24 ноября с 15 до 18 часов, когда проходили мероприятия, посвященные 75-летию Голодомора, мне довелось побывать в Киеве, матери городов русских, в пространстве между Софийским собором и Михайловским Златоверхим.
Увидеть, как к памятнику Богдану Хмельницкому стягиваются люди с жовто-блакитными флагами, выстраиваясь у табличек с названиями регионов Украины (впереди каждого региона, как и требовала разнарядка, спущенная из президентского секретариата, стояли "парень и девушка в национальных одеждах, передающих колорит того или иного региона"; по этой же разнарядке каждый регион представлял "отряд" в целом из 100 человек, включая "5 жертв голодомора в хорошей физической форме", а также 10 зарекомендовавших себя "дослидникив Голодомору".
Во главе предполагавшегося шествия собирались полит-VIPы: я узнал мэра Киева - сектанта Черновецкого и экс-вице-премьера Табачника, отметившегося рядом блестящих аналитических статей о нынешней политико-общественной ситуации на Украине. Подумалось о тяжком труде политика: за один стол с тем или иным персонажем он никогда не сел бы, а вот в такой колонне приходится собираться, как говорится, под одним знаменем.
Удивила пара крестов - белого и черного - сооруженная за спиной у бронзового Богдана (такая же, "ответная", пара - сооружена перед Михайловским). Человеческий лик, изображающий страдание, в центре белого креста, мне показался негроидным. В оформлении площади увиделась некоторая "западность" антуража: фотографии на бигбордах с изображениями голодных лиц были плакатно стилизованы под лица неславянского типа, напомнили работу художника Мунка "Крик".
Там же ко мне подошла активистка некоего "ВО "Свобода" и вручила листовку с заголовком "Пям'ятники катам украiнського народу мають бути знищенi". Текст листовки показался примечательным: "Сьогоднi ми вшановуeмо пам'ять мiльйонiв украiнцiв, яких московсько-бiльшовицький режим заморив голодом у 1932-33 роках". Особенно впечатляет финал: "Пям'ята?мо. Не пробачимо. Помстимося!" ("Помним, Не простим. Отомстим!") Звучит жутко, и отнюдь не "по-европейски", однако с одной формулой, данной в этой листовке, жизнь заставляет согласиться: "цинiзм i брехливiсть сучасноi украiнськоi влади".
Пока все ждали заглавного радетеля обо всем антирусском, я отправился к Михайловскому собору. Однако раздававшийся из колонок надрывный голос плакальщицы вынести было затруднительно, я свернул к Андреевскому спуску, где навестил Десятинную и Андреевскую церкви, дом Михаила Булгакова, поглядел на новый памятничек - посаженного на скамью бронзового русского писателя, странно подписанного крупными буквами - отчего-то с одной украинской и в русской транскрипции: "Михаiл Булгаков".
Я вернулся к Михайловскому собору, когда уже стемнело. К счастью, пропустив выступления политиков, на что и рассчитывал. По улочкам от площади уже расходились люди разных возрастов - со стеклянными колбами в руках, внутри которых горели свечи. Эти лампадки - красные, желтые или зеленые - можно было свободно получить в белой палатке за памятником княгине Ольге (что я и сделал). Лампады польского производства, рассчитанные на 30 часов непрерывного горения, приобретенные на средства мэрии Киева, выдавали слушатели Академии МВД. На площади оказалось как-то на удивление просторно, спокойно-возвышенно, а вот у раздаточной палатки люди друг друга изрядно толкали.
Не все уносили лампады с собой, многие солидарно выставляли их под стеной Михайловского собора, зачем-то на ступеньках у памятников княгине Ольге, Кириллу с Мефодием и Андрею Первозванному, либо в общие ряды на мостовую.
Послышался завывающий, надрывный, сжимающий сердце голос певицы Нины Матвиенко. Я поймал себя на мысли, что, с юности любивший ее голос больше, чем многие иные (порой Матвиенко казалась мне самой любимой певицей), теперь не могу слушать без раздражения. Быть может, виной всему "синдром майдана", который вызывает у меня чувство, близкое к рвотному, а также сокрушение сердца.
Побыл я немного и на молебне автокефалов у памятного знака Голодомору, у которого лампады стояли на мостовой одна к одной - образуя цельное, как бы движущееся горящее полотно - словно лава, истекающая из жерла вулкана, имя которому - общая народная скорбь. Здесь, в этой плавильне, нет чужих и чуждых, здесь все свои - и скорбящие живые, и невинно убиенные.
Потому и непостижимо, как можно тему памяти и скорби использовать как очередной "помаранчевый пиар на костях". Почему ЭТА ДАТА И ЭТА ПЛОЩАДЬ СКОРБИ тоже используются на манер оранж-майдана - для дальнейшего разъединения людей посредством очередного зомбирования: психической атакой с помощью тяжелой, "страшной" музыки, надгробным кликушеством, и на фоне этого - размеренно и внятно начитываемым текстом про Москву, Советское правительство, застенки КГБ, "катування", "геноцид украинскоi нацii"... На огромных плазменных телемониторах, сиявших над площадью, на оранжевом фоне надолго загорались черные буквы, провозглашающие тенденциозную и безграмотную ложь - что Голодомор 30-х годов есть геноцид украинского народа.
Не это ли и является главной (а потому кощунственной) целью мероприятия, отпразднованного с траурной помпой - нагнетание ненависти к русским и всему русскому, подмены в сознании масс понятия "советский" понятием "русский", рефлективное "отстраивание" себя от советского прошлого, объявление его оккупационным? Дескать, мы являемся только жертвами, это нас травили и убивали. ОНИ убивали, ОНИ - пришлые НЕ-НАШИ, то есть РУССКИЕ КОМИССАРЫ, "САВЕЦКИЕ".
Что-то есть неизжито-болезненное в отказе от своего прошлого, в желании свалить вину на брата и соседа. А мы виноваты в чем-то или нет? Неужели сознанию, рядящемуся в православные одежды, непонятно, что мы-то и виноваты - если не во всем, то очень уж во многом. Уже сколько раз говорилось историками, и это подтверждено документами, что последнее зернышко, последний кусок хлебца изымали у селян нередко свои же, односельчане. Безо всяческого национального разбора.
По самым скромным оценкам за годы незалежности, с 1991 г., Украина потеряла около 7 млн граждан; кое-кто насчитывает 10 млн. Это - тоже не наша вина? Или мы, не видя настоящего и не думая о будущем, умеем только раздирать раны прошлого, извращая и переиначивая его суть?
"Украина должна доказать умышленность голода 1932-33 гг.... Мы будем собирать доказательства, чтобы предоставить их на суд международной общественности", - заявляют те, кто озабочен повышением напряженности в обществе. Соучастники пропрезидентского НУНСа просят руководство Украины "подать иск против России в Европейский суд с требованием выплаты компенсаций за голод в УССР в 1932-33 гг."
Но кто виноват в том, что за 16 лет "независимого государства" здесь так и не наметились тенденции к стабилизации в экономической, социальной, общественно-политической сферах, что и независимость в результате оказалась марионеточной?
...Уходя, я обвел напоследок взглядом окружающие дома с горящими там и сям в окошках свечами, лампады, стоящие на тротуаре у памятника Хмельницкому, подсвеченный прожекторами Софийский собор. Истерический, невнятный крик из полутьмы заставил меня вздрогнуть. Я увидел "героиню" оранж-майдана "бабу Параску", в помаранчевых курточке и платке и черной, расшитой цветами юбке. Эта неадекватная женщина кричала поверх голов десятка слушателей, что еще научит киевлян, как правильно жить. Она зачем-то полезла за пазуху, выронила на мокрую мостовую какое-то "посвидчення" - не то пропуск "куда-то наверх", не то "корочки" к ордену, которыми отмечены ее помаранч-заслуги, затихла, заботливо вытирая запачканное. Веселые девушки радостно попросили "Параску Васильевну" сфотографироваться с ними. Странным, но закономерным знаком показалось мне появление этого зомбированного человека. Не так ли выглядит мечта нынешнего политического руководства страны об украинском народе? А наличие таких трагедий в истории, как голодомор, - лишь козырная карта в безнравственной политической игре.
Скорбь может быть сколь угодно сильной, широкой, глубокой и спустя 75 лет. Но зачем нагнетать истерию? Зачем объявлять 2008-й "годом памяти жертв Голодомора"? Значит, это кому-нибудь нужно? Кто-то имеет в виду воспользоваться результатами истерии? Беспроигрышный метод в достижении сиюминутной политической выгоды, если полагать, что Украину населяют лишь одни "бабы Параски".
Однако киевляне в этот скорбный вечер впечатлили какой-то европейской сдержанностью. Что дает повод к осмыслению этой киевской новизны, появившейся спустя три года после оранжевого майдана.
Фото автора
Увидеть, как к памятнику Богдану Хмельницкому стягиваются люди с жовто-блакитными флагами, выстраиваясь у табличек с названиями регионов Украины (впереди каждого региона, как и требовала разнарядка, спущенная из президентского секретариата, стояли "парень и девушка в национальных одеждах, передающих колорит того или иного региона"; по этой же разнарядке каждый регион представлял "отряд" в целом из 100 человек, включая "5 жертв голодомора в хорошей физической форме", а также 10 зарекомендовавших себя "дослидникив Голодомору".Во главе предполагавшегося шествия собирались полит-VIPы: я узнал мэра Киева - сектанта Черновецкого и экс-вице-премьера Табачника, отметившегося рядом блестящих аналитических статей о нынешней политико-общественной ситуации на Украине. Подумалось о тяжком труде политика: за один стол с тем или иным персонажем он никогда не сел бы, а вот в такой колонне приходится собираться, как говорится, под одним знаменем.
Удивила пара крестов - белого и черного - сооруженная за спиной у бронзового Богдана (такая же, "ответная", пара - сооружена перед Михайловским). Человеческий лик, изображающий страдание, в центре белого креста, мне показался негроидным. В оформлении площади увиделась некоторая "западность" антуража: фотографии на бигбордах с изображениями голодных лиц были плакатно стилизованы под лица неславянского типа, напомнили работу художника Мунка "Крик".
Там же ко мне подошла активистка некоего "ВО "Свобода" и вручила листовку с заголовком "Пям'ятники катам украiнського народу мають бути знищенi". Текст листовки показался примечательным: "Сьогоднi ми вшановуeмо пам'ять мiльйонiв украiнцiв, яких московсько-бiльшовицький режим заморив голодом у 1932-33 роках". Особенно впечатляет финал: "Пям'ята?мо. Не пробачимо. Помстимося!" ("Помним, Не простим. Отомстим!") Звучит жутко, и отнюдь не "по-европейски", однако с одной формулой, данной в этой листовке, жизнь заставляет согласиться: "цинiзм i брехливiсть сучасноi украiнськоi влади".Пока все ждали заглавного радетеля обо всем антирусском, я отправился к Михайловскому собору. Однако раздававшийся из колонок надрывный голос плакальщицы вынести было затруднительно, я свернул к Андреевскому спуску, где навестил Десятинную и Андреевскую церкви, дом Михаила Булгакова, поглядел на новый памятничек - посаженного на скамью бронзового русского писателя, странно подписанного крупными буквами - отчего-то с одной украинской и в русской транскрипции: "Михаiл Булгаков".
Я вернулся к Михайловскому собору, когда уже стемнело. К счастью, пропустив выступления политиков, на что и рассчитывал. По улочкам от площади уже расходились люди разных возрастов - со стеклянными колбами в руках, внутри которых горели свечи. Эти лампадки - красные, желтые или зеленые - можно было свободно получить в белой палатке за памятником княгине Ольге (что я и сделал). Лампады польского производства, рассчитанные на 30 часов непрерывного горения, приобретенные на средства мэрии Киева, выдавали слушатели Академии МВД. На площади оказалось как-то на удивление просторно, спокойно-возвышенно, а вот у раздаточной палатки люди друг друга изрядно толкали.Не все уносили лампады с собой, многие солидарно выставляли их под стеной Михайловского собора, зачем-то на ступеньках у памятников княгине Ольге, Кириллу с Мефодием и Андрею Первозванному, либо в общие ряды на мостовую.
Послышался завывающий, надрывный, сжимающий сердце голос певицы Нины Матвиенко. Я поймал себя на мысли, что, с юности любивший ее голос больше, чем многие иные (порой Матвиенко казалась мне самой любимой певицей), теперь не могу слушать без раздражения. Быть может, виной всему "синдром майдана", который вызывает у меня чувство, близкое к рвотному, а также сокрушение сердца.
Побыл я немного и на молебне автокефалов у памятного знака Голодомору, у которого лампады стояли на мостовой одна к одной - образуя цельное, как бы движущееся горящее полотно - словно лава, истекающая из жерла вулкана, имя которому - общая народная скорбь. Здесь, в этой плавильне, нет чужих и чуждых, здесь все свои - и скорбящие живые, и невинно убиенные.Потому и непостижимо, как можно тему памяти и скорби использовать как очередной "помаранчевый пиар на костях". Почему ЭТА ДАТА И ЭТА ПЛОЩАДЬ СКОРБИ тоже используются на манер оранж-майдана - для дальнейшего разъединения людей посредством очередного зомбирования: психической атакой с помощью тяжелой, "страшной" музыки, надгробным кликушеством, и на фоне этого - размеренно и внятно начитываемым текстом про Москву, Советское правительство, застенки КГБ, "катування", "геноцид украинскоi нацii"... На огромных плазменных телемониторах, сиявших над площадью, на оранжевом фоне надолго загорались черные буквы, провозглашающие тенденциозную и безграмотную ложь - что Голодомор 30-х годов есть геноцид украинского народа.
Не это ли и является главной (а потому кощунственной) целью мероприятия, отпразднованного с траурной помпой - нагнетание ненависти к русским и всему русскому, подмены в сознании масс понятия "советский" понятием "русский", рефлективное "отстраивание" себя от советского прошлого, объявление его оккупационным? Дескать, мы являемся только жертвами, это нас травили и убивали. ОНИ убивали, ОНИ - пришлые НЕ-НАШИ, то есть РУССКИЕ КОМИССАРЫ, "САВЕЦКИЕ".
Что-то есть неизжито-болезненное в отказе от своего прошлого, в желании свалить вину на брата и соседа. А мы виноваты в чем-то или нет? Неужели сознанию, рядящемуся в православные одежды, непонятно, что мы-то и виноваты - если не во всем, то очень уж во многом. Уже сколько раз говорилось историками, и это подтверждено документами, что последнее зернышко, последний кусок хлебца изымали у селян нередко свои же, односельчане. Безо всяческого национального разбора.По самым скромным оценкам за годы незалежности, с 1991 г., Украина потеряла около 7 млн граждан; кое-кто насчитывает 10 млн. Это - тоже не наша вина? Или мы, не видя настоящего и не думая о будущем, умеем только раздирать раны прошлого, извращая и переиначивая его суть?
"Украина должна доказать умышленность голода 1932-33 гг.... Мы будем собирать доказательства, чтобы предоставить их на суд международной общественности", - заявляют те, кто озабочен повышением напряженности в обществе. Соучастники пропрезидентского НУНСа просят руководство Украины "подать иск против России в Европейский суд с требованием выплаты компенсаций за голод в УССР в 1932-33 гг."
Но кто виноват в том, что за 16 лет "независимого государства" здесь так и не наметились тенденции к стабилизации в экономической, социальной, общественно-политической сферах, что и независимость в результате оказалась марионеточной?
...Уходя, я обвел напоследок взглядом окружающие дома с горящими там и сям в окошках свечами, лампады, стоящие на тротуаре у памятника Хмельницкому, подсвеченный прожекторами Софийский собор. Истерический, невнятный крик из полутьмы заставил меня вздрогнуть. Я увидел "героиню" оранж-майдана "бабу Параску", в помаранчевых курточке и платке и черной, расшитой цветами юбке. Эта неадекватная женщина кричала поверх голов десятка слушателей, что еще научит киевлян, как правильно жить. Она зачем-то полезла за пазуху, выронила на мокрую мостовую какое-то "посвидчення" - не то пропуск "куда-то наверх", не то "корочки" к ордену, которыми отмечены ее помаранч-заслуги, затихла, заботливо вытирая запачканное. Веселые девушки радостно попросили "Параску Васильевну" сфотографироваться с ними. Странным, но закономерным знаком показалось мне появление этого зомбированного человека. Не так ли выглядит мечта нынешнего политического руководства страны об украинском народе? А наличие таких трагедий в истории, как голодомор, - лишь козырная карта в безнравственной политической игре.Скорбь может быть сколь угодно сильной, широкой, глубокой и спустя 75 лет. Но зачем нагнетать истерию? Зачем объявлять 2008-й "годом памяти жертв Голодомора"? Значит, это кому-нибудь нужно? Кто-то имеет в виду воспользоваться результатами истерии? Беспроигрышный метод в достижении сиюминутной политической выгоды, если полагать, что Украину населяют лишь одни "бабы Параски".
Однако киевляне в этот скорбный вечер впечатлили какой-то европейской сдержанностью. Что дает повод к осмыслению этой киевской новизны, появившейся спустя три года после оранжевого майдана.
Фото автора
