Об образовании самостоятельной Холмской губернии

23 июня / 6 июля 1912 г. Государем Императором Николаем II был Высочайше утвержден Закон «Об образовании из восточных частей Люблинской и Седлецкой губерний особой Холмской губернии, с изъятием ее из управления варшавского генерал-губернатора».

Создаваемая новая губерния была подчинена непосредственно министру внутренних дел Российской империи.

Ниже мы переиздаем Речь члена Государственного Совета, профессора богословия Императорского Харьковского университета, известного миссионера, выдающегося участника монархического движения, протоиерея Тимофея Ивановича Буткевича (1864-1925).

Публикацию, специально для Русской Народной Линии (по изданию: Речь, произнесенная протоиереем Т. И. Буткевичем в общем заседании Государственного совета при обсуждении законопроекта об образовании самостоятельной Холмской губернии 13 июня // Вера и разум. - 1912.- N12.- С.838-851), подготовил профессор А. Д. Каплин. Название - составителя.

+ + +

Ваше Высокопревосходительство, г.г. члены Государст­венного совета!

Как малоросс по своему происхождению, я не могу быть безучастным, когда обсуждается законопроект, касающийся судьбы малороссов, и когда я вижу, что о них чрезвычайно ревностно заботятся поляки, а русские люди даже хотят убедить меня в том, что малороссам будто бы гораздо удобнее жить под гнетом поляков, чем в единении с великороссами. Что жители Холмщины, за исключением природных поляков, немцев и ев­реев, суть малороссы, т. е. люди русские, в этом сомне­ваться я не могу.

Мне даже нет нужды рыться в летописях и ломать голову над разрешением вопроса о том, чьи города взял Владимир - польские или русские - и имел ли право Олег раньше Владимира набирать дружину из холмского населения.

Такие объективные и беспристрастные ученые, как Кольберг, Чублинский, Янчук, Шимановский и наш достопочтенный сочлен Д. И. Багалей, своими серьезными научными исследованиями с несомненностью убедили меня в том, что и в настоящее время в Холмщине мы имеем дело с природным русским населением, а по от­ношению к нашей Малороссии с населением даже ар­хаического характера. Войдите в хату холмщанина, по­смотрите обстановку, в которой он живет, поговорите с ним, познакомьтесь с его мировоззрением - и вы забуде­те, где вы находитесь - в Холмщине или в Полтавской губернии. Его внешний вид, его костюм, его прическа, вышитые малороссийским швом рушники, украшающие его иконы, квитки из разноцветной бумаги, расшитые сорочки на его жене и дочерях, стрички в их косах и очипки - все вам подскажет, что вы находитесь в нашей малороссийской семье; говорить он с вами будет также по-малороссийски, пересыпая свою речь остроумными малороссийскими пословицами и поговорками; угощать он вас будет малороссийским борщом, галушками, варе­никами; время он, даже ставши католиком, будет опре­делять по русским православным святым, а не польским католическим, «до Семéна», «до Покрова», «в перву Пречисту».

Дочь его прелестно пропоет вам общемалороссий­ские песни - «Ой не ходы, Грицю» или «Шумыть, гудэ дибровонька». Кобзарь пропоет вам общемалороссий­скую сатиру на попадью, которая ездила к владыке про­сить разрешения мужу снять его бороду. Сборник на­родного творчества холмских малороссов, их песен, по­словиц, поговорок издан ученою этнографическою ко­миссией) и доступен каждому.

Какой же после этого может быть спор о народности холмского населения?

И причем тут летописи? Я понимаю, когда европей­ские державы заботятся о неприкосновенности террито­рии Турецкой империи, но нам польский край не Турция и даже не самостоятельное государство, а составная часть Российской империи, в Российской же империи все земли принадлежат России и никому больше!.. Но есть у меня и другое, более интимное побуждение не быть безучастным к законопроекту о Холмщине. Один из моих предков - «неокладный казак» - вследствие чрезвычайного угнетения православных католиками-по­ляками вместе со своим полком в конце ХVIII века при­был из Забужья в Россию и с разрешения нашего прави­тельства поселился в свободных степях нынешнего Ле­бединского уезда, у меня поэтому свои фамильные тра­диции и понятный интерес к Холмщине.

О тяжелом положении тамошнего населения я осве­домлен был гораздо раньше, чем пришлось услышать о нем здесь, в Государственном совете.

Вопрос о Холмщине, как уже справедливо отметили ораторы с этой трибуны, вопрос не новый. За истекшее полустолетие в правительственных и законодательных сферах он возбуждается уже в восьмой раз. Но почему же он доселе не разрешен? По разным причинам, гово­рят мне, но главным образом по недостатку средств на учреждение нового губернского центра.

О, несчастная и жалкая Россия! На все у нее есть средства, миллионами она швыряет куда нужно и не нужно, только для спасения маленьких людей, еt же верноподданных, от тяжкого гнета поляков она не имеет денег. Нет, этого быть не может: таким ответом удовле­твориться нельзя. Быть может, самый вопрос не пред­ставляет особой важности и не вызывается насущными

потребностями населения Холмщины? Не правы ли те противники рассматриваемого законопроекта, члены Го­сударственного совета, которые Холмскому законопро­екту приписывают только случайный характер?

Член Государственного совета Шебеко, например, утверждает, что первопричина возникновения законо­проекта кроется в факте перехода православных в като­личество в 1905 и 1906 годах, а по другому его выражению, даже в один день, и что ему присущ характер мести за этот стихийный переход в католичество. Но я напом­ню Игнатию Адельбертовичу лишь о том, что по его же собственным словам вопрос о выделении Холмщины возбуждается уже в восьмой раз: кому же мстило наше правительство первые семь раз? Кому мстило оно тогда, когда отпавшие ныне от православия 150 тысяч человек были присоединены к православию.

Другие противники рассматриваемого законопроекта утверждают, что он есть дело модного зоологического национализма. Это мнение уже опровергнуто с полной основательностью. Я прибавил бы только то, что сказал сейчас. Национализм как политическая партия появился лишь на днях, а вопрос выделения Холмщины в само­стоятельную губернию возбуждается уже с 1865 года.

Один из членов Государственного совета утверждал, что он не подает голос за этот законопроект только по­тому, что боится Восторгова. Это мнение я посчитал было шуткою, ибо я не мог допустить мысли, чтобы Восторгов был каким-то пугалом для кого-либо из чле­нов Государственного совета. Но теперь я вижу, что ска­занное было совсем не шутка. И. А. Шебеко и М. М. Ко­валевский также высказали опасение, что после приня­тия рассматриваемого законопроекта наше правительство предпримет жестокое гонение на католиков и будет писать новые мартирологи. И. А. Шебеко уверяет нас даже, что в законопроекте о выделении Холмщины про­глядывает стремление воскресить в населении религиоз­ную смуту, принизить католический элемент игнориро­ванием его праздников.

Милостивые государи! Я не могу согласиться с этим мнением И. А. Шебеко, ибо я не могу допустить, чтоб наше правительство и наши законодательные учрежде­ния ставили своею целью те недостойные их цели, кото-рыя им навязываются. Даже конкретное указание И. А. Шебеко на игнорирование католических праздни­ков меня не соблазняет. И. А. - прелестный оратор, а ораторское искусство часто может рисовать воображению слушателей такие же фальшивые картины, как бе­лила и румяны создают фальшивую красоту у кокоток. С принятием рассматриваемого законопроекта, говорил Шебеко в патетическом возбуждении, католиков на пер­вый день Пасхи потащат в суд, в школу и т. п. Нет, г.г., этого не будет, если бы даже наша комиссия и не выска­зала своего гуманного пожелания об уважении католи­ческих праздников.

Ведь у католиков Пасха может приходиться только не в одинаковых с православными числа каждого меся­ца, но и у них, как и у нас, она всегда и непременно празд­нуется в воскресный день; а в воскресенье ни один судья никакого католика не потащит к себе в суд. Что же каса­ется католических праздников вообще, то в этом отно­шении даже думского законопроекта, без гуманных по­желаний нашей комиссии, нельзя назвать бесчеловеч­ным, католики ведь иначе смотрят на свои праздники, чем православные на свои.

Вы, конечно, не забыли того, что непогрешимый гла­ва католической церкви Папа не только сократил, но просто уничтожил католические праздники, торжест­венно повелев католикам переносить их празднование с будничных дней на воскресные. Не могу же я допустить, что И. А. Шебеко лучше понимает интересы церкви ка­толической, ее дух, ее учение, чем сам Папа?

Наше правительство, как и наша особая комиссия, справедливо утверждает, что цель настоящего законо­проекта заключается в ограждении чисто русского насе­ления от подчинения национально-польскому влиянию и в облегчении для него сближения с жизнью и культурой родной ему по крови и вере России.

Я поверил бы этому утверждению даже и тогда, если бы я лично не был хорошо осведомлен о том тяжелом положении, в котором в настоящее время находится в Холмщине русское население, ибо мне невольно припоминаются те ужасные страдания от католиков-поляков, которые некогда испытывала моя собственная родина. Читайте чудную поэму Шевченко «Гайдамаки», рас­кройте темы исследований профессора Эварницкого... Вот где вы найдете истинный и объемистый мартиролог, вот где вы увидите душу потрясающие картины крова­вого преследования, человеконенавистничества, нетер­пимости, неимоверных страданий... Но я не буду гово­рить об этом тяжелом времени, пережитом моею роди­ной. Благодаря покровительству единоплеменной и еди­новерной России оно прошло и никогда не возвратится. Мою родину спасло от тяжелого польского гнета ее вос­соединение с великой Россией. Впрочем, не могу не от­метить, что простой народ в Малороссии и до сих пор не может забыть этих страданий; простой народ, к моему великому сожалению, и до сих пор считает поляков сво­ими врагами и угнетателями. Ведь знаете ли, что в на­шей Малороссии и до сих пор нет более ругательных слов, как «католик», «католикова мате»?

Осенью 1906 г. близ большой слободы Мерефы я уви­дел толпу крестьян. Читали «выборгское воззвание». «Что же, нравится вам эта бумага?» - спросил я. «Ни, батюшка, це все чепуха», - ответило мне сразу несколь­ко голосов. «Как чепуха? - продолжал я. - Вам предла­гают не давать правительству ни одного солдата, ни од­ного рубля податей, и вам это не нравится». «А чим же нам царь буде тоди защищать нас от наших ворогив?» - возразили мне крестьяне. «От каких врагов?» - «А вид полякив!»

Не удивляйтесь, г.г., этому рассуждению простых ма­лороссов, народ долго не забывает своих угнетателей...

Но если моя Родина через воссоединение с Россией была спасена от польско-католического гнета, то мало­россы, оставшиеся под властью Польши, продолжают страдать... Правда, боясь Екатерины, поляки и в Холмщине прекратили кровавые гонения на православных; но они взялись тогда за тактику другого рода. В орудие ополячения русского населения обратили они тогда са­мые могучие силы культуры - религию и язык. Право­славных они превратили сначала в униатов, а потом униатов в католиков. Я, впрочем, не буду останавли­ваться на этих мрачных страницах истории, иначе бы мне пришлось слишком долго занимать Ваше внимание, как неинтересна эта историческая эпоха сама по себе. Но я не могу не отметить тех результатов, которых в этом отношении достигла польская политика.

1. Все высшие русские древне-православные роды, даже потомки Владимира и Ольгерда, все эти Чорторийские, Сангушки, Сапеги, Радзивиллы и проч. и проч. по местному выражению «спольщились», т. е. перешли в католичество и объявили себя поляками. Среди русского населения Холмщины в настоящее время нет поэтому ни знатных, ни богатых, ни интеллигентных людей: царит одна нищета, убожество и невежество; осталось у него только одно русское сердце.

2. Обращенное из православия в католичество через посредство унии путем иезуитских приемов, насилием, обманом, подкупом, устрашением, оно потеряло самое дорогое для человека - живую веру, религиозное убеж­дение; в религиозном отношении оно стало совершенно индифферентным. Поляки и ксендзы долгое время, зав­лекая его в католичество, убеждали его и наконец убе­дили его в том, что «всешйтко едно», и для него дейст­вительно стало теперь «все равно!». И вот мы слышим от наших ораторов, как при одних условиях - тысячи холмщан переходят с легким сердцем из православия в католичество, при других наоборот сотнями возвраща­ются в православие, и если эти условия не изменятся, то наоборот все отпавшие от православия в 1905 и 1906 го­дах снова станут православными.

3. Поляки достигли того, что окатоличенные и «спольщившиеся» русские люди теперь настроены непримири­мо враждебно к России, враждебнее, пожалуй, самих поляков. В восстании 1863 года они ведь также прини­мали горячее участие.

4. Благодаря усердию и энергии поляков ополячение русского православного населения в Холмщине совер­шается неимоверно быстро. Еще в 1865 году в Подлясье, например, было очень много селений и местечек, исключительно населенных русскими; таковы, например, Сток Русский, Бунин Русский, Косов Русский, Русская Весь, Русская Воля, Савище Русское, Камянка Русская, Яблонна Русская, Морды, Лосице, Купятин, Креслин, Мукобеды и т. д. и т. д. Но теперь вы уже не найдете в них ни русских, ни православных. Спросите любого жи­теля названых местечек, который еще в 70-х годах назы­вал себя русским: «Ты - русский?» Будьте уверены, что он закачает перед вами головой и скажет: «Ни, я до косциолу! Ни, я по-польску!»

Уже сказанного мной достаточно для того, чтобы ви­деть, что наше правительство имело полное основание внести в законодательные учреждения законопроект, единственная цель которого состоит в ограждении рус­ского населения Холмщины от подчинения тяжелому национальному влиянию и в облегчении для них сбли­жения с русской жизнью и русской культурою.

Но я являюсь пред вами, милостивые государи, имея в руках еще 23 документа, красноречиво говорящих о том, в каком тяжелом положении находятся русские лю­ди в Холмщине и с 1905 года, т. е. со времени дарования русскому народу всякого рода свобод. Не думайте, од­нако же, г.г., что эти документы своим появлением на свет Божий обязаны православному духовенству или православному ведомству, которому верить теперь не принято. Это копии судебных решений, следствий, до­знаний, губернаторских донесений и тому подобное. Что же говорят эти документы?

Какие теперь поляки употребляют средства в Холм­щине для ополячения русского православного насе­ления? А вот какие: 1) кощунство, 2) издевательство, 3) оскорбления православных крестных ходов, 4) наси­лие, 5) травля собаками православного духовенства, 6) по­бои, 7) террор, 8) поджоги, 9) погромы и даже 10) бом­бометание.

В самый день подписания указа об укреплении начал веротерпимости, в первый день Пасхи, 17-го апреля 1905 г., в Городле, например, поляки-католики, собрав­шись громадной толпой на погосте православного храма во время пасхальной заутрени, побили все плошки и фо­нари, разгромили все церковные окна, произвели осквер­нение самого храма. В том же местечке поляки сожгли дом православного священника и не позволили право­славным тушить пожар. В том же году в Мижирече была разгромлена Православная церковь поляками 27 декаб­ря, т. е. на третий день праздника Рождества Христова. В том же году 8 августа даже в г. Люблине поляки бросили бомбу в Крестовоздвиженской церкви. Дома русских православных людей были сожжены дотла в Щебришине, в Грабовце и в других местах.

Православных и ныне поляки гонят с полей насилием и не дозволяют им работать в дни католических празд­ников. Не говорите, г.г., что это единичные случаи и не взваливайте этих злодеяний на невежественную толпу.

Во-первых, ради сокращения времени я указал не все факты, о которых говорят мои документы, а лишь неко­торые, так сказать для примера, а во-вторых, документы мои категорически утверждают, что действиями толпы руководили лица интеллигентные - каковы: Тодеуш, Глазовский, Заорский, Дудзинский, Миллер, Самулик, Сольницкий, Харкевич и мн. др. Впрочем, что касается польской интеллигенции, то, например, начальник Владовского уезда Гаевский в своем рапорте от 3 января 1909 г. за N 50 называет более 20 польских общин и уч­реждений, вроде Национального клуба, «Сокола», Владовского католического союза и многочисленных отде­лений Польской школьной Матицы, которые с ненави­стью и озлоблением восстанавливали польское населе­ние против всего русского и православного. Но не за­будьте еще Общество опеки над униатами и Совета раперсвильского музея с их воззваниями и прокламация­ми. Что же они делали?

«Они действовали, - пишет тот же начальник своему губернатору, - на православных распусканием нелепых слухов, что государь и лица, стоящие у власти, уже при­няли католичество, что генерал Леневич обещал победу над Японией под непременным условием обращения православных жителей Холмщины и Подляшья в като­личество, что с этой же целью ездили в Петербург хло­потать граф Тышкевич и писатель Сенкевич, что все православные будут выселены за Буг, что всех должно­стных лиц православного исповедания уволят от службы и заменят их католиками, что все церкви будут обраще­ны в костелы и католические часовни» и т. п. «И все эти слухи, - замечает владовский начальник, - действовали подавляющим образом на православную часть населе­ния». Указав затем несколько возмутительных способов того, как поляки тащили православных в костелы для записи в католичество и т. п., указанный начальник при­ходит к совершенно естественному заключению, что мас­совое отпадение бывших православных в католичество есть дело не религиозное, а исключительно политичес­кое и что единственное спасение для русского населения в Холмщине заключается в образовании самостоятель­ной Холмской губернии.

Но может быть, мои документы не для всех убеди­тельны. Если позавчера с этой трибуны было высказано недоверие даже к нашему правительству, то естественно не питать доверия также к правительственным чиновни­кам в их показаниях. В таком случае я обращусь еще к польским писателям. Польская литература по Холмскому вопросу чрезвычайно богата. По всему видно, что тяжело полякам упускать из своих рук Холмщину. И если я не понимаю русских противников рассматриваемого законо­проекта, то польскую психологию я хорошо понимаю.

Тяжело было и американским рабовладельцам ми­риться с законом, запретившим рабовладение и торгов­лю немцами. В поляках говорит хотя и дешевое, но со­вершенно патриотическое чувство. Быть может, и я го­ворил бы тем самым языком, каким говорят теперь по­ляки, если бы сам был поляком. Поляки говорят откро­венно: мы согласны на образование самостоятельной Холмской губернии, но не выделяйте ее из Варшавского генерал-губернаторства. Вот где, г.г., собака зарыта. Вот где центр тяжести всего нашего законопроекта.

Полякам близко к сердцу не образование Холмской губернии, а выделение ее из территории мнимого царст­ва польского. «Мечты, мечты! Где ваша сладость?» - в этом пункте согласны между собой все польские писатели и публицисты.

Но в указании средств к достижению общей цели меж­ду нами существуют разногласия, разделяющие их на два лагеря. Всех их я касаться не буду, потому что это слиш­ком бы затянуло мою речь, да и разнообразия в их писани­ях мало: все поют на один и тот же мотив, лишь с самыми незначительными вариациями. Поэтому я останавливаюсь только на выдающихся представителях обоих лагерей.

К числу таких представителей первого лагеря я от­ношу графа Вл. Тышкевича и В. Святковского. По Холмскому вопросу они писали очень много и в поль­ских газетах, и в иностранных с целью вызвать к Поль­ше сочувствие, а может быть, и фактическую поддержку среди западно-европейских врагов России. Им мы обя­заны, между прочим, и тем отвратительным скандалом, прошедшим во Львове с царскими портретами, которы­ми до глубины души возмущена вся русская Россия. Много они писали и в русских еврейско-кадетских газе­тах: Тышкевич в «Речи» за 1906 г., «Холмская Русь и поляки» - Святковский, в «Руси» ряд статей, которыя он потом выпустил в свет под заглавием «Материалы по вопросу об образовании Холмской губернии» под автор­скими инициалами «А. З.». Должно быть, не хватало му­жества полностью написать свою фамилию!

Но что говорили эти польские писатели в своих статьях? Да то же, что мы позавчера слышали здесь от И. А. Шебеко, те же ссылки на летопись Нестора, та же причудливая статистика, тот же «Гурко, которого никто не упрекнет в недостаточном оберегании интересов рус­ской государственности», то же указание на злостное намерение русского правительства раздражать и ссорить русское и польское население, на его месть за отпадение православных в католичество в 1905 г. и т. д. Все то же и ничего нового.

Интереснее рассуждения польских писателей второго лагеря, на мой взгляд, более благоразумных и практич­ных. Выдающиеся и самые даровитые между ними, ко­нечно, А. Свентоховский и А. Немовский. Они также откровенно признают, что единственное средство для по­ляков удержать в своих руках Холмскую Русь - это католическая пропаганда. «Холмская земля, - говорят они (Рrzeul. Por. 8 марта 1909 г. N 80), - будет польской только до тех пор, пока по-польски будет молиться ее население, а эту «польскость» гарантирует католицизм».

Писатели эти сознаются и в том, что до сих пор като­лическая пропаганда была ведена недостойными средст­вами - насилием, обманом и даже подкупом.

В «Мysl Niepodegla» 1909 года, N 92, А. Немовский, например, откровенно говорит: «За запись в католики (русские) брали сначала лишь несколько злотых (15 коп.), потом рубль, наконец в некоторых местах уже требовали и по 10-ти рублей». Осуждая такие меры, благоразумные польские писатели настоятельно предостерегали от них своих соотечественников, справедливо указывая на то, что в России теперь наступили уже времена иные, что и в русских наконец начинает пробуждаться чувство на­ционального самосознания, что если грубые меры наси­лий для ополячивания русского населения не будут ос­тавлены, то Россия может выйти из своего терпения и тогда поляки пусть жалеют на самих себя, ибо ни кто другой, а они подготавливают не только 4-й, но 5-й раз­дел своей отчизны. Заядлые поляки вообще недолюбли­вают своих благоразумных писателей; но в данном слу­чае они не могли не последовать их советам, тем более что в это время им уже стало известно, что вопль холмщан дошел не только до ушей правительства, но и до царского трона, что правительство готовит законопроект о выделении Холмщины в особую губернию, что из-за нее взволновались многие члены Государственной Ду­мы. Мгновенно в Польше фабрикуется подпольный при­каз: насилия и католическую пропаганду в Холмщине временно прекратить; ксендзам было запрещено не только совращать православное население в католичество, но даже принимать всех желающих. И вот ларчик просто открывается. Вот ответ И. А. Шебеко ссылавшемуся здесь на отчет обер-прокурора Св. Синода за 1908 г. в доказательство того, что католицизму чужд прозелитизм, что пропаганда католичества в Холмщине фикция, так как в 1908 году совращенных из православия в католичество было только два случая, а возвратившихся в православие сто двадцать девять; в виду неблагоприятных для ополя­чения русских условий ксендзам временно, но, повто­ряю, только временно, пока закончится рассмотрение ненавистного законопроекта, была запрещена пропаган­да... И. А. Шебеко его соотечественники дали в руки ружье с сильным зарядом, да оказалось, что оно не в цель стреляет...

М.м., г.г., о настроении Холмского русского населе­ния в настоящее время я слежу по газете «Прикарпат­ская Русь», издающейся за пределами России.

Господи! Сколько ликования и горячего восторга, сколько радости вызвало у него известие о том, что в Го­сударственной Думе законопроект об образовании само­стоятельной Холмской губернии прошел большинством голосов.

Теперь же, когда этот самый законопроект рассмат­ривается в Государственном совете, русское население Холмшины находится в положении подсудимого, соз­нающего свою правоту и невинность, но ожидающего приговора. Приговор этот произнесете, г.г., вы. Но если Дума не решилась осудить невинного, если она не могла сказать русским людям в Холмщине: «Да, вы виновны, погибайте же навсегда, оставаясь в вечной каторге», то нельзя думать, чтобы Государственный совет пошел другой дорогой или предоставил несчастному и много­страдальному русскому населению Холмщины томиться мучительным ожиданием своего приговора...

Возражения против рассматриваемого законопроекта, которые пришлось мне здесь слышать, ничтожны.

1) Законопроект, говорят, только образует самостоятельную русскую губернию, но ничего не даст населению.

Нет, г.г., он даст очень многое: он даст право русским людям оставаться русскими. А это уже одно есть вели­чайшее благо. Моей родине Россия так же не дала ника­ких внешних привилегий; но она только присоединила ее к себе, и чрез то моя родина была спасена: страдания окончились. Ласки и объятия матери заставили ребенка забывать многие скорби...

2)Законопроект, говорят, отрывает Холмщину от близ­кой Варшавы и по судебному ведомству причисляет ее к далекому Киеву. Но послушайте, что Вам отвечает на это сам Холмский народ своею пословицею: «Варшава блызько, та склызько, а Киев далеко, та легко». Притом же один из членов Государственного совета, житель Холмщины, уверял не меня одного, хотя, впрочем, и для доказательства другой мысли, что холмщане - народ чрезвычайно бедный и по своим делам никогда не обра­щается даже в Варшавскую судебную палату, в исклю­чительных же случаях, редких и единичных, в судебной палате дела холмских крестьян обыкновенно ведутся че­рез поверенных.

3)По думскому законопроекту, говорят, Холмская гу­берния представляется какой-то длинной, но узкой лен­точкой с извилистыми границами. Г.г.! Посмотрите на карту европейской России и остановите свое внимание на Харьковской губернии: она такая же длинная и узенькая ленточка, от крайнего селения Сумского уезда до крайнего селения Старобельского уезда вы насчитаете не менее 500 верст, а в ширину между Полтавской и Курскою губерниями вы найдете линию, не простираю­щуюся и на 50 верст. Границы Харьковской губернии также не менее извилисты, как и границы будущей Холмской губернии. У железнодорожной станции Лозовая Екатеронославская губерния большим клином вошла в Харь­ковскую, так что если вы желаете проехать из Харькова в Славянск - город Харьковской же губернии, то вы мо­жете этого достигнуть не иначе, как через чужую губернию. При всем том мы, слава Богу, в Харьковской гу­бернии живем, а предки наши и раньше нас жили. Ад­министрация благополучно управляет губерниею. И Го­сударственному совету едва ли когда придется исправ­лять ее извилистые границы.

4) Наконец, есть прорицатели, предсказывающие, что законопроект об образовании самостоятельной Холмской губернии неизбежно возбудит национальные стра­сти, породит смуту и ссоры между народностями рус­ской и польской. Я, признаться, этого возражения никак понять не могу. За что, например, проживающие в Холмщине русские, освобожденные Россиею, их матерью, от тяжелого гнета поляков, будут обнаруживать свой гнев против поляков? С другой стороны, и полякам нет ра­зумного основания гневаться ни на Россию вообще, ни на русских холмчан в частности.

Россия берет свое, родное, русское, а не чужое, берет то, что полякам не принадлежит.

Из-за чего же могут быть ссоры и раздражения? Мо­жет быть, достопочтенные прорицатели наши имеют ввиду несбыточные национально-политические мечтания поляков о восстановлении польского Крулевства - Речи Посполитой - и неприкосновенность территори­альных ее границ? Но нам ли, г.г., русским людям, при­носить своих родных, но несчастных детей в жертву Ваалу этих несбыточных грез и мечтаний? Нам ли, рус­ским людям, таскать своими руками каштаны для поля­ков из огня и своей сентиментальностью поддерживать и укреплять полякам то, что всегда служило и будет слу­жить только вреду России?

Об этом не худо было бы нам предварительно пого­ворить с Германией и Австрией...