Причины гибели Христианской Цивилизации (II)

Глубинная причина болезней христианской цивилизации. В чём эти болезни заключались

 

Первая явная катастрофа в жизни христианской цивилизации: раскол Церкви на две враждующие половины

Внутренние болезни Церкви, усиливая друг друга, порождали среди православных христиан эгоизм, который разрастался и разрушал её изнутри. Спасти её от этого разрушения могло бы только осознание своих болезней и изучение их причин. Но такого изучения не было. Было, в некотором смысле, их оправдание.

Оно происходило по той причине, что в истории христианской цивилизации на первых порах успехи союза Церкви и христианского государства превосходили намного связанные с ним пороки. И на эти успехи списывлись пороки. «Лес рубят - щепки летят».

Однако со временем эти успехи уменьшались, а пороки делались всё заметнее. Начальники Церкви и христианские императоры старались их прятать под парадной внешностью, но сама эта внешность становилась со временем всё прозрачнее и плохо справлялась со своей задачей.

Как уже сказано, беда была в том, что болезни христианской цивилизации порождали в православных христианах эгоизм, который разрушал изнутри Церковь и христианскую империю. Но православные идеологи и писатели, как можно предположить, или не очень-то сознавали их значение, или, опасаясь дискредитировать Церковь и православное государство полной правдой, сообщали о них малость и вскользь.

А теперь к сути заявленной выше темы. Самым большим порождением эгоизма в православной империи было противоречие между православными императорами, с одной стороны, и православными Римскими Папами, с другой. Каждая из этих властей стремилась к полной власти и не хотела разумного компромисса в интересах Церкви и православного государства.

Православные монархи, как помним, считали себя носителями высшей благодати и потому не понимали, с какой это стати им отказываться от столь великого дара.

У православных Римских Пап были не менее веские основания считать себя высшей властью.

Их авторитет стал следствием не только того, что Римская кафедра была овеяна славой первоверховных апостолов Петра и Павла, закончивших в Риме свои жизни мученическими подвигами. И не только следствием того, что кровь мучеников за Христа, пролитая в Риме, была не сравнимой по своему обилию с кровью, пролитой ими в других городах (в столицу языческой Империи свозились многие тысячи «свидетелей веры» со всех её концов).

Авторитет Римской кафедры был высок ещё и потому, что Римские Папы в эпоху Вселенских соборов были намного большими защитниками Православия, нежели восточные иерархи.

Так, например, «император Констанций неустанно преследует святого Афанасия, а папа Юлий поддерживает его и защищает против всего Востока. Папа Иннокентий энергично протестует против преследований святого Иоанна Златоуста и, после его смерти, первый поднимает вопрос об очищении его памяти от наветов. И, наконец, папа Целестин поддерживает всей силой своего авторитета святого Кирилла Александрийского в его борьбе против ереси Нестория, пользовавшегося покровительством императора. И нет сомнения, что без помощи апостольского престола патриарх александрийский, несмотря на всю свою энергию, не в силах был бы одолеть дружного напора императорской власти и большей половины греческого клира. Этот контраст между образом действия Империи и папства можно проследить и далее в истории всех восточных ересей, которые не только пользовались покровительством императоров, но были иногда и их личным изобретением (ересь монофелитская - императора Гераклия, а ересь иконоборческая - Льва Исаврянина)...» (Владимир Соловьёв «Россия и Вселенская Церковь», Москва, 1911, с. 286-287).

Мне могут сказать, что процитированный выше Владимир Соловьёв это западник и апологет Римских Пап, а потому можно ли доверять его словам?.. Я думаю, что можно, потому что не встречал ещё нигде их опровержения.

Разъясняя причину того, почему Римские Папы были такими смелыми, а восточные иерархи такими покорными императорам, отметим, что восточные находились в непосредственной близости от центра императорской власти, а Римские Папы далеко за морем. Дотянуться до них императорам было нелегко даже в лучшие для империи времена, а затем, по мере её сокращения, стало и вообще невозможно.

Останавливал императоров и авторитет Римского престола, который по традиции признавался всей Церковью более высоким, чем авторитет любой другой из поместных Церквей. «Первая среди равных» - так называли Римскую Церковь, и эта формула выражала истинно православное отношение к ней и ко всей Православной Церкви в целом. Первая по своему достоинству, но никак не первая по своим правам.

Однако среди православных Римских Пап далеко не все принимали эту формулу Православия. Среди них были такие формально православные, которые, если не ошибаюсь, уже с 5-го века настаивали на верховной власти Римских Пап.

Возможно, это противостояние двух несогласных взглядов на природу Церкви продолжалась бы ещё долго в Западной Церкви. Но расколу помогла новая ересь, зародившаяся в Испании и учившая, что Святой Дух исходит не только от Бога-Отца, но и от Сына (т.н. «филиокве»).

Кто изобрёл эту ересь, точно сказать нельзя. Но если исходить из того, кому она была выгодна, то можно указать на живших в Испании маранов (т.е. крещёных евреев, сохранявших втайне свою верность талмудическому иудаизму).

Талмудическое иудейство в лице его идеологов и вождей было крайне заинтересовано в раздроблении Церкви и последующей вражде между её частями. В этом случае талмудисты могли помогать (разумеется, скрытно) той из них, которая отвечала бы их политическим интересам в наибольшей степени. И таким образом формировать нужную им псевдо-церковь.

А если они были заинтересованы, то и должны были прилагать усилия к этому, ибо они не голые теоретики, а по преимуществу практики.

Если бы все православные христиане были действительно православными, то талмудисты при всех их талантах и возможностях были бы бессильны. Но в том-то и дело, что болезни Церкви внутренне раздробили православных и породили в них эгоистические интересы, которые росли при сохранении этих болезней. А если росли, то иудейские разведчики могли находить полезных для своего дела православных эгоистов и помогать им незаметно для них самих. Даже в том случае, если те были антисемитами.

Так или иначе, но ересь успешно росла, перекинулась из Испании в Италию и завоевала Рим. Католическая Церковь включила её в свой Символ веры. И не только включила, но настаивала на признании её Православной Церковью.

А это была уже достаточная причина для окончательного разрыва между православными и католиками. Две Церкви в лице своих предстоятелей анафематствовали друг друга, после чего вражда между ними усиливалась чем дальше тем больше.

В результате христианский мир резко ослаб. Его истощала не только вражда, но и взаимная борьба двух половин друг с другом.

 

Вторая явная катастрофа в жизни: гибель Византии и раскол католической церкви на две враждующие половины

О гибели Византии достаточно сказать, что она была столь же позорной, как и последующая гибель Российской империи, а также не менее позорная гибель СССР.

Византия сгнила от собственных болезней, её император принял унию, и его поддержала в этом значительная часть священства. В Софийском соборе до прихода турок звучал униатский Символ веры.

Что же касается катастрофы в Католической Церкви, то её в двух словах не опишешь.

Протестантская революция в Западном Христианстве была порождена во многом самим Римом. Это он подготовил для неё нравственную и умственную почву. И на этой почве стали расти умозаключения смельчаков, дерзавших критиковать своих руководителей всё более жёстко. Но была ли их критика конструктивной?..

За исключением некоторой их части, желавшей восстановить в Католической Церкви соборность или приблизиться к ней, критика большинства была сходна с критикой советской системы нашими «демократами», т.е. антисоветчиками. Которые сумели, не без помощи Запада, развались СССР и создать на его месте систему, запрограммированную на самоуничтожение. Но если антисоветчикам удалось столкнуть в пропасть всю страну в целиком, то протестантам удалось столкнуть в пропасть лишь половину Западного Христианства.

Первым по времени протестантом стал Лютер (1483-1546). Этот католический монах, священник и богослов начал с того, что прибил в 1517 году к дверям соборного храма в городе Виттенберге (Саксония) 95 тезисов, в которых обличал безнравственную торговлю индульгенциями. Эти тезисы объединили различные сословия Германии в их борьбе за независимость от Римских Пап. Особенно поддержали Лютера немецкие князья, мечтавшие освободиться от власти Ватикана.

Обвинённый Римом в ереси, Лютер отказался предстать перед церковным судом, а в 1520 г. публично сжёг папскую буллу, отлучавшую его от Церкви. Вскоре он становится центральной фигурой антиримской оппозиции и разрабатывает основы Протестантизма.

Лютер был, несомненно, искренним христианином, но искренность не гарантирует от заблуждений. Нужна духовная трезвость и зоркость, а их у Лютера не было.

Пороки папизма действовали на него, как на быка действует красная тряпка. Праведный гнев Лютера ослеплял его разум.

В нём было что-то роднившее его с нашим Петром Первым и российскими большевиками. Те и другие ненавидели порядки, которые были в прошлом и с которыми они стали бороться не на жизнь, а на смерть. Но вместо того, чтобы увидеть в них болезни общества и лечить его, они, выражаясь образно, вырубали эти болезни топором вместе с больными органами.

Вместо того чтобы очищать священство от налипших на него грехов, Лютер упразднил его в своём Протестантизме вместе с его грехами. А заодно упразднил и церковные Таинства, которые были невозможны без священства. А заодно и Предание Церкви, которое использовалось католическим священством для защиты папизма. А заодно и монашество, которое препятствовало, по его мнению, торжеству правильного Христианства. Он упразднил и почитание святых, потому что они тоже не вмещались в его учение.

Обновление жизни в результате этих «реформ» было разительным, и оно радовало обновителей. Но к чему оно приведёт в дальнейшем - об этом они не знали. Не знали и не хотели об этом думать.

Если бы Лютеру приснился вещий сон о будущем, в котором он увидел бы современное нам западное общество (с его фактическим безбожием, с его нравственной деградацией, с его отмиранием семьи, с его педерастией и другими «цветами» зла), то, скорее всего, схватился бы за голову. А затем, придя в себя, задумался бы о том, почему так получилось.

Лютер великолепно скомпрометировал своими ложными крайностями то дело, за которое боролись лучшие из католиков, осознавшие ещё за столетие до неего пагубность папизма в его крайних формах и выступавшие за подчинение Римских Пап Вселенскому Собору (в их числе был знаменитый философ и богослов Николай Кузанский). В отличие от Лютера, эти критики папизма не связывали очищение Западной церкви от её скверн ни с отвержением Таинств, ни с отвержением священства, ни с отвержением монашества, ни с отвержением святых, ни с отвержением Священного Предания Церкви.

Но возможна ли была их победа?.. Думается, что в условиях того времени едва ли. Соборное движение, возникшее в католическом мире в 15-м веке, было правильным по своей направленности, но неполноценным в том отношении, что, борясь с папизмом, сохраняло догматику, выросшую на почве папизма.

Кроме того, борясь за соборность, католики едва ли хорошо сознавали, что она есть такое. Ведь это совсем не простая тема. Как соединить иерархию, без которой Церковь невозможна, со свободою лиц, её образующих?

Эту тему не сумел раскрыть даже Православный Восток, который агонизировал в это время вместе с остатками своей империи.

Однако не менее важным обстоятельством, препятствовавшим торжеству соборного движения в Католической Церкви, была заинтересованность могучих капиталистических сил в том, чтобы не только не допустить возрождения Западной Церкви, но и расколоть её, ослабив тем самым ещё больше.

А если эти могучие силы, действовавшие как внутри католического мира, так и вне его, были заинтересованы в этом, то, несомненно, прилагали усилия для достижения этой цели. Сначала содействовали нравственной деградации верхушки Западной Церкви, а затем, раздувая её пороки, незаметно помогали восстанию против неё.

Идейные союзники Лютера (и в то же время его соперники) стали рождаться во множестве после того, как он дал им пример.

Одним из самых значительных новых идеологов Протестантизма стал Жан Кальвин (1509-1564). В отличие от Лютера, страстно обличавшего ростовщиков, он оправдал ссудный процент, ограничив его размеры 5-ю процентами и оговорив предоставление ссуды благочестивыми условиями. И в эту брешь, пробитую им в христианском мире, бросились, расширяя её, поклонники неправедного стяжания.

Здесь надо сказать, что Римские Папы ещё задолго до рождения Кальвина разрешили заниматься ссудными операциями т.н. «крестоносцам», но лишь в порядке исключения. А остальные католики занимались ими едва ли не с тех же пор полулегально: и банкиры итальянских городов-республик, успешно финансировавшие Римских Пап, и католические ордена, и католические монастыри, и отдельные католические епископы. Так что заслуга Кальвина перед капитализмом была в том, что он легализовал банковскую деятельность в глазах своих последователей и сделал тем самым кальвинизм привлекательным для всех, искавших обогащения посредством нетрудовых доходов.

Но не только этим. Другая заслуга Кальвина перед капитализмом была в том, что он сумел облагородить капиталистическое предпринимательство, придать ему самые привлекательные черты.

Результатом стала идейная двойственность кальвинизма: снаружи - истинно христианская забота о спасении своей души посредством угодного Богу служения бедным, внутри - материальное обогащение со всеми сопутствующими ему удобствами.

Эта двойственность усиливалось ещё оттого, что сам Кальвин и первые его последователи делали упор на благочестии (и не исключено, что вполне искренне), а последующие кальвинисты расслабились по этой части и рассуждали примерно так:

«Человек должен верить в Бога и творить добро. А добро заключается в неустанном труде, имеющем своей целью умножение его собственного капитала. А зачем христианину умножение его капитала?.. Чтобы иметь возможность помогать людям. Как будешь им помогать, если ты нищ и сам нуждаешься в помощи?

Поэтому, умножая свой капитал, человек не имеет права транжирить его на личные и семейные удобства, кроме самых необходимых. И, тем более, не имеет права предаваться развлечениям и наслаждениям, даже самым, казалось бы, невинным. Соединение личного и семейного аскетизма с полной сосредоточенностью на трудовой деятельности, понятой вышеозначенным образом, вот путь в Царство Небесное».

Это была революция в христианском представлении о смысле человеческой жизни и человеческого труда. Традиционно труд понимался как способ содержания своей семьи или как способ служения Церкви и государству, позволяющий трудящемуся содержать себя и свою семью. Но и только. Ни о какой желательности умножения личного капитала в проповеди Христа не было ни слова. Наоборот, Он предупреждал об опасности личного обогащения. На что Кальвин и его последователи закрыли свои благочестивые глаза. Или объясняли соответствующие евангельские тексты самым благоприятным для честных дельцов образом.

«Всякий истинный христианин, - учили они - должен с детства готовить себя к будущему труду, приобретать общую грамотность и изучать досконально свою будущую профессию. Он должен вести здоровый образ жизни, быть чистым, опрятным, подтянутым. Должен быть глубоко нравственным в его отношениях с людьми и безукоризненно честным в своих деловых отношениях. Не унывать и всегда надеяться на Бога».

На фоне царивших в то время в западном мире невежества и нищеты такая проповедь была убедительна для многих. Сравнивая благочестивого преуспевающего дельца с грязными нищими, с пьяницами и развратниками всякого рода, трудно было не отдать предпочтения богобоязненному обладателю всё увеличивающегося капитала. Он выигрывал даже в сравнении с неплохими, но заурядными и, главное, небогатыми людьми, которые не могли состязаться с ним по части благотворительности. А потому и по части уважения, которым он пользовался в обществе.

Жена за таким обеспеченным и высоконравственным мужем была, как за каменной стеной. Голод ей не грозил. Жила она не в грязной лачуге, а в хорошей чистой квартире. Удобной, но, разумеется, без излишеств. Одевалась скромно, но не в тряпки, которые унизили бы не только её, но и её мужа. А как ей должны были завидовать многие женщины. Как должны были заискивать перед нею не только женщины, но и мужчины, нуждавшиеся в помощи. Она же главный информатор своего мужа по части благотворительности. Именно от неё, при его-то занятости, он знал, кому помочь, а кто не заслуживает помощи.

И дети такого правильного христианина были тоже обеспечены. Они получат лучшее образование, а затем, пользуясь связями своего отца и его ценными советами, займут достойное место в обществе. Не говоря уж о том, что наследуют его капиталы.

Не прогадают от близости с благочестивым дельцом и его родственники, друзья и помощники. Как и члены его религиозной общины, особенно её руководители. Какой интерес им иметь в своей общине нищих и бедных, ничего не умеющих и ни на что не способных? А богатый (и потому обладающий властью в обществе) человек станет не только её украшением, но и её основанием. Одним из тех камней, на которых строится благополучие их церкви.

А государство?.. Какой интерес королю иметь в числе своих подданных всякую сволочь, готовую при первой возможности напиться или что-то украсть, а то и начать драку? Не говоря уж о большем. А вот иметь в своём государстве умелых и богобоязненных людей, чей труд обогащает не только их самих, но и само государство, действительно важно. Чем будет больше таких богачей, тем будет сильнее его государство. А если так, то как им не помогать? Ты помогаешь им, а они помогают тебе. И вместе вы сила.

Но в ходе такого рода жизни приобретательский интерес должен был постепенно вытеснять из сознания благочестивого дельца его благочестие. Если не в ходе его личной жизни, то при смене поколений. Сохранявшие благочестие попросту отставали в гонке за материальным успехом: всё возраставшая конкуренция вынуждала снижать нравственные нормы при использовании своих работников, изготовлении товаров и пользовании рекламой.

Включаясь в эту гонку и усиливая её, кальвинисты не догадывались о том, чем она обернётся, когда станет всеобщей или почти всеобщей. Как она изменит души людей и характер общества. Каким внутренним концлагерем для них она обернётся.

Чтобы успешнее отстаивать свои интересы против других сословий и против самого государства (если оно станет препятствовать дельцам в их стремлении к наибольшим выгодам) было необходимо их объединение. Скорее скрытное, нежели явное. Чтобы они не только соперничали друг с другом в захвате лучших позиций в своём государстве, но и разумно ограничивали свою вражду общими сословными интересами. Чтобы они подчиняли свои личные амбиции общей сословной выгоде. А такое будет возможно лишь в том случае, если их множество будет выстроено в подобие пирамиды, в которой каждый горизонтальный слой будет иметь свою долю доходов при условии подчинения более сильным слоям, расположенным ближе к её вершине.

Такая пирамида не могла выстраиваться снизу, но только сверху, и возглавлять её могли только самые богатые, самые властные и организованные люди. В лице, естественно, международных банкиров. Используя кнут и пряники, они должны были создавать, согласно логике всё большего обогащения и укрепления своей власти, такую социально-политическую систему, при которой любой король и любое государство должны стать пешками в их руках. Должны стать лишь инструментами их собственной власти и политики.

В качестве иллюстрации к сказанному можно сослаться на ещё одно направление в Протестантизме - на Англиканство, представляющее собою одну из трёх самых крупных его ветвей.

Оно возникло в Англии в начале 16-го века в результате разрыва местной Католической церкви с Римом. Этот разрыв произошёл под давлением короля Генриха 8-го, которого английский парламент объявил главой церкви. Но окончательный облик Англиканство приобрело позднее, после Английской революции, с восшествием на престол Карла Второго, который дал согласие на свою зависимость от парламента. При этом главенство короля в Церкви сохранилось, но сам король стал декоративной фигурой. Ему воздают королевские почести, ему предлагают скреплять своей подписью важнейшие государственные документы, но попробовал бы он их не подписать. Вся фактическая власть в стране стала принадлежит парламенту, а если сказать точнее, то тем самым международным банкирам, которые предпочитают не выпячивать свою власть перед народами, а по возможности её скрывать.

Да и не только выборная власть принадлежит им. Вся фактическая власть в стране и в значительной части мира.

Но кто же в таком случае глава Англиканской церкви?

 

Продолжение следует