не могу, а назад - нельзя! Прими хоть ты меня, мать сыра-земля!»
И сжалилась мать сыра-земля, распустилась, приняла его, потому что исстрадался он до конца-краю и исполнилась мера страданья его...
И видела Правда с неба конец любимого, политого слезами дитяти своего - и горько плакала...
Так наказал Бог Правду и за малое ослушание воли Его...
1. Не всё однозначно