В годы «внешнего» образования
Смотрите, братия,
чтобы кто не увлёк вас философиею
и пустым обольщением,
по преданию человеческому,
а не по Христу (Кол.2, 8 ).
Апостол Павел
...Нет истины, где нет любви.
А.С. Пушкин
Иннокентий Михайлович Сибиряков в семь лет остался без матери, а в четырнадцать - без отца, получив огромное состояние при вступлении в юношеский возраст [96, c. 202]. В Иркутске он учился в реальной прогимназии, преобразованной на последнем году его обучения в Техническое, а через несколько лет - в Промышленное училище [116, c. 92]. В середине 70-х годов XIX в. состоятельный юноша прибывает в столицу Российской Империи и поступает в частную гимназию Ф.Ф. Бычкова.
В 1875 г., видимо, из-за трудного материального положения гимназии, И.М. Сибиряков становится владельцем дома, в котором располагается частная гимназия Ф.Ф. Бычкова, позднее Я.Г. Гуревича. Здание сразу было перестроено, его площадь значительно расширилась. Иннокентий Михайлович оставался его владельцем в течение почти двадцати лет. Именно это здание вместе с крупным денежным пожертвованием он подарит впоследствии П.Ф. Лесгафту, который на вырученные от его продажи средства сможет построить собственный дом для своей Биологической лаборатории и естественнонаучного музея - фундамента современной Академии физической культуры им. П.Ф. Лесгафта (Санкт-Петербург).
Нынешний адрес бывшего владения И.М. Сибирякова - Лиговский проспект, 1. В годы гимназической учёбы в Петербурге Иннокентий не был оторван от семьи: в столице уже проживали его старшая сестра Ольга, в замужестве княгиня Вяземская, средний брат Константин, средняя сестра Антонина.
Иннокентий учился в гимназии с интересом. Сохранились сведения, что в годы учёбы он проявлял склонность к занятиям музыкой, любил читать художественную литературу. В аттестате зрелости И.М. Сибирякова будет отмечено, что он «любознательность обнаруживал в занятиях историей и русской словесностью» [132]. Возможно, на формирование интереса к чтению художественных произведений повлиял поэт Иннокентий Анненский, в эти годы преподававший в гимназии Бычкова словесность и древние языки. Как бы там ни было, из гимназии Иннокентий Михайлович вынес глубокое уважение к книге. Много лет он собирал библиотеку по Сибири, в которой были и редкие издания, помогал учёным и литераторам в публикации их трудов, был инициатором или участником создания библиотек во многих сибирских городах и на золотых приисках.
Именно в стенах частной гимназии, уже на школьной скамье, и было положено Иннокентием Сибиряковым начало многолетней благотворительной деятельности. Здесь же, в гимназии, зародилась в нём и любовь к общественным наукам.
Судя по всему, в Петербурге Иннокентий Сибиряков жил в семье среднего брата Константина. Увлечение литературой подвигло Константина Михайловича даже к открытию в столице частной библиотеки. Он финансировал издание журналов «Слово» и «Русское богатство», собравших вокруг себя таких авторов, как Н.С. Кривенко, Н.Н. Златовратский, А.М. Скабичевский, Г.И. Успенский, Н.С. Русанов, Р.И. Наумов, П.В. Засодимский, В.М. Гаршин, А.И. Эртель и др. В своём доме Константин Сибиряков принимал И.С. Тургенева и даже организовал встречу маститому писателю с литераторами-разночинцами, был горячим поклонником и последователем Л.Н. Толстого.
Вторая половина 70-х годов для России была временем, когда русское общество характеризовалось современниками как «разрозненное и вялое» [80, с. 714], а сама эпоха как «пора застоя, засухи и слякоти» [80, c. 717]. Этому состоянию предшествовало повальное увлечение идеями утилитаризма. Идейный климат того периода «совпадал с полным замиранием в обществе и людей, и нравственных идеалов, и проявлений любви к России. Всё вокруг... перестало страдать, ибо перестало жить духовною русскою жизнью; деньги, чиновничество и космополитизм стали единственными двигателями времени» [80, с. 716-717][1].
Но в годы юности Иннокентия Сибирякова в обществе снова начали распространяться идеалистические воззрения. Порой встречаются любопытные обзоры, передающие настроение людей того времени. «Крепнет сознание, - пишет С. Венгеров, - что одним разрушением старого и стремлением к материальной «пользе» не проживёшь. Возникает потребность в выработке идеалов положительных...» [14, c. 644].
Под влияние общих настроений, царивших в обществе, подпадают и купцы Сибиряковы. Константин Сибиряков, например, имел членство в нескольких благотворительных организациях. Его образ жизни усваивал и Иннокентий, который был на шесть лет младше брата и так же, как и Константин, впитывал идеи той среды, которая их окружала. На поприще благотворения братья и сёстры Сибиряковы часто выступали совместно в течение нескольких лет, и, похоже, что в их семье царила атмосфера любви и взаимопонимания.
В годы гимназической учёбы Иннокентия в семье Сибиряковых происходили события не только созидательные, но и трагические. В 1878 г., в возрасте двадцати лет, скоропостижно умерла средняя сестра Иннокентия Михайловича - Антонина, в замужестве Кладищева. Иннокентий хранил в своём сердце нежную память о ней и оплачивал стипендию имени Антонины Михайловны Кладищевой, учреждённую им в Томском университете [116, c. 92].
Не прошло мимо сознания и сердца Иннокентия Сибирякова и событие, связанное с большим иркутским пожаром 1879 г., когда сгорела богадельня, устроенная отцом для престарелых и инвалидов. Братья Сибиряковы Александр, Константин и Иннокентий, к этому времени уже осиротевшие, за два года полностью восстановили её, а И.М. Сибиряков долгие годы оставался попечителем иркутской богадельни имени его отца. Семейные традиции благотворительности и милосердия, неотъемлемые от Православной духовной культуры, Иннокентий Михайлович не только усвоил, но и старался их осуществлять. И потому его благотворительная деятельность на протяжении всей жизни выражалась, как правило, в тех формах, которые сложились в естественной для Иннокентия Сибирякова купеческой среде.
Эта социально-психологическая среда иркутского купечества определила, в конечном счете, и традиционный для русского человека путь Богоискательства, по которому шёл благотворитель. И здесь нет ничего удивительного. «Все нравственные искания личности, связанные с тем или иным типом культуры, - пишет М.М. Дунаев, - все различия национального характера, жизни народной - определяются особенностями религиозной жизни, в которых развивалось историческое бытие нации. Даже когда человек рвёт видимую связь с Богом, и тогда коренящиеся в глубинах народной жизни религиозные устои незримо определяют жизненный путь, миропонимание и мировидение каждого» [29, c. 5].
В Санкт-Петербурге Иннокентий Сибиряков оказался в атмосфере, существенно отличавшейся от иркутского мироустроения. Здесь он подпал под «гипноз среды» российской столицы, всё более отдалявшейся в своих устремлениях от духовных идеалов русской цивилизации. В Петербурге в стремлении к светскому образованию, которым во что бы то ни стало спешит овладеть жаждущий знаний ум, опыт веры, полученный Иннокентием Сибиряковым в родной семье, затенялся, отодвигался на второй план, оказавшись востребованным только внешним образом. В этом, едва наметившемся отстранении от церковной жизни, Иннокентий Михайлович был не одинок: под влиянием обмирщённого духа столицы многие юноши и девушки отпадали от веры, воспитанной в родительском доме. А «опасность отпадения от веры» появляется тогда, когда человек, внешне ещё не отвращаясь от Бога, начинает всё же «видеть смысл своей жизни в обустройстве на земле, предпочитая доступное и понятное идеальному и требующему духовных усилий» [29, c. 90-91].
И всё же во время своей юности, находясь под негативным воздействием уже во многом бездуховной среды, Иннокентий Сибиряков всё же смог понять разницу познания внешнего и внутреннего. Столичная среда, в которой оказался И.М. Сибиряков, не поколебала в нём главного - христианской любви-жалости к нуждающемуся человеку.
В 1880 г. Иннокентий Сибиряков оканчивает гимназию и поступает в Императорский Санкт-Петербургский университет. В Центральном Государственном Историческом Архиве Санкт-Петербурга хранится «Дело Императорского Санкт-Петербургского университета студента Иннокентия Михайловича Сибирякова», начатое 13 августа 1880 г. и оконченное 5 ноября 1885 г.
Из представленных в деле документов явствует, что И.М. Сибиряков, после окончания в Санкт-Петербурге частной гимназии Ф.Ф. Бычкова, поступил 31 августа 1880 г. на естественнонаучное отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета. Через полгода он написал прошение о необходимости прервать учёбу в связи с болезнью, потребовавшей лечения в южных областях. Осенью 1881 г. он снова приступил к учёбе на том же отделении, но опять по причине болезни в начале 1882 г. был вынужден учебный процесс прервать.
В октябре 1884 г. И.М. Сибиряков вновь поступает в Санкт-Петербургский университет на юридический факультет и учится 1884/1885 учебный год. С 3 июня по 20 августа 1885 г. он берёт увольнительный билет на отпуск в Самарскую губернию и на Кавказ, где у среднего брата К.М. Сибирякова имелись богатые поместья.
В студенческие годы Иннокентий Михайлович Сибиряков становится активным членом Сибирского землячества и как человек, вступивший в общественную жизнь, подпадает под негласный полицейский надзор. В деле хранятся два официальных свидетельства, присланных в 1884 г. на адрес университета с Черноморского побережья Кавказа (от 6 октября) и из Таврической губернии (от 11 декабря). В них содержатся сведения о том, что во время пребывания на юге И.М. Сибиряков «под следствием и судом не находился», «ни в чём предосудительном замешан не был», а «поведения был благопристойного».
31 октября 1885 г. Иннокентий Михайлович Сибиряков принял решение о переходе в разряд вольнослушателей и написал прошение на имя ректора Императорского Санкт-Петербургского университета с указанием курсов, которые он хотел бы прослушать. «При этом имею честь сообщить, что я желаю слушать следующие лекции: по юридическому факультету, I курса - по Политической Экономии, Русскому Праву, Энциклопедии и философии права; по юридическому факультету II курса - полицейскому праву (полиция безопасности) и Государственному праву. И по Историко-Философскому факультету лекции по русской истории приват-доцента Семевского и по новой истории приват-доцента Хартьева (?). Необходимые документы для поступления находятся в моём деле в университете» [131].
Таким образом, Сибиряков проучился 9 месяцев на естественнонаучном отделении физико-математического факультета и окончил первый курс юридического факультета Санкт-Петербургского университета, а затем перешёл в разряд вольнослушателей.
Здесь следует отметить, что такое решение он принимал, уже имея довольно громкую известность человека, воспринимающего общественные интересы, как свои собственные, и не жалеющего средств на поддержку научных, образовательных и просветительских проектов. Известный ученый и публицист Н.М. Ядринцев прочил И.М. Сибирякову блестящее будущее на поприще общественной и благотворительной деятельности, характеризуя его как прекрасного и искреннего юношу, которому, по выражению руководителя Сибирского землячества, «много надо блеснуть». Чуткость Иннокентия Сибирякова к человеческой нужде была известна окружающим. «Ещё будучи студентом, - пишет Б.П. Никонов, - ...Иннокентий Михайлович проявлял сердечную отзывчивость к своим товарищам и много помогал им» [61, c. 960б-960в].
В университете он не только проходит школу христианского милосердия, но начинает, с одной стороны, испытывать всю тяжесть золотого креста, а с другой - постигать трудные уроки смирения. По свидетельству современницы Иннокентия Михайловича С. Познер, главной причиной ухода И.М. Сибирякова из университета было следующее: «Чувствуя себя плохо подготовленным, И.М. Сибиряков хотел поработать серьёзно и обратился к некоторым профессорам университета с просьбой приватно помочь ему. Но гонорар, назначенный профессорами, достигал колоссальных размеров, что... сразу оттолкнуло Сибирякова; выполнить их требования ему было не трудно, но корысть, разгоревшаяся в представителях науки, которая была так противна его... душе, оттолкнула его и от профессоров и от науки».
«Все встречи, все сношения с людьми и даже с наукой были для него отравлены деньгами; деньги везде, всегда и во всём; деньги положили грань между ним и всеми людьми от товарищей по университету до профессоров включительно», - пишет соученица И.М. Сибирякова по надомным курсам П.Ф. Лесгафта [85, c. 257].
Эти слова, сказанные об Иннокентии Михайловиче сто лет назад, ярко передают трагедию богатого человека любой эпохи, которого окружающие воспринимают не столько как личность, сколько как «золотой мешок». Уход благотворителя из университета тем не менее не истребил в нём тягу к знаниям. В стремлении к истинному познанию «он не удовлетворялся книгою и словом, - пишет о капиталисте ученый-анатом П.Ф. Лесгафт. - Он ушёл от описательного, схоластического изучения окружающего его мира и чиновного преподавания естественных наук... он искал живую струю, которая содействовала бы его совершенствованию» [53, c. 10].
В эти годы Иннокентий Михайлович начинает посещать надомные кружки выдающегося педагога П.Ф. Лесгафта и известного историка В.И. Семевского. В продолжение трёх лет, не пропустив ни одной лекции и практических занятий, он окончил курс анатомии человека. Домашние анатомические курсы П.Ф. Лесгафта сыграли важную роль в жизни Иннокентия Михайловича, так как помогли ему глубоко изучить природу человека, что в дальнейшем дало И.М. Сибирякову возможность с необходимым багажом естественнонаучных знаний взойти от материалистического понимания человека «как высокоорганизованного животного» к постижению его как существа духовного, а потому считаем необходимым остановить внимание читателей на этой необычной школе.
«Об этих курсах шла слава по всему Петербургу и за его пределами, - писал исследователь жизни П.Ф. Лесгафта А.В. Шабунин. - На них спешили ранним утром, чтобы успеть занять место в комнате, превращённой в класс. А когда комната наполнялась до предела, толпились в прихожей, на лестнице, сидели на подоконниках, вслушиваясь в быструю эмоциональную речь профессора. Среди слушателей не могло быть равнодушных, инертных, безучастных. Лесгафт поминутно вовлекал всех в работу, будил и направлял их мысль, требовал активного участия в занятиях»[2]. Позднее Иннокентий Михайлович прослушал у П.Ф. Лесгафта и курс истории педагогики.
Не исключено, что в первой половине 80-х годов состоялось знакомство Иннокентия Сибирякова с Николаем Яковлевичем Данилевским - самобытным мыслителем, автором «настольной книги всех русских» «Россия и Европа», ведь имение Ай-Юри, принадлежавшее родственникам Иннокентия Михайловича Трапезниковым, соседствовало с имением Н.Я. Данилевского Мшатка. В студенческие годы Иннокентий Сибиряков приезжал в Крым несколько раз и бывал здесь подолгу. Известно, что между Данилевскими и Трапезниковыми были добрососедские отношения.
В пору накопления знаний И.М. Сибиряков следовал высказыванию своего старшего брата Александра, утверждавшего, что никакое образование и никакая инструкция не заменят способности мыслить. Такое отношение к светскому образованию было традиционным в среде сибирского купечества: в Сибири с её огромными расстояниями, суровой природой, редким и разнородным населением, ссыльными и каторжниками всегда ценились не столько образование, сколько личные качества людей.
Всегда, а в молодости особенно, Иннокентий Сибиряков старался употреблять текущее время жизни на то, что считал самым важным в деле своего образования и нравственного совершенствования. Со всем жаром юности он постигал окружающую жизнь, расширял знакомства и активно включался в деятельность, которую считал необходимой для решения общественных проблем. И здесь, конечно, молодой человек не избежал блужданий и ошибок. Да и как было юноше-сибиряку не оказать сочувствия, например, народническим идеям, если такие настроения царили в Сибирском землячестве Санкт-Петербурга, в работе которого Иннокентий Сибиряков принимал активное участие в силу своего иркутского происхождения и любви к родному краю? Тем более что в землячество входило немало ярких, талантливых, энергичных учёных и литераторов, захваченных мечтой о преобразовании России и способных зажечь своими устремлениями других. Иннокентий Михайлович в течение ряда лет посещает так называемые «ядринцевские четверги», которые устраивал у себя дома Н.М. Ядринцев - известный общественный деятель Сибири, учёный и литератор, убеждённый западник, глава Сибирского землячества в Санкт-Петербурге [21, т. 5, c. 354-355].
Что же касается увлечения «толстовскими идеями» [20, c. 1], то ими были поглощены средний брат Иннокентия Михайловича Константин и его младшая сестра Анна, которые даже состояли в переписке с Л.Н. Толстым и помогали своими средствами осуществлению некоторых проектов писателя и его последователей. Иннокентий Михайлович общался с помощниками Толстого, неоднократно обращавшимися к нему, но с самим писателем не сблизился [100].
И вызывает сожаление, что некоторые авторы порой путали и путают факты, и то, что относится к Константину Сибирякову, по ошибке приписали Иннокентию Михайловичу. Так, например, слова «Помогите мне! Я страшно богат...», которые Б. Никонов в 1911 г. отнёс к Иннокентию Сибирякову, на деле относятся к Константину[3].
Трудно понять, почему современные любители громких сенсаций не хотят вникнуть в существо вопроса и повторяют всё те же неточности и даже нелепости, хотя достаточно обратиться к переписке Л.Н. Толстого и К.М. Сибирякова, воспоминаниям их современников, чтобы не вводить в заблуждение читателей и зрителей (даже снят фильм об И.М. Сибирякове с названием "Помогите мне! Я страшно богат", уже в самом заголовке содержащий неверную информацию!).
Как уже отмечалось, в 80-х годах И.М. Сибиряков на некоторое время увлекается материалистическими настроениями и другими новомодными веяниями. Учитель Иннокентия Михайловича П.Ф. Лесгафт, прилагавший материальные понятия и к области духовной, был, например, убеждён, что «матерьялом для разработки нашей мысли и её проверки может служить... непосредственное наблюдение над жизнью и выработанный таким путём жизненный опыт» [53, c. 11]. Вера - этот источник познания сверхчувственного бытия, воспринятый в семье, живой религиозный опыт материалистами в расчёт уже не брались, а потому и ушли на время из сферы активного внимания благотворителя Сибирякова, увлечённого изучением естественных наук. Тем более, что П.Ф. Лесгафт был не только одарённым учёным, но и прекрасным педагогом, умевшим увлечь своими идеями и научными разработками учеников.
Полагаем, что то глубокое уважение, которое хранил И.М. Сибиряков к П.Ф. Лесгафту в течение всей своей жизни, вызвано не только особой одаренностью Лесгафта-педагога, но и присущим учёному чувством патриотизма. Особенно подчеркивая эту сторону личности П.Ф. Лесгафта, исследователь его жизни А.В. Шабунин приводит некоторые мысли учёного о его взглядах на русскую школу. П.Ф. Лесгафт считал, что школа в России должна отличаться от любой европейской, должна быть именно русской, основанной на традициях своей страны. В одном из интервью, данном корреспонденту «Петербургской газеты», учёный, досконально изучивший западноевропейские школьные системы, даёт меткую характеристику зарубежным школам: «Германская школа - узкопатриотическая, цель её - искоренять всё, что не немецкое, французская школа имеет целью внешний лоск и поверхностное образование, в Англии идея школы - приготовление «джентльмена», полного самоуважения к таким же «джентльменам»-англичанам...».
Задачи и направления русской школы П.Ф. Лесгафт видел в том, чтобы «приучить ребёнка относиться с уважением к тому, что он русский. Исторически, под влиянием немецких и французских педагогов, русский образованный человек стыдился своего русского происхождения...». Поэтому нужно отбросить этот ложный стыд и вернуть воспитанникам чувство достоинства русского человека. Говоря о влиянии образовательных прогулок и поездок на самосознание ребенка, П.Ф. Лесгафт утверждает, что «то и другое» должно осуществляться «под руководством русских учителей, добрых, образованных людей, любящих свою родину и умеющих показать своим воспитанникам всё то хорошее, что есть в России, а этого хорошего в ней много...». «Я не против знакомства и с заграницей, - говорил Лесгафт, - но уже после того, как молодой человек узнает своё Отечество»[4]. Такой настрой любимого учителя влиял и на формирование убеждений учеников его домашних курсов, поддерживая и развивая в Иннокентии Сибирякове патриотические настроения, заложенные в нём ещё в детстве.
80-е годы XIX в. - особое время для России. В 1881 г. был убит Император Александр II и взошёл на русский престол Александр III - натура яркая, сильная, самобытная. Новый царь был глубоко верующим православным христианином, понимал значение для России Православия и Самодержавия, укреплял основы русской державности. Общеизвестно его крылатое выражение: «Пока русский царь удит рыбу, Европа может подождать». Но Европа такого отношения к себе не прощала, и в лице «русских иностранцев», объявляла правление Александра III «противодействием духу эпохи великих реформ». Александр III был любим народом, который почувствовал в царе Государя, единосущного себе, а потому и переживал прилив верноподданнических чувств в то время, как «прогрессивное» общество взирало на Императора прохладно.
В годы царствования Александра III И.М. Сибиряков с головой ушёл в служение общественным интересам, понимание первостепенности которых формировалось у него под влиянием демократической мысли того времени, когда он вместе со всем «прогрессивным» обществом увлекся активной деятельностью по просвещению России, продолжавшуюся десять лет.
Тем не менее, нельзя не отметить, что усилия благотворителя этого периода его жизни, наряду с трудами многих других людей, заложили фундамент превращения России в крупную научную державу в будущем. Особенно много сделал Иннокентий Сибиряков для становления женского образования в нашем Отечестве и распространения знаний в тех слоях населения, которым в XIX в. образование было малодоступным.
(Продолжение следует)[1] Переменчивость моды на те или другие идеи в образованном слое русского общества XIX в. говорит о том, что вера перестала быть основанием умственной жизни большинства его представителей, перестала быть «краеугольным камнем» и тем удерживающим началом, которое не только формирует в человеке его убеждения как «итог всей жизни» [35, с. 227], но и не позволяет ему эти убеждения менять ни под каким внешним давлением.
[2] Подробнее см. в книге: Шабунин А.В. Лесгафт в Петербурге. Л., 1989. С. 117-119.
[3] Подробнее см. письма и примечания к Полному собранию сочинений Л.Н. Толстого / в 90 т. М., 1928-1958/, из которых ясно, кто из семьи Сибиряковых, и в каких отношениях был с писателем.
[4] См. Шабунин А.В. Лесгафт в Петербурге. Л., 1989. С. 240.
