Замкнутый, отстраненный и космически холодный Михаил Плетнев, нейтрально-гламурные, "благополучные" ансамбли Спивакова и Башмета - пожалуй, это лучшее, что слышал харьковский слушатель в последние годы. Безусловно, все это - мастера экстракласса. Можно бесконечно дивиться их искусности, виртуозности, глубинным концепциям и проч., однако, когда появляется исполнитель, который наполняет музыку подлинной, горячей жизнью,- остальное меркнет и становится ненужным. Виолончелист Александр Князев подарил Харькову два по-настоящему вдохновенных концерта, несомненно, лучших в этом филармоническом сезоне.

Программа воскресного концерта была выстроена несколько необычно - от позднего романтизма к раннему. В первом отделении прозвучали соната Рихарда Штрауса и третья скрипичная соната Брамса (в переложении для виолончели), во втором - соната для арпеджионе Франца Шуберта (также в переложении; напомним, что арпеджионе - это не дошедший до наших дней инструмент, родственник гитары и виолончели). На бис в исполнении Князева прозвучали Вариации на одной струне на тему из оперы Россини "Моисей в Египте", прелюдия и сицилиана из сюит Баха.
Известно, что Святославу Рихтеру приходилось давать концерты в самых захолустных уголках Советского Союза, и, по высказываниям самого маэстро, подчас концерт в какой-нибудь деревенской музыкальной школе мог получиться вдохновенней и удачней, чем в престижном зале. То есть художник не позволяет себе расслабиться и играть спустя рукава, поскольку осознает свою колоссальную ответственность за каждый звук.
Именно в таком качестве предстает перед нами и Александр Князев. Его бескомпромиссность по отношению к процессу музыкального творчества поражает.
Известный французский музыкальный продюсер, автор фильмов и книг о величайших музыкантах Бруно Монсенжон в частной беседе заметил: Князев - экстремал. Видимо, он имел в виду степень самоотдачи, мужество, с которым исполнитель бросается в музыку, не щадя ни себя, ни слушателя.
Да, слушатель должен быть морально готов к потрясению, идя на концерт Князева. Иногда кажется, что все это невозможно и невыносимо; кажется, что у нас уже осталось совсем немножко души на донышке, а у него она - хлещет через край, все настолько животрепещуще. И музыкант оживляет всех, кто пришел в зрительный зал. В его игре столько горечи и неумолкающей страсти, и нежности, и отчаяния, и раскаленной воли. У Князева поразительная сила воли. Или скорее - сила духа. Он кажется сильным, как скала, клокочущим, как океан. И только позже, когда опомнишься, приходит щемящее чувство... может быть, даже страха за музыканта, потому что абсолютно непонятно: как можно пережить такой накал эмоций, как можно день за днем находиться в столь высоком градусе.
Говоря высоким штилем, когда играет Александр Князев, становится невероятно близким то, ради чего мы приходим на концерты - жгучее ощущение жизни, и свет далекой звезды светит нам прямо в лицо. И мелкая вьюжка соломенных волос исполнителя, и пронзительный, смирительный синий взгляд, и широкая жизнеутверждающая улыбка - все, все, все так важно и незаменимо. За неимением более высоких слов, закончу автоцитатой: "Может показаться, что музыка вот-вот разорвет виолончелиста, но нет: он предельно собран каждое мгновение, он весь - в каждом звуке, цельный, исчерпывающий. Такой ценой музыка у него становится первостепенной полнокровной реальностью и, благодаря этой наполненности, в слушателе рождается ощущение счастья".
На снимке: А. Князев на сцене харьковской филармонии 16 декабря 2006 г.
Фото Станислава Минакова