Ко дню памяти святителя Феофана Затворника Вышенского (1815-1894) мы помещаем его «Три письма по восточному вопросу».
Публикацию (приближенную к современной орфографии) специально для Русской Народной Линии (по первому изданию: Три письма преосвящ. Феофана по восточному вопросу // Православное обозрение. - 1877. - Т. 1. - N3.- С. 602-609. Отд. оттиск: Три письма преосвящ. Феофана по восточному вопросу. - [М.]: Унив. тип. (М. Катков), 1877. - 8 с.) подготовил проф. А. Д. Каплин.
Название и предисловие - составителя. Постраничные ссылки (журнала «Православное обозрение») по техническим причинам заменены концевыми.
+ + +
Письма по восточному вопросу (1876-1877) занимают особое место в духовном наследии святителя Феофана. Написаны они к А.В. Рачинскому.
Александр Викторович Рачинский (1826-1877) - дипломат, писатель, историк.
Во время Крымской войны вступил в ополчение. С 25 июня 1855 года по 13 апреля 1856 года находился в гарнизоне крепости Измаил, где успел изучить сербский и болгарский языки.
В октябре 1859 г. назначен управляющим вице-консульством в Варне. Эту должность он занимал до 1 мая 1862 г. Вернувшись в Россию, поселился в своем имении, селе Минине, виделся со своими друзьями М.П. Погодиным, М.О. Бодянским и др., занимался небольшими литературными работами и основательно изучил польский язык.
В 1867 г. вышел в отставку, поселился в Ниловой пустыни (Тверской губ. Осташковского уезда), где занялся изучением монастырского архива, результатом чего явился его исторический очерк: "Нилова пустынь в первые полтораста лет ее существования" (М., 1876).
В январе 1875 г. он опять поступил на службу - в Московский Главный архив Министерства иностранных дел, делопроизводителем VIII класса, и эту должность занимал до самой смерти, последовавшей 9-го апреля 1877 года. Перед смертью он занимался разбором бумаг, оставленных князем Александром Михайловичем Голицыным и переданных его племянником князем Сергием Михайловичем Московскому архиву Министерства иностранных дел. Из этих бумаг он напечатал несколько важных исторических документов.
+ + +
Три письма Преосвящ. Феофана по восточному вопросу[i]
1 ноября 1876 г.
Милость Божия буди с Ваши, Александр Викторович!
Спешу ответить Вам, да и ход дел спешит. Поверни, Господи, все на добро.
Видите ли, великий богатырь народился. Прежде славянофилы действовали отдельно, кто как, и кто где мог. Ныне общее движение охватило всех зараз... Это живое чувство братства с сознанием обязанности ко взаимной помощи и заступничеству я называю нарождением богатыря. Его убить теперь уж никто не может. Началось движение; будет рости, рости, - пока...
Спрашиваете о письме моем, можно ли его пустить в ход. Ничего не имею сказать против. Посмотрите только, нет ли резких суждений о греках. Эти строки или опустите, или выправьте, смягчая резкость[ii].
Я был той мысли, что отособление иерархии болгарской даст центр раздробленным болгарам, а потом и далее... само собою видно чтό... Стряхнули бы сидящих на хребте. Но вот поворот сделался. Что выйдет, не видно, но, полагаю, не выйдет ничего вредного для болгар. Высвобождение их будет в ходу, и успособится.
Война! Конечно, лучше бы без войны все уладить. Но если нет; то лучше война. Благослови Господи!
Надо бы черногорцам и сербам что-нибудь прибавить; а болгарам, боснякам и герцеговинцам дать самоуправление, полное, -только с платежем дани... Это бы и туркам легче. Гонор только страдает. Но что делать, когда они стали без головы?
И со всем бы порешить турок-то не худо бы. Не знаю, от чего это говорят: - время не пришло. Пакостники англичане так говорят, потому что выжидают минуты, когда им можно будет одним завладеть всем. А мы думаем, что политическая некая есть неготовность. Пустое!
Можно устроить независимые королевства или княжества славянские... Можно состряпать из них федерацию... Константинополь-Франкфурт... Малая Азия - особо. Там армянское царство... и позабыли... А турки - убирайся, откуда пришли.
Нынче-завтра, - будет сие. Егда и Саул во пророцех? Но подобные мечты давно ходят по моей голове.
Турки - не туземцы. И не след им вечно сидеть на чужих хребтах. И гадкий народ! Ну - послал их Бог в наказание, как на нас монголов. Гнев Божий не вечен... Смилуется над нашими... и сдует их, как мякину с тока.
Благослови Вас Господи!
Ваш богомолец
Еп. Феофан.
+ + +
15 декабря 1876 г.
Милость Божия буди с Вами!
Александр Викторович!
Вы так пишете, что будто воодушевление какое нашли в словах моих. Будто для него нужна подобная опора. Вон опора! Слышыте, гул несется по всей России и отзывается во всем славянском мире. Слышат его и другие народности, - и не морщатся,- слышат с удовольствием, исключая пакостницы Англии и гадкой Венгрии. Надо полагать, что глас о войне на турков есть глас всего христианского мира. И если одного народа голос есть голос Божий, - не тем ли паче многих народов?
Одному Богу ведомо, что будет в итоге - победа или поражение; но по всему ходу дела и по духу, с каким оно ведется, и на мысль никому не может придти, чтобы Господь воззрел на войну нашу не благоволительно. Напротив, так и навязывается сердцу убеждение, что верно пришло время вздохнуть свободно братиям нашим. О когда бы! Какое это будет светлое воскресенье!
Войны для войны нечего желать; но если без неё нельзя поставить на ноги наших, - а только кое-что им доставить, то лучше уж война. Теперь, без войны, на конференции идет от лица Государя одна речь, а после войны будет другая. Мне думается, что тогда можно будет потребовать полного самоуправления, так чтобы турецкий дух совсем не пах в землях тех... Тогда духом воспрянут братья наши... сформируются и станут народом сильным. Что потом, само собою видно. Полное самоуправление я разумею, как теперь у сербов.
Вы хотите завести речь о вере. Добре; но не крепко напрягайтесь, чтоб не надокучить, а только напоминайте, чтоб не выпустили сего предмета из внимания. Ибо когда выпустят, то подкрадутся чуждоверцы, и восхитят себе какие-либо привилегии, а их не следует давать наперед никаких, говоря: народ сам решит. В народе вера в силе: простора только недостает. Простор дастся новым положением дел. Нечего много потому и напрягаться. Когда Бог благословит наше дело, и будет полный успех, тогда останется относительно веры одно - испросить у святейшего Патриарха с синодом его - отменения определений нетолкового их соборища. И это будет. Начали опомниваться греки... И Иерусалимского патриарха уже разрешили. Когда сделано будет это и для славян, благословенная иерархия произведет свое дело в народе. Но народ и теперь ни во что ставит каприз греков...
Война! - Благослови Господи! - Зачем это наши, переходя за Дунай, всегда возятся с крепостями?! Мне думается, что, перешедши за Дунай, надобно около крепостей устроить только сильную блокаду, чтобы турки не могли оттуда носа показать; действующею же армиею идти далее без остановки, - чрез Балканы - к Константинополю. Пусть около крепостей останется тысяч сто, и столько же идет далее. Первая будет покоюшаяся армия и стерегущая, а вторая - действующая. Дело первой будет иметь в своих руках все дороги чрез Дунай и не выпускать турецкого войска из крепостей; а дело второй - бить или добивать остальную армию турецкую. Конечно, при таком порядке потребуется более войска; но за то оно будет сохраннее. Войско около крепостей все будет цело: ибо турки побоятся делать нападения. Надо только устроить, чтоб оно в здоровых местах расположено было, и продовольствие получало достаточное. А через взятие-то крепостей сколько народа гибнет! Между тем взятие их нужно только для того, чтобы в тылу не было врага. Но если загнать в крепости турок и окружить их достаточными корпусами, - то это будет тоже, что в тылу никого нет - для той армии, которая пойдет далее. Эта же не встретит больших затруднений, когда главные силы запертыми останутся в крепостях, а пред ними будет только кое-кто. Так они без больших сопротивлений дойдут до Цареграда. И делу конец. Царьград не может быть защищаем. И турки должны или терять его, а с ним и все, или, сохраняя его, уступить нам по всем пунктам... Вот и военное занятие, - вот и сохранение населения от неистовства турок! И еще что? Думается, флот при этом должен будет оставить Черное море и упрятаться в Босфор и Мраморное море из опасения быть тут заперту без пищи и пития... ибо крепостцы те, что стерегут выход из Черного моря к Царюграду, очень не дюжи. Войска побольше пустить в дело,- и оно будет целее, и дело сделается и скорее и успешнее.
Исповедую грех свой, что взялся не за свое дело, излагая все сие. Но меня сильно занимают эти мысли вот уже сколько времени.
Если бы турки одни оставались, то с ними не мудрено сладить; но у них много будет пакостников. Как бы в самом деле индийцев не привезли? Но все это только затруднит несколько дело, но не сделает его непреодолимым. Но всяко, участь войны в руках Божиих. Будем молиться Ему, исповедуя грехи свои, чтоб помог хоть не нас ради, а ради страждущих братий наших.
Слышно, что и в Питере и у вас в Москве не мало лиц, которые не благоволят к войне, и даже к самому заступничеству нашему. Это должно быть выродки какие-нибудь. Ибо я не вижу и не слышу, чтоб хоть где-нибудь было какое колебание в народе и среди всех провинциалов. Есть и тут лица с высшими взглядами; но и это все грошевый народ. Их прозвать надобно башибузуками за то, что, не желая войны, желают братьям нашим оставаться в statu guo, а это - то же, что оставлять их под тиранством башибузуков.
Я ничего почти не сказал относительно церковных дел. И ничего. Пока только напомнить об них достаточно. А что именно сделать, об этом после. Ничего еще нет у нас в руках... Дайте прежде поймать... тогда и щипать.
Всех вам благ от Господа желаю. Благослови вас Господи всяким благословением.
Ваш богомолец
Еп. Феофан.
+ + +
8 января 1877 г.
Милость Божия буди с Вами!
Александр Викторович!
С прошедшими праздниками и с новым годом поздравляю. Что-то даст этот новый год? Конференция что-то не ладно ведет дело. Уступка за уступкой... Но это, на кого ни доведись, воодушевляет к сопротивлению. Но это может быть и приведет к войне.
Война - дело сомнительное, не знать, куда повернет: ибо планы её настоящие пишутся на небе, и прочитывать их приходится уже по исполнении дела. Война многотрудна, много денег и жертв возмет. Потому нельзя не отчураться от нее, если окажется возможность. Но судя по тому, что войною можно взять побольше, чем предначертывается без войны,- и столько больше, что можно в силу ее целый народ поставить на ноги; судя по тому, что ныне есть много благоприятствующих успеху моментов в течении дел, именно, очень вероятное, - один на один, - с подспорьем от греков, Румынии, и славян; судя по общему нашему воодушевлению, которое, кто знает, охватит ли нас с такою силою после когда-нибудь; - судя по всему этому я никак не удерживаюсь от желания войны, хоть и от войны мороз по коже подирает. Мне думается, что нынешние облегчительные обстоятельства не повторятся уже после никогда, затруднительные же увеличатся: так что после не возможем уже мы ничего сделать в пользу наших братий. Придется оставить их собственным своим средствам. Каким? - на волю Божию.
Но как только дойдешь до этого термина, покойным остаться не можешь. Я думаю, и у всякого кровь закипит. Божий покров сильнее всех человеческих средств. Но и Бог чрез людей же действует. Если в Божиих есть намерениях теперь же дать льготу братьям нашим, то конечно Он не оставляет дать о том свидетельство среди людей же. Охватившее нас воодушевление не есть ли Божие в нас действие? И сознавая это, не должны ли вместе сознать, что этим движением Бог говорит нам: вам поручаю освободить этих страждущих? Можем отказаться? Бог никого не нудит. Но будем ли мы безвинны, не вняв Божиим мановениям? Бог найдет и без нас исполнителей Его воли. А нам стыд, если еще не более что. Оставляющий брата сам будет оставлен в час нужный. Все такие мысли прямо ведут к решению: хочешь, не хочешь,- а ступай воевать мать Русь Православная. Пусть даже неудачно будет, если Богу угодно посрамить нас; но мы и пред своею совестию, и пред историею будем оправданы..., что сделали свое дело достодолжно. Напротив, если мы ничего прочного не доставим братьям, и воевать не станем, нам будет и пред собою стыдно, и пред другими, и пред историею..., и на том свете будет нас преследовать стыд и срам. Падет Россия без войны ниже, нежели как унизит ее неудача войны.
Но ведь народа у нас достанет, и деньжонок пособерем по грошику, и генералы найдутся. Чего же тут трусить? у турок конечно будет множество англичан, венгерцев, поляков и других уродов. Но все же это не армия какая, а подспорье. Неужто Англия открыто станет за турок? И неужто Австрия к ней пристанет? Ничего. Поколотим и их. У Австрии возмем Галицию, восстановим Чешское королевство, отделим прочих славян от венгров, с особым управлением; частичку возмем для Румынин. Австрия дорого поплатится за свое лукавство. Англию теперь только на турецкой территории поколотим; но после неизбежна с нею война, чтобы смирить ее и отбить у ней охоту и возможность вмешиваться всюду, и липнуть как банный лист.
Если загадки конференции будут приняты, конечно, все же нельзя говорить, что ничего для наших не сделано. Нет, и этим сделано будет не малое, хоть не в меру желания. Главное будет: они получат возможность развиваться и рости самостоятельно. И Бог благословит. Лучшее желаемое при этом далеко еще впереди; но и в этом можно видеть хорошие стороны. И первая - постепенность народного роста. Может быть, если теперь дать народу полную независимость (мне этого желательно), он не в силах будет справиться с нею, а постепенно подросши к ней, он вступит в нее незаметно, как иной одевается в новую одежду. Вот и вторая: народ тогда не всем будет обязан стороннему заступничеству, а и сам потрудится над собою, и будто заработает себе полную свободу. Сознание этого в народе будет всегдашним горном, разжигающим народное самоуважение: что много значит. Прибавьте к этому, что подросши, они наконец сами сопхнут турок, - какое геройское воодушевление всегда потом будет царствовать в нем! Мы до сих пор с восхищением воспоминаем Куликовскую битву, хоть собственно не она дала нам свободу. Подумаешь так-то, подумаешь - и соглашаешься на минутку, что может быть и лучше, если исподоволь освободятся.
А для этого достаточно и конференционных требований, если их еще не окургузили.
Опасения относительно веры нельзя не разделять с вами; но что для этого теперь можно сделать, решительно не видно. Дай Господи православных заправляющих. Но можно ли их ожидать? Губернаторы христиане: а если они неправославные?!.. Католик католикам будет благоприятствовать, а протестант протестантам. С этой стороны, не лучше ли губернаторов больших и маленьких оставить турок, с условием, чтобы все другие правительственные лица и советы состояли из православных до последних разветвлений, - до сел и деревень; также, чтобы полиция тоже всюду была из православных, а регулярным войскам не позволять входить в дела..., и их разместить по крепостям и казармам. Вера при этом удобнее сохранится... Приложить только надо право для общин - требовать, чтобы не было иностранного клира,- ни больших лиц, ни маленьких, между инославными... Эта мера даст надежду обратному движению в православие и всяко пресечет пропаганду.
Но буди воля Божия. Что Господу угодно, то и да будет.
Если ничего из всего начатого не выйдет?!! Похорохорились, и то дай сюда. Будет точь в точь, как около Иерусалима часто возстает деревня на деревню, внимания не обращая на сидящего в Иерусалиме губернатора. Шум, гам, ружья заряжены... хорохорятся, а по сторонам посматривают, не окажется ли кто с какой-либо стороны, в качестве примирителя. Является; а бывает, что сама же какая-либо деревня смастерит его. Начинаются мировые предложения... деревни слушать не хотят. Проходит так день, другой.... слышно: поладили. Похоже? - Мне думается точь в точь.
Благослови вас Господи. Будьте здоровы и благодушны.
Ваш богомолец
Еп. Феофан.
[i] Эти письма принадлежат одному из образованнейших, ученейших и талантливых русских епископов, который после управления С.-Петерб. Д. Академией и затем преемственно епархиями Тамбовской и Владимирской, иаходится в настоящее время на покое в Вышинской пустыне (Тамб. губ.), и тем более заслуживают внимания, что преосв. Феофан, будучи иеромонахом и архимандритом с 1847 г. более 10 лет состоял при русской миссии на Востоке сперва в Иерусалиме, потом в Константинополе. Они писаны к А. В. Рачинскому, второму после В. И. Григоровича путешественнику по славянской Македонии, а потом бывшему нашим вице-консулом в Варне.
[ii] Речь идет о письме автора в 1857 году, когда он еще состоял архимандритом при Русской миссии в Константинополе, к покойн. Иннокентию архиеп. Херсонскому; письме, в котором автор знакомил Владыку с начальными элементами того, что впоследствии назвалось болгаро-греческою распрею.
