Еще раз о законе, который «дышло»

За всю историю человечества не смолкают споры о таких вечных вопросах, как добро и зло, жизнь и смерть. В свою очередь, они рассматриваются и изучаются наукой уже не одну сотню лет. И вот по прошествии многих веков, когда на законодательном уровне практически всех государств во главе правовой основы установлены ценность жизни, права и свободы человека, до сих пор не утихают пропагандистские речи о правовом признании «права на самоубийство».

Одним из таких «героев», радеющих за право каждого человека умереть по своему усмотрению и за признание этого права неотъемлемым для каждого, выступает доктор юридических наук, член-корреспондент Российской академии образования Юрий Альбертович Дмитриев. Его позиция чётко прослеживается по меткому и более чем ёмкому выводу: «...исходя из простой гуманистической формулы - "жизнь дана человеку, чтобы достойно с ней расстаться"»[1]. Автором этих слов допускается, конечно же, исходя из исключительных «гуманистических» соображений, что «достойность» лишения жизни значительно окрашивает её преждевременное прекращение, естественно, исключительно по желанию самого человека, не смотря и вопреки обстоятельствам (банально исходя из персонального, и, быть может, сиюминутного, временного состояния).

В своих «научных публикациях» Ю.А Дмитриев уже более десяти лет поднимает вопрос об узаконивании самоубийства, порой в своих рассуждениях автор доходит до абсурдного по сути своей осмысления, ярко выраженного в том, что данное действие уже конституционно закреплено: «...истина состоит в том, что и с моральной (в том числе религиозной, создаваемой иллюзией загробного царства), и с правовой точек зрения человек не должен бояться смерти, а умирать легко, по крайней мере без мучений для себя и своих близких... самоубийство в нашей стране давно уже юридически легализовано - в ст.20 Конституции России... Объективности ради отметим, что вопрос жизни и смерти в современных условиях из медицинской и нравственной сфер переходит иногда в сферу политики»[2].

Понятно, что за столько лет Ю.А. Дмитриевым блестяще освоены навыки манипуляции научной терминологией и наукообразными оборотами, а также умение толковать законы в желаемом преломлении, не минуя затрагивания и политических нюансов. Но зададимся вопросами: действительно ли достаточно титулов Ю.А. Дмитриева, чтобы перевесить ими оппонирующее мнение и обеспечить признание истинным или даже просто ценным мнение Ю.А.Дмитриева по указанным вопросам? Дмитриев-то хотел бы, чтобы это было так. Но должны ли мы с этим соглашаться? Каковы вообще рамки морали и нравственности при подобных суждениях, какова степень ответственности и весомости подобных заявлений?

Несмотря на то что Ю.А. Дмитриев убеждён, что «самоубийство давно легализовано», в своих научных изысканиях автор, настаивает: «Необходимо легализовать право человека на самоубийство, придав этому акту юридическую, а не мистическую, религиозную или иную форму... Легализовать пассивную и активную эвтаназию... Решить в законе вопрос о возможности использования неродившихся эмбрионов в медицинских целях»[3].

Не берёмся вдаваться в детали, какой мистической доктрины или религиозной принадлежности придерживается сам Ю.А. Дмитриев, но определённо считаем, что подобные провокационные убеждения не должны декларироваться членом-корреспондентом Российской академии образования. Причины более чем просты. В данном случае очень высоки социальная резонансность и социальные последствия заявлений человека, имеющего звание члена Российской академии образования, обладающей действительно весомым положением в системе образования нашего государства, обеспечивающей развитие и становление миллионам граждан. Именно потому высказывания Дмитриева (в рамках современного информационного общества становится уже не столь важно они написанные или произнесённые в силу многочисленных технических возможностей по распространению информации, хотя научные публикации, доктрины с позиции достоверности выраженного мнения всегда были более значимыми) воспринимаются, по сути, как выражение не только его личной и профессиональной позиции в качестве некоего деятеля, но и Российской академии образования в целом.

В своих публикациях Ю.А. Дмитриев высказывает точку зрения, что человек в своей «борьбе за смерть», вполне может столкнуться даже и с сопротивлением самого государства в лице его различных органов и должностных лиц, но и на это у Дмитриева есть свой рецепт: «Если государство, в лице органов здравоохранения, не в состоянии облегчить мучения больного и попытаться приблизить качество его жизни к достойным условиям, отказ от эвтаназии может рассматриваться как применение к человеку пыток, насилия, жестокого и унижающего человеческое достоинство обращения, что запрещается статьей 21 Конституции РФ»[4]. Таким образом, доктор юридических наук Ю.А. Дмитриев доводит до абсурда свое не имеющее фактических и, смеем предположить, юридических оснований толкование упоминаемой конституционной нормы.

В своих попытках обеспечить продвижение идей о самоубийстве и неестественной смерти автор выступает за использование любых средств и методов, отдавая предпочтение в первую очередь правовой основе обеспечения данного вопроса. Ю.А. Дмитриев написал: «Легализовать пассивную и активную эвтаназию, обставив процедуру ее применения всеми необходимыми юридическими гарантиями, от созыва независимого консилиума врачей и до юридически оформленной, свободно выраженной воли больного или его родственников (опекунов) в случае невозможности установления его собственной воли»[5]. Именно «обставление процедуры» исключительными «юридическими гарантиями» позволит в дальнейшем законно оставить в стороне и государство, и общество при решении вопросов суицидов и самоубийств. Об опасностях, которые подстерегают общество в момент принятия решения о законодательном утверждении любой из форм эвтаназии написано немало трудов, но именно эти тревожные нюансы, предостережения Ю.А. Дмитриев обходит стороной, о них ему предпочтительнее умолчать, именно поэтому они остаются за рамками его научных «изысканий». Предположения о том, каковы причины столь одностороннего взгляда на непростой вопрос лишения человека жизни, могут быть многочисленны и различны. Не станем вдаваться в детали, но ясно одно - для науки (но никак не для пропаганды) характерна многосторонность исследования, тем более для законодательных инициатив по любым вопросам важны фундаментальность и проработанность проблематики. Увы, но именно таковые в публикациях Ю.А. Дмитриева по вопросу эвтаназии (в том числе смерти, самоубийства и суицида) найти практически невозможно.

Подводя итог рассмотрения позиции Ю.А. Дмитриева по вопросу легализации смерти, продемонстрируем до какой степени витиеватого умозаключения можно добраться в желании (очень похожем на маниакальное) узаконить право на смерть: «Отказ информированного пациента, находящегося в здравом уме, от медицинского вмешательства в том случае, если такое вмешательство уже не способно остановить развитие болезни, и добровольное предпочтение ускорения прихода смерти есть осознанное осуществление права на смерть»[6], таким образом, добившись его приравнивания к праву на жизнь, на охрану достоинства личности, на свободу и личную неприкосновенность и целого ряда других конституционных прав человека и гражданина.

В условиях крайне высокого уровня детских и молодежных суицидов в Российской Федерации такая пропаганда Дмитриева может быть оценена как социально опасная, только лишь говоря очень мягкими словами.

Алексей Юрьевич Соловьев, сопредседатель Консультативного совета «Образование как механизм формирования духовно-нравственной культуры общества» при Департаменте образования города Москвы, член Союза журналистов Москвы

12.01.2011 г.