Преподавая литературу в течение десяти лет, я ни разу не усомнилась в том, что я делаю. Но год назад меня, уже давно не учителя, а психолога, девятиклассники, которым «задали» сочинение, попросили объяснить им смысл рассказа Чехова «Студент». Взяла текст, чтобы «освежить» рассказ в памяти, мысленно улыбнулась Ильфу и Петрову («если человек говорит, что ему надо освежить в памяти, значит, он это никогда не читал») и... зачиталась.
Самый любимый и «самый отделанный рассказ» Чехова... Тысячи рецензий отмечают «предельную насыщенность символическими деталями, стройность и строгость композиции, глубоко философское осмысление главных вопросов бытия, концентрацию в пределах одного текста многих основных мотивов прозы Чехова». Что тут непонятного?
И все же... Почувствовали же подростки что-то такое, чему не нашли объяснения на уроке. А нам все понятно в этом рассказе?
В психологии есть такое понятие - слепое пятно. Это очевидные предметы и события, которые человек не воспринимает в силу разных причин - так компьютер «не видит» несовместимые с ним программы. Обнаружение своего «слепого пятна» - вещь довольно болезненная, но совершенно необходимая человеку для личностного и профессионального развития. Боюсь, что при изучении русской литературы в школе эта слепота стала нормой.
Мы привычно называем Чехова «мастером деталей», не задумываясь об их роли, очевидной для его современников. Всего две-три детали, на которые обычно не обращают внимания. Когда дело-то было? В пятницу Страстной недели Великого поста. Это сейчас про Великий пост большинство православных знает только, что перед ним - Масленица, а после него - Пасха. А во времена Чехова Страстную неделю верующие, независимо от сословий, старались проводить в церкви. Герой рассказа - сын дьяка и студент духовной академии, для которого служба в эти дни - святая обязанность. Если это знать, то строгий вопрос-утверждение к Василисе - «Небось, была на двенадцати евангелиях?» [*] вполне может вызвать немое удивление: «Я-то была...»
А вот студент-семинарист вместо службы был на тяге, то есть на охоте, которая запрещена православным на время поста, а священнослужителям - вообще.
В таком контексте умствования студента приобретают смысл, противоположный тому, который в нем «находят» авторы учебников по литературе и школьных сочинений. Увлеченно пересказывая простым крестьянкам историю отречения Петра, смакуя эти сцены: «воображаю: тихий-тихий, темный-темный сад, и в тишине едва слышатся глухие рыдания...», герой проводит кощунственную параллель между собой и Петром,- как же, у них так много общего - пятница, костер. Добавим: и предательство, которое апостол Петр искупит своими страданиями. А вот искупит ли его студент духовной академии Иван Великопольский, который пока даже не осознает своего отступничества?
Впавший в уныние герой чувствует, что «этот внезапно наступивший холод нарушил во всём порядок и согласие, что самой природе жутко...» Чувствует это и читатель, однако без осмысления причин этой тоски и безысходности рассказ становится только изящной зарисовкой. Чехов ироничен, беспощаден и тонок. Настолько, что это почти не воспринимается. Впрочем, это касается едва ли не всех произведений, изучаемых на уроках литературы.
[*] Особое богослужение, на котором читаются двенадцать фрагментов из Евангелия, рассказывающих о последней встрече Христа с учениками, ночи, одиноко проведенной Им в Гефсиманском саду в ожидании смерти, предательства учениками, Его распятии и смерти... Страдания Господа переживаются и становятся частью личного духовного опыта. Именно в сопереживании Христу смысл этой службы.
Впервые опубликовано: http://metodkabi.net.ru/index.php?id=stud#ur
