1. Поэты
Чуть в стороне от Новленского, всего-то может в километре - деревенька Дмитриевское. Сюда, в гости к бабушке, матери отца, часто приезжал поэт Сергей Чухин. Бывал в Дмитриевском и друг Сергея Чухина - Николай рубцов.
Но изначально Чухины жили в деревне Будихино, которой уже нет на белом свете... «Будихино, это в двух километрах от Новленского. Потом уже поближе к Новленскому купили дом в деревне Дмитриевское, в Будихине-то уже одни старики оставались, староверы», - вспоминал младший брат поэта Александр Валентинович Чухин.
А известная вологодская журналистка Нина Алексеевна Чухина вот что писала в очерке «Память сердца»: «Жертвой, но отнюдь не ради будущего, стало варварское разрушение церквей и монастырей, уничтожение деревень. Моя деревня, небогатая и невзрачная, но такая дорогая, - под водой, деревня мужа со звучным названием Будихино - под мелиорацией. Стояла она в двух километрах от села Новленское и пропала бесследно. Под корень вырублены яблони, березы, вековые ели, а земля распахана. Ушла в небытие деревенька, единственная на всем белом свете для мужа и его сестёр, и «своя» - для замечательного русского поэта Сергея Чухина.
Деревенька моя Будихино,
Соловьиное место.
И речонка такая тихая,
Словно голос из детства.
Старый мостик совсем горбатенький.
На перилах высоких
Здесь когда-то лепил солдатиков
И бросал их в осоку.
А еще мне внезапно вспомнилось,
Как с друзьями, босые,
Земляники кепчонки полные
Мы домой приносили.
Все в деревне состарилось,
Глуше песни колодца.
Только детство все ходит стайками
И счастливо смеется.
Это стихотворение Сергея Чухина, который часто гостил у своей бабушки (по отцу) в деревне Будихино...»
Нет уже на белом свете не только деревни, но и речки («спасибо» мелиорации) Будихинки, той самой, на перилах мостика через которую «лепил солдатиков и бросал их в осоку» Сережа Чухин, будущий поэт. Кстати, чтобы не возникло путаницы - Нина Алексеевна Чухина не находится с поэтом Сергеем Валентиновичем Чухиным в родстве, разве что, в самом-самом отдаленном. Муж Нины Алексеевны известный вологодский журналист Владимир Чухин был родом из той же деревни Будихино, что и отец поэта Сергея Чухина, были и еще Чухины в той деревне. Не стало деревни, разметало по свету всех Чухиных...
- Я помню, как отец меня возил сначала в Будихино, а потом в Дмитриевское, - рассказывал глуховатым голосом Александр Валентинович, всю жизнь проработавший стропальщиком, да и нынче, на пенсии, подрабатывающий сторожем. - Там дом-то еще остался, большой такой. Там у меня тетя жила, старшая папина сестра. Я и бабушку свою, которая из Новленского, помню, деда не помню, он рано помер. Вот там мы с Сергеем каждое лето и были. Потом уж бегали из Дмитриевского в Будихино. Там ведь у них целые поля земляники. Наберем полные кепки... А в школе Сергею, все легко давалось. Это я - оторви да брось. Друзей у него много было. Толик Радаев - хороший дружок у него был... Стихи он еще в школе писал. И в очках с самого детства... Однажды мы решили с ним заниматься зимним обтиранием. Он наверное уж в десятом классе был, я помоложе. Утром на улицу выходим - и давай снегом... Сначала он попал в туберкулезную больницу, а оттуда в санаторий, потом и я заболел. Он уже поступил в пединститут, навещал меня в Вологде в больнице. Потом он в Москву уехал в Литературный институт поступил, потом в Грязовце работал... Плохо помню, где и сколько он работал, мы ведь с ним не часто и виделись-то, у него своя жизнь была...
Та, «своя жизнь» и свела однажды Чухина и Рубцова, сделала их друзьями. Одно из самых известных стихотворений Николая Рубцова связывает молва с именем Сергея Чухина и поездкой их к бабушке Чухина уже в деревню Дмитриевское...
Зеленый цветы
Светлеет грусть, когда цветут цветы,
Когда брожу я многоцветным лугом
Один или с хорошим давним другом,
Который сам не терпит суеты.
За нами шум и пыльные хвосты -
Все улеглось! Одно осталось ясно -
Что мир устроен грозно и прекрасно,
Что легче там, где поле и цветы.
Остановившись в медленном пути,
Смотрю, как день, играя, расцветает.
Но даже здесь... чего-то не хватает...
Недостает того, что не найти.
Как не найти погаснувшей звезды,
Как никогда, бродя цветущей степью,
Меж белых листьев и на белых стеблях
Мне не найти зеленые цветы.
... Они ехали на автобусе, до села Новленского, а потом уже, оставив за спиной «шум и пыльные хвосты» большой дороги, шли «многоцветным лугом» до деревни Дмитриевское... Да ведь разве ж Чухин не тот самый друг, «который сам не терпит суеты»?..
И не перекличкой ли с Рубцовым звучит стихотворение самого Сергея Чухина:
* * *
Н. Рубцову
Уходим за последними грибами
Под крапающим изредка дождем.
Хотя прекрасно понимаем сами,
Что ничего сегодня не найдем.
Уходим за последними грибами,
И для согрева пробуем бежать,
И сигаретки теплые губами
Стараемся подольше подержать.
На пустоши давно ли огребали
Просушенное сено... А сейчас
Уходим за последними грибами -
За первыми ходили и без нас.
2. Рыбаки
Александр Павлович Лапцов живет на тихой, отделенной рекой от села Новленского улочке с красивым и добрым названием Заречная, что начинается сразу за мостом, и тянется от большой дороги вдоль берега до охотничей базы. На этой же улице и старинная больница, в которой, как я узнал позже, работает жена Александра Павловича.
Под береговым скатом течет полноводная в этом году, а в иные годы пересыхающая до ручейка, но всегда бойкая, самая родная для новлян речка Большая Ельма, одна из десятков, наверное, питающих Кубенское озеро.
Дом, в котором живут Лапцовы - не изба, бывшее больничное строение, но живут в нем люди вполне по деревенскому - печное отопление, огород вкруг дома, дворик, за огородом - баня, сарай, закуток с бесконечно кудахчущими курами... Тихо тут, спокойно... Двор весь в мягкой мураве, на грядках - обычные для наших мест овощи, парник. Деревце, кажется, вишня, обтянуто от птиц старой рыболовной сетью. Вот по этой сетке и можно догадаться, что живет здесь не обычный сельский житель, а рыбак...
Он сначала не очень и разговаривать-то хотел: «Уже писали обо мне, да и поопытнее меня есть рыбаки...» Но ведь и я не случайно именно к Лапцову приехал - посоветовали...
Расположились мы с Александром Павловичем на скамье у крыльца, закурили не спеша. Все здесь располагало к неспешному разговору. (А еще, честно скажу, все располагало к неспешному молчанию, и это очень важно, когда можно рядом с человеком и помолчать, не думая о том - вежливо это или не вежливо, и, наверное, мы кое-что поняли бы друг о друге и не сказав ничего...)
Но, работа есть работа, стал я спрашивать, тем более, что кое-что узнать из специфики рыбацкой мне было интересно.
- Сколько всего бригад на рыбзаводе?
- Три бригады. Наша - березниковская. Еще бригады в Песках и в Новом... Мы облавливаем береговую зону - километра полтора-два от берега. Раскидываем невод, и четыре катера тянут его. Нормальный улов - от тонны до двух. С озера на тракторе к складу подвозим, там перевеска, потом сортируем: лещ - крупный, средний, мелкий. Щуку так же. Охлаждаем рыбу речной водой и сверху обкладываем льдом. На складе у нас яма - ледник, лед зимой заготовляем... В бригаде одиннадцать человек. На трех судах по трое человек, на одном двое.
- А сегодня у Вас выходной?
- В путину наши выходные зависят от погоды... Да и выходим мы в озеро ночью.
Некоторое время назад я два лета подряд недели по три жил в Песках, у самого озера. И сейчас вспомнил, точно - часов в шесть-семь вечера рыбаки сталкивали на воду свои легкие лодки, плыли к катерам, правильное название которых мне тоже подсказал Александр Павлович - «мотоневодник», а потом, уже ночью, часа в два, слышно было, как разгружают они рыбу, а уже ближе к утру разъезжаются на мотоциклах да машинах по домам...
- А почему ночью-то?
- На закате ветер, обычно, успокаивается. Жары нет - рыба сохраннее.
- Когда путина начинается в Кубенском?
- Где-то пятнадцатого июня - плюс-минус неделя. Рыбинспекция дает разрешение на лов, когда лещ отнерестится. И потом уже ловим до ледостава.
- Как в этом году дела идут?
- Так еще только начали - первую неделю плохо порыбачили, а вторую неделю половили леща, погода теплая была, тихая, - спокойно, рассудительно объяснял Александр Павлович. - У нас основной упор на леща, потому что его больше в озере. Ну, еще плотва. И щука есть, и судак, правда, в этом году еще не попадали. И нельмушка есть. Да вся рыба еще есть, кроме нельмы.
- У Вас ведь и отец был рыбаком. Вы тоже с детства хотели рыбаком стать? В город не тянуло?
- Да, отец много лет рыбаком работал. Но я с отцом не успел в озеро походить, он уволился, когда я еще маленький был. Нет, с детства об этой работе не мечтал. Выучился после школы на тракториста, но в сельское хозяйство не потянуло. И в город не захотелось. Так после армии в бригаду и пошел, с тех пор и работаю.
- А зимой-то чем занимаетесь?
- Ребята и зимой ловят, а я в ЖКХ по договору работаю, в котельной...
Рассказал Александр Павлович немножко и о семье:
- Двое детей, жена в больнице работает. Старший парень - школьник, сейчас у деда на каникулах, дочь в садик ходит...
- А на удочку ловят такие рыбаки, как Вы? - поинтересовался я.
- Ловят. Я-то особо не увлекаюсь, но есть у нас такие любители. И зимней рыбалкой увлекаются.
- Сейчас по лицензии можно сетями ловить?
- Нет. Только промысловый лов. Остальные - удочками.
- Все равно ведь ставят.
- Конечно... Да лицензии-то ведь только несколько лет были. Раньше тоже нельзя было сетями. Да раньше и сетей было не купить. Только кто сам вязал... Сейчас ведь тоже запретили продавать китайские сетки. Но они все равно есть, только написано: «Сеть финская». И цена, соответственно, уже как за финскую.
- Не слишком жесткие законы? Жить у озера и рыбы не наловить...
- Думаю, что можно бы местному-то населению послабление сделать.
- Каждый вечер ходите в озеро?
- Собираемся каждый вечер, а там уже смотрим на погоду. Если такой ветродуй как сейчас, так делать нечего...
Действительно, ветер налетал пронизывающими порывами, с утра так и дождь был, но к обеду перестал. Солнышко - то выглянет, погреет, то опять в тучевую хмарь спрячется...
- Как-то здесь такой ветер называется...
- Дольник, - подсказал Александр Павлович.
- Да-да, дольник...
- Дольник, - поправил Лапцов, с правильным ударением на последний слог. - Это юго-восточный или северо-западный ветер, вдоль озера идет, разгоняет волну. Ловить невозможно - невод закручивает.
- Тяжелая работа?
- Поначалу, пока не втянешься, тяжелая, физическая нагрузка солидная - руки, спина должны быть сильные.
- Какую самую большую рыбину доводилось ловить?
- Щуку на пуд ловил. Судака на десять килограммов видел. Леща - килограмма на четыре. У нас лещ медленно растет.
Подошел к нам сосед Лапцовых, Вениамин Клавдиевич, суховатый, в очках, с пучком зверобоя в руках.
- Вы-то не рыбак? - спрашиваю у него, пожав руку.
- Раньше на дорожку ловил.
- А на дорожку какую самую большую рыбу вытаскивали?
- На четырнадцать двести. Щуку.
- Как по-вашему, рыбы меньше стало?
- Конечно, меньше.
- Из-за чего?
- И вода хуже, и рыбаков больше. Посмотри-ка, все озеро перегорожено. Дорожку сейчас не потянешь. Инспекция не успевает чистить. Раньше ведь и сетей-то не было.
- А в реке у вас рыба есть? - кивнул я в сторону Ельмы.
- Есть. Пока не обмелела. Мелочь-то всегда есть.
Все же сподвигнул меня Александр Павлович и на поездку к Александру Ивановичу Букараеву. Поехали. Мимо выкошенных полей, перелесков; свернули к древнему Сямскому монастырю, с колокольней, уже который год обнесенной лесами; за монастырем еще вправо, мимо сельского погоста, с полуразрушенной церковью, в деревню Горка-Покровская. Двор свободный, не замкнутый забором, и вообще, чувство свободы, воли-вольной, не оставляло меня там - в этой деревеньке, и хоть озеро было не видно из-за деревьев и кустов, его вольное дыхание чувствовалось постоянно...
Вышел во двор хозяин, такой же, как и Лапцов, крепкий мужик, только прилично постарше...
- Думаю, что я - самый старый работник на заводе,
с семьдесят шестого года, - отвечая на мой вопрос, сказал Александр Иванович (для разговора мы опять уселись на скамью во дворе). - Родом с той стороны из Усть-Кубинского района. До армии еще в колхозе ловил, на той стороне, вокурат напротив, колхоз «Заря», теперь там все развалилось, катера все продали, да и людей-то не осталось. Дом-то еще стоит там...
- Техники у Вас, гляжу, много... - рядом с домом стоял старенький уазик, еще более старый трактор «Беларусь», лодка «Казанка» неподалеку.
- Все, парень, надо...
- Хозяйство большое...
- Хозяйствишко, видишь, парень, держу. Не больно большое-то. Теленка каждый год берем, откармливаем на продажу, для себя поросеночка держим, огород тут да в поле картошка...
Взблеивала коза, из сарая вышли курочки, а рыже-пестрый красавец-петух вспрыгнул на колоду, сперва прочистил горло, потом, распушив «воротник» на шее, выдал в полную силу свое «ку-ка-ре-ку», давая понять, кто во дворе хозяин...
- За сорок лет озеро сильно изменилось?
- Да нет... Рыба в озере есть. Да взять-то ее... Видишь, парень, погода-то какая. Та неделька около дела постояла, так вроде, что-то стало получаться. - И в манере говорить Александра Ивановича, и даже в том, как он курил, чувствовалась неторопливая основательность, надежность и, конечно, жизненный опыт.
- А можете уже по опыту сказать - вот сегодня рыба здесь? - опять вопрос я задал.
- Этого никто не может сказать. Ветром озеро сейчас все взбаламутит, так где ее, рыбу-то искать... Очень трудно предугадать, где рыба.
- Нельмы-то лет пятнадцать нет в озере?
- Поменьше. Ну, лет десять-то не видели. Скорее всего, в Двину ушла.
- А как думаете - вернется?
- Не знаю. Вон недавно, говорят, один из предпринимателей заловил пару штук. В прошлом году и мы поймали одну, да и выпустили... И нельмушки меньше стало.
- А нельма это вид более крупной нельмушки? - задал я вопрос, вызвавший улыбку у обоих Александров.
- Нет, нельмушка - это карликовый сиг, - разъяснил Александр Лапцов. Нельма совсем другая рыба, хотя тоже к сиговым относится.
Жил и работал Александр Иванович и в Песках, где и мне доводилось летами живать, вспомнили общих знакомых...
- Ну, а Вы какую самую большую рыбу вылавливали?
- Лично сам в вершу поймал на тринадцать двести... А дед у меня щуку на два пуда в невод ловил. Окольцована была щука-то, сюда попала из Онежского озера, видать, по Мариинской системе... Доводилось и мне в Белом озере ловить, ездили туда с нашим бригадиром тамошних рыбаков траловой ловле учить. Там у них тралы были, но не такие, как у нас...
- Там рыбы больше?
- Этого не знаю, а что наша рыба гораздо вкуснее - это точно. Там рыба безвкусая, мне не понравилась...
- А почему?
- Там, видно, тины в озере нету...
- Кормовая база другая, - более «научно» добавил Александр Лапцов.
Спросил я и о семье:
- Парней двое у нас. Один в Песках живет, другой в Вологде. Двое внуков и внучка...
- А кроме рыбалки да хозяйства чем занимаетесь?
- Да чем... По молодости охотой баловался, а сейчас уж какая охота... И на зимней рыбалке в эту зиму не был... Ноги-то уж не ходят...
- А все же работаете еще...
- А куда я деваюсь...
- За сорок лет не надоело все рыбачить-то?
- У нас, парень, как бывало - начинаешь весной вершами ловить на Токшинских озерах, теперь уж давно это не практикуют. Надоело вершами - скорей бы перейти на трал, побулькаешься-побулькаешься - надоест, скорее бы на невод перейти, а неводом уж до морозу... Так что разнообразие было. А сейчас только неводом летом ловим... А еще раньше, мы с отцом ловили ботальницами.
- Что такое ботальница?
- Это сетка-трехстенка, штуки три их вместе сшиваешь, и вот пока воды много - кустики обметаешь и потом рыбу там пугаешь, она разбегается - и в сетку... Но мелочь-то мы, парень, всегда отпускали, да и сейчас отпускаем.
- С барконьерскими сетями что делаете?
- А что делать - приходится выбирать... А сейчас ведь браконьерство-то все узаконено. - Тут Александр Иванович посуровел, резко заговорил. - Кто такие предприниматели? Лицензия у него есть - что он будет докладывать сколько чего поймал?.. Все озеро загадили этими сетками. Как по берегам ни посмотришь - одни сетки да бутылки.
- Но ведь веками люди жили вокруг озера и озером кормились.
- Верно. Кормились озером. Но ведь не было столько приезжих. Раньше, бывало, за весь день увидишь в озере одну лодчонку, на дорожку кто-то ловит. А сейчас? Раньше у озера был один хозяин - Кубенский рыбзавод. А теперь - и не знаешь, сколько этих хозяев. А мужик у берега сетку кинет, его поймают, оштрафуют. Местным-то надо бы разрешать и сетки, а вот тем, которые из города приезжают да сети стенами штук десять по девяносто метров ставят... Да еще забудут, где и ставили. - Раздраженно рукой махнул. Но, поостыв, добавил: - Ведь никому же не жалко, если у берега сеточку метров двадцать поставит кто-то, ведь и земля и озеро это все на самом деле не чье-то, это Богово...
- Молодежь-то есть хоть в ваших бригадах? - решил я отойти от больной темы, да другую не менее больную тему задел.
- Мало. Сейчас ведь, вообще, мало молодежи в деревне остается. Да и мы-то как живем - зимой даже дорогу к нам не чистят, только если на кладбище, когда кто-нибудь помрет. Заболеет человек, так и «скорой» не проехать. Баллоны газовые не привозят. Сами в Березники везем пустые баллоны, потом забираем заправленные. Ладно, машина есть, так съезжу и соседям привезу.
- Сколько здесь постоянно людей живет?
- Шесть домов. Да еще дачников, вон, целая улица, но те только на лето приезжают.
- Нормально-то когда жили?
- При Брежневе, - короткий ответ был. - И у нас на заводе хозяин был настоящий, Михаил Харитонович Тавалинский.
- Рыбак - это, видимо, какая-то особая психология? - закинул я «философский» вопрос.
- Ну, в рыбаки тоже не все по своей охоте идут. - Смеются оба рыбака и присоединившаяся к ним супруга Александра Ивановича. - Бывало - как кого из колхоза выгонят, так те и рыбаками становятся.
И уже серьезно добавил Александр Иванович:
- В последнее время состав бригады как-то установился, давно не меняется, а одно время текучка кадров была сильная. Работа-то не из легких, а зарплата не велика...
Пора уже было расставаться, а о многом, как это зачастую бывает, не спросил. Да что спрашивать-то... Как там у Рубцова: «К мужику микрофон подносят, тянут слово из мужика...» Они не многословны эти рыбаки, живут на своей земле, делают свою работу, как делали ее и их отцы, деды... Да и сто лет назад, и тысячу, такие же немногословные мужики выводили в озеро свои лодии, ловили рыбу, жили...
Продолжение следует.
