Отче! прости им...

Сегодня читатель, знакомящийся с христианством, оказывается в ситуации, весьма отличной от той, с которой пришлось в свое время столкнуться старшему поколению. Я говорю о труднодоступности Священного Писания. Сегодня Библия совершенно доступна. Ее можно купить, взять в библиотеке, скачать или читать онлайн в интернете. Однако читателя ждет не один текст, а несколько вариантов перевода, число которых все умножается. С точки зрения светской это, возможно, неплохо. Можно сказать: «Каждый перевод открывает нечто свое, упущенное в другом. И не беда, если где-то перевод оказывается неудачным. Процесс идет!». Однако картина выглядит иначе для христианина. Для нас это - не более-менее случайный сборник литературных памятников, содержание которых интересно, конечно, но не жизненно важно. Для нас Библия - священный текст, от понимания которого напрямую зависит наше спасение, и каждое слово Библии ценно для нас именно как спасающее нас Слово Божие. В православной Церкви сознание ответственности за передачу буквы, смысла и духа Писания привело к сознанию необходимости перевода, максимально полно служащего основной цели - спасению. Посему ошибки перевода становятся здесь воистину смертельно опасны. Эту ответственность должен сознавать каждый православный библеист, как бы ни было сильно его стремление к творчеству и вдохновенным поискам. Он должен опасаться, как бы источник его вдохновения не оказался отравленным. Он должен понимать, что имеет единственный критерий, относясь к которому он не уклонится от истины, не послужит орудием против спасения - Священное Предание Церкви. К сожалению, это удается с нашим библеистам далеко не всегда.

Вот на днях я прочел размышления современного библеиста, доктора филологических наук А. Десницкого о новых переводах Библии (http://www.foma.ru/perevodyi-novoj-ery.html). Очень показательным показался мне вот этот пассаж:

«На месте не стоит не только наука, но и сам язык. Даже очень хорошо известные слова ветшают и меняют свои значения. В нашей речи, например, слово "жертва" утратило всякое религиозное значение, так называют пострадавших во время стихийных бедствий или войн. А ведь библейская жертва означает не разрушение, а созидание отношений между Богом и человеком. Как тогда поймет наш современник выражение "мирные жертвы" (оно встречается в Синодальном переводе)? Скорее всего, как указание на погибших мирных жителей. Но речь идет о праздничном жертвоприношении и радостном пире.

Или взять слово "искушение": в Библии это нечто, способное сбить человека с верного пути, а в языке современной рекламы - что-то очень приятное и желанное. По сути, вместо отрицательного значения у слова появилось положительное. Такое происходит постоянно, уже в языке Пушкина "прелесть" (особо сильное искушение) стала синонимом красоты и изящества. Кстати, когда толкиновский Горлум в русском переводе называет кольцо "моя прелесть", обыгрываются оба значения это слова. Но слышит ли эту игру зритель или читатель?

И новые переводы нередко ставят своей целью "освежить восприятие" библейского текста. Во многих языках мира слово "фарисей" давно стало означать "циник и лицемер", поэтому все евангельские обличения фарисеев выглядят банальными. Чтобы достичь желанного эффекта и показать всю остроту евангельских обличений, современные проповедники или даже переводчики иногда передают это слово как "духовный наставник, набожный человек"».

Во-первых, мне представляется странным одобрение опыта современных проповедников и переводчиков заменять (иногда) слово «фарисей» словами «духовный наставник, набожный человек». Вместо ясно открытого в Евангелии понимания сути «фарисея» (который является и набожным человеком, и духовным наставником; но этим понимание не исчерпывается), понимания, нуждающегося, возможно, в экспликации в комментариях проповедника или переводчика для неподготовленного слушателя/читателя, нам предлагается просто потерять целостность видения явления. Это только затруднит восприятие действительного постижения сказанного в Евангелии о фарисеях.

Есть, впрочем, в цитируемом тексте еще более странные вещи.

Вот совершенно точная, здравая мысль: «взять слово "искушение": в Библии это нечто, способное сбить человека с верного пути, а в языке современной рекламы - что-то очень приятное и желанное».

И что? Весь ужас современной ситуации, когда искушение уже для большинства людей считается приятным и желанным, сводится к проблеме изменений в языке? Хорошо бы так! Однако некая непонятная слепота не дает возможности автору продумать и продвинуть мысль свою до следующего, естественного, кажется, шага - посмотреть, а что именно сегодня считается «приятным и желанным». Андрей Сергеевич! Да посмотрите же если не вокруг (может, Ваш круг состоит из совершеннейших небожителей), то прямо на эту самую рекламу. И Вы увидите: приятным и желанным для нас рекламой предлагается как раз то, что точно называется в Писании искушением. Чувственные наслаждения, похоть, порок - они и на языке Библии, и на языке современной рекламы называются одним и тем же словом «искушение». Никакого серьезного изменения значения слова не произошло, а произошло гораздо более страшное - изменение отношения к «похоти плоти, похоти очей и гордости житейской».

Но автор - хотя не просто библеист, а православный человек! - не видит этой беды. Он представляет дело так, будто проблема в банальном изменении значения знака...

Десницкий говорит, что слово «жертва» утратило всякое религиозное значение. Это очень верное наблюдение! «Жертва» - уже непонятно что такое. Уже мало кто понимает, что жертва только тогда жертва, когда есть жертвоприношение; что это нечто, связанное неразрывно с ее принесением кем-то кому-то (или хотя бы чему-то, во имя чего-то). И уж совсем немногие понимают религиозное значение жертвы. Современный человек таким образом лишается понимания самых важных вещей, о которых говорит Слово Божие. И - главное - из сознания современного человека вытесняется, вытравливается самое важное событие, самый центр, самое сердце истории человеческой - искупительная жертва Христа. И что говорить об обычных наших современниках, когда даже некоторые православные (во всяком случае -номинально православные) богословы уже стесняются говорить о жертве Христовой как жертвоприношении Бога - Богу! Что же предлагает автор? Из статьи не вполне ясно. Очень хочу надеяться, что он предложит, если будет предлагать, хотя бы заменить «мирная жертва» на «мирное жертвоприношение», а не пожертвовать якобы обветшавшее слово - духу мира сего...

И совсем уж поразительную «попытку освежить восприятие» Библии я обнаружил при чтении комментария прот. Константина Буфеева к интервью, данному А. Десницким редакции ЖМП («Доктор Десницкий предпринял попытку изгнания диавола из Священного Писания». http://www.blagogon.ru/digest/291/). Помимо прочего, о. Константин приводит вот такой текст доктора:

«Еще одно знаковое слово - еврейское "сатан", которое означает "враг, неприятель". От него происходит и сатана, именно его использует и синодальный перевод во 2-й главе Иова. Но дух, которого мы видим там, не вполне похож на наши вполне устоявшиеся представления о враге рода человеческого. Этот дух вместе с "сынами Божьими" является пред Богом, беседует с Ним и спрашивает Его позволения прежде, чем что-либо с Иовом сделать. Действительно ли в книге упомянут диавол, враг рода человеческого, или это некий другой дух? Точно неизвестно. Это, в конце концов, поэтический текст, а не догматический трактат, от него трудно ожидать отточенности богословских формулировок. Поэтому С.С. Аверинцев выбрал для перевода слово "Противоречащий", а я - слово "Враг", то и другое пишется с большой буквы как имя собственное. Таким образом, читатель может сам решить, видеть ли в этом духе диавола или нет».

Отец Константин достаточно полно показал заблуждение автора. Мне и добавить почти нечего. Что тут скажешь? Увы, нашему библеисту (твердо позиционирующему себя православным, вопреки злобным проискам всяких «тупых православнутых») почему-то неизвестно известное Церкви совершенно точно... Доктор филологических наук, переводчик Писания не знает, видимо, что слово ὁ διάβολος (диавол) как обозначение «собеседника» Бога в книге Иова взято, вообще-то, из Септуагинты, что употреблялось многократно свв. отцами в толкованиях этого текста, а не есть поэтическое измышление переводчиков.

Гадания А. Десницкого («Действительно ли в книге упомянут диавол, враг рода человеческого, или это некий другой дух?») достигают интеллектуального уровня гаданий одного забавного персонажа из анекдота:

- Поздравляем, Вы - папа, у Вас родился ребенок!

- А кто???

И действительно - а КТО???

Переводы Библии - тема, касающаяся не только библеистов, но и всех «наших современников». Поэтому мы - современники - должны быть внимательны к тому, что это за переводы, и - что такое это «наше время». Мы - свидетели времени, когда искушение открыто объявляется приятным и желанным, когда прелесть перестает восприниматься как духовная опасность. Мы - свидетели времени, когда уже православные (во всяком случае - номинально православные) библеисты гадают, кто бы мог быть дух, спорящий с Богом об Иове, и теоретически обосновывают отказ от утвержденного Церковью знаковогослова.

Самое время (не сказать ли: последнее время?) «освежить восприятие», однако и - самое время понять, как и чего восприятие надо «освежить».

Благодатный огонь