Михаил Александрович Аникин - специалист по западноевропейскому искусству, старший научный сотрудник Эрмитажа, кандидат искусствоведения. Автор нескольких сборников стихов, лауреат литературной премии «Добрая лира» 2008 года, которую получил за рассказ «Стёпка и Родионов». В 2006 году в Литве (и на литовском языке) вышел роман Михаила Аникина, который называется «Pavogtas Romanas» - «Похищенный роман». По словам автора, главный герой романа - это современный православный Дон Кихот.
Последняя научная работа Михаила Александровича называется «О скрытых сюжетах и смыслах в европейском изобразительном искусстве». В ней, в числе прочего, автор возвращается к теме «кода да Винчи». Дело в том, что Михаил Аникин является автором этого нашумевшего термина, который он применял ещё в восьмидесятые годы, а затем употребил в книжке «Леонардо да Винчи - богословие в красках», вышедшей в 2000 году. По словам учёного, он же предложил американцам сюжет книги «Код да Винчи», который затем извратил в своём романе Дэн Браун.
- Михаил Александрович, так в чём же заключалась Ваша идея романа? Что Вы вкладываете в термин «код да Винчи»?
- В чём суть романа «Код да Винчи», если кратко разобраться? Герой романа обнаруживает некое скрытое послание в картине «Мона Лиза» и проводит её анализ. Во многом этот анализ скопирован с моего исследования, которое я делал ещё в 1987 году. В романе, как и в моём исследовании, утверждается, что «Мона Лиза» - это не портрет, а аллегория. Только я утверждаю, что это символ христианской Церкви, а Дэн Браун переводит это в плоское, материалистическое объяснение. Пристёгивает сюда катарскую теорию, практически - вредную ересь. Тонко извращая смысл научного термина «код да Винчи», он бросает тень не только на мою теорию, но и на Леонардо да Винчи, который ничем этого не заслуживает. И по всем жизненным ситуациям, и по пафосу творчества Леонардо да Винчи, конечно, был художником-монахом в миру. А Дэн Браун превращает его в масона, каковых в то время в Италии ещё не было.
Выход моей последней книжки «О скрытых сюжетах и смыслах в европейском изобразительном искусстве» в какой-то степени расставляет все точки над «i». В частности, в этой работе говорится о том, что Леонардо, находясь в западном мире, по сути дела мыслил по-восточнохристиански. Он был знаком с теорией исихазма, и всё его творчество насквозь пронизано этими идеями. Я там поясняю, каким образом и где он приобщился к исихазму, почему не любил впадать в бесплодные дискуссии, почему писал справа налево...
- Как так получается: вы занимаетесь западноевропейским искусством, а стихи Ваши - абсолютно русские, славянофильские?
- Мы не должны забывать о том, что русский человек, по самому своему складу, - человек вселенский. Он «объемлет вселенские сферы», как сказал Блок. В этом же духе высказывался и другой наш гений - Фёдор Михайлович Достоевский. Русский человек просто обязан изучать европейскую и восточноевропейскую культуру, иначе он будет ущербным, ему будет не хватать очень многого в понимании мира. Основы христианской культуры пронизывают и восток, и запад, буквально с первых веков христианства. Святой Иоанн Кронштадтский сказал: «У нас есть нечто, объединяющее мир восточной и мир западной христианской культуры - это крест». Ни они не отрицают Крест Христов, ни, тем более, мы. Другое дело, что сейчас, конечно, Католическая Церковь очень далеко отошла от первохристианского состояния, и для того, чтобы приблизиться к истине, ей нужно очень много работать. Но мы не можем отрицать те взлёты культуры, которые были у католиков - в частности, Ренессанс. Но опять же, надо понимать, откуда он пришёл. Так, например, Проторенессанс возник после ограбления Константинополя крестоносцами. Настоящий взлёт начался во второй половине XV века, после того, как волны эмигрантов из Византии достигли Италии. Тогда и наступил тот самый золотой век в развитии итальянского искусства! Поэтому я считаю, что западноевропейское искусство, в частности, живопись, безусловно, достойно изучения. Я много лет занимаюсь «загадкой» Лернардо, но есть исследование и по «Пряхам» Веласкеса.
Но конечно, в большей степени мои интересы сосредоточены на восточноевропейском искусстве, поскольку я являлюсь хранителем живописи стран Восточной Европы. Защищался по пейзажной живописи Чехословакии, у меня есть работы о польской живописи в Эрмитаже, сравнительно много публикаций о болгарском искусстве.
- Михаил Александрович, я слышала, что у Вас шесть детей...
- Да, это правда! Но дети уже, конечно, выросли. Зато появились две маленькие внучки.
- А как Вы умудрялись работать, когда Ваши дети были маленькие? У меня только трое детей, но работать дома, когда они скачут вокруг, почти невозможно.
- Я Вас очень понимаю... Особенно мамам достаётся в этом плане, конечно. Но Господь помогал, как-то я работал...
- Нет уж, Вы поделитесь: Вы дома писали или уединялись где-то?
- По-разному это было. И дома, конечно, насколько это удавалось. И на работе, разумеется. В основном урывками, к сожалению. Ведь времена спокойной академической науки остались где-то в далёком прошлом. А сейчас гуманитарии, за редким исключением, постоянно ищут дополнительные заработки. Я, например, в девяностые годы подрабатывал преподаванием в школе и в институте. Что касается поэтического творчества, то многое было создано по дороге из дома к Эрмитажу.
- Вы ходите на работу пешком?
- С Петроградской стороны в основном хожу пешком. А когда мы жили на Комендантском проспекте, ездил в транспорте. В этом были свои плюсы. Когда не было давки, можно было почитать в пути. Хотя в основном, конечно, была давка. Но человек, который занят интеллектуальной деятельностью, себе не принадлежит, над ним, говоря высоким стилем, довлеет вдохновение. Иногда тебя толкают в транспорте, а ты в это время сочиняешь стихотворение...
- Как Вам кажется, когда было проще воспитывать нескольких детей: в советское время или сейчас?
- Вот это очень сложный вопрос. Иногда я слышу голоса, что в советское время было проще. Но я так не думаю. В любое время дети требуют, прежде всего, любви и большого внимания. Это зависит не столько от социальных условий, сколько от духовной зрелости родителей. Если родители готовы к тому, чтобы иметь детей, к тому, чтобы правильно их воспитывать, тогда все искушения преодолимы, с Божией помощью. Я иногда думаю: а в традиционной России разве просто было иметь детей? Тоже непросто. Но тем не менее люди даже и не думали о том, чтобы заниматься планированием семьи. Они жили, что называется, по-Божьи. Была любовь, было стремление воспитать детей. Жили по-православному, выполняли завет, один из основных: «Плодитесь и размножайтесь».
Поэтому я на социальные условия особо не надеюсь. В Западной Европе разве плохие условия? Тем не менее, там произошло сокращение рождаемости. Конечно, хорошо, когда государство помогает семье. И оно должно помогать, потому что таким образом оно заботится о себе же. Дети, вырастая, становятся гражданами этого государства и укрепляют его. А если государство не помогает детям, то оно работает против себя и против собственного народа.
Родители ведь тоже воспитывают детей отнюдь не для себя. Для себя человек живёт один, как эгоист. Ему дети не нужны, он берёт от жизни всё, наслаждается, как может. А потом происходит жизненный крах.
- А как можно вдохновить людей иметь большие семьи?
- Вдохновить людей никак нельзя. Люди должны вдохновляться сами. Чем больше мы их будем вдохновлять, тем больше они будут пугаться. Надо показывать положительный пример - лучше всего из истории России. Ведь очень многие талантливые люди родились и выросли в многодетных семьях. Церковь, мне кажется, сейчас немало работает в этом направлении.
- Михаил Александрович, Вы сказали, что ходите в Эрмитаж пешком. А какое Ваше любимое место на этом пути?
Я думаю, что... всё-таки Большая Нева. Вид со стрелки Васильевского острова. Это место меня очень вдохновляет. И я жалею, что в последнее время мало занимаюсь живописью.
- Так Вы ещё и живописью занимаетесь?..
Да, взгляните: вот один мой летний пейзаж, примерно 82-го года. Это на Карельском перешейке, мы там несколько лет снимали дачу. Вон там, видите, пелёнки сушатся? Ранний период нашей семейной жизни!..
