Тридцатилетний путь, пройденный за пятнадцать лет
Уходящий 2012 год ознаменовался, помимо прочего, выходом в свет принципиально важной с точки зрения понимания процессов, происходящих в мире и США, книги Збигнева Бжезинского «Стратегическое видение: Америка и кризис глобальной власти» (Strategic vision: America and the crisis of global power). (1) Автор известен, скажем так, своим крайне неравнодушным отношением к России. О степени его влияния на политику США много спорят - оценки прямо противоположные. Однако есть ведь и безошибочные критерии. Достаточно посмотреть на регулярно публикуемые им рассуждения, а затем сравнить их с теми или иными действиями американской администрации, особенно с выходящими некоторое время спустя доктринальными документами типа «Стратегии национальной безопасности США», и можно легко заметить многочисленные прямые влияния. Разница порой лишь в стилистике и в том, что не связанный официальными постами Бжезинский формулирует многие свои мысли гораздо более прямо и даже цинично.
Так или иначе, последнюю книгу Бжезинского смело можно назвать преддверием, настолько она перекликается с идеями вскоре последовавшего за ней прогностического доклада Национального разведывательного совета США «Глобальные тенденции 2030» (о нём у нас пойдёт в дальнейшем отдельный разговор). Некоторые даже уподобляют эту книгу знаменитой Фултонской речи Черчилля. Надо сказать, что со «Стратегическим видением» Бжезинского внимательно ознакомился выдвинутый в новые госсекретари США Джон Керри, написавший в рецензии на данную работу, что «ее обязан прочитать каждый, кого интересует внешняя политика».
Книга «Стратегическое видение» появилась ровно через 15 лет после другой этапной книги Бжезинского «Великая шахматная доска» (The Grand Chessboard. American Primacy and Its Geostrategic Imperatives). Между этими датами лежит тот период в истории США, который можно оценить как деволюцию от глобального всемогущества до его стремительной утраты по многим параметрам, составляющим державную мощь. Напомним, что деволюция (свертывание, регресс) - тенденция, противоположная эволюции (развертыванию, прогрессу), - в английском языке означает еще и процесс передачи власти или полномочий. И в этом смысле данный термин как нельзя лучше подходит к тому, что описывает Бжезинский. Главное в его новой книге - не констатация системных ошибок, которые повели ко всё большему ослаблению позиций США в мире, что многим ясно и без Бжезинского, а рецепты передачи власти «кому-то» или «чему-то», что идёт на смену американскому лидерству. Перефразируя В.И. Ленина, считавшего, как известно, Льва Толстого «зеркалом русской революции», Збигнева Бжезинского следовало бы назвать «зеркалом американской деволюции». Так вот, если посмотреть на рассуждения Бжезинского под этим углом зрения, то можно будет обнаружить, что принципиального разрыва между Бжезинским 15-летней давности и Бжезинским нынешним нет и быть не может. Его идеи делегирования лидерства кому-то чаще всего оборачиваются обоснованием необходимости сохранения указанных полномочий за Америкой, только без громких слов и под другим соусом.
Когда «Стратегическое видение» только появилась, то многие, в том числе в России, поспешили объявить данный труд полным разрывом Бжезинского с предыдущими взглядами, выраженными в «Великой шахматной доске», а его самого - едва ли не превратившимся из «Савла» в «Павла». Бжезинский якобы высказывается теперь за многополярность и за отказ США от роли «Богом избранного гегемона в мировой политике», с тем чтобы Америка не повторила судьбу СССР. Бжезинский, мол, больше не считает Россию «черной дырой», а ратует за ее включение в состав Запада. Однако внимательный разбор двух книг показывает их органическое родство и преемственность при всей терминологической мимикрии. И тогда, и теперь Америка для Бжезинского - «Колосс над миром», а наступающая многополярность - объективная данность, которую он не может игнорировать и к которой призывает приспосабливаться. При этом бросается в глаза, что причины «американской деволюции», по Бжезинскому, главным образом, субъективные - неправильные решения американских администраций. А 11 сентября с последующей непродуманной и затратной проекцией силы США, прежде всего, в Ираке и Афганистане выступает у него едва ли не главной причиной ослабления американской гегемонии. Получается, что террористическая атака на башни-близнецы - самая эффективная силовая операции в мировой истории. Веря в исключительное предназначение Америки, Бжезинский всё же не может принять действительно провидческое утверждение другого известного исследователя Пола Кеннеди, сделанное им еще в 1987 году в обстоятельном исследовании «Подъем и упадок великих держав». (2) П. Кеннеди убедительно доказал тогда, что в силу сформулированной им категории «имперского перегрева» ни одно государство не могло и никогда не сможет долго оставаться гегемоном на мировой арене. Уже тогда, по его оценкам, США наряду с СССР вступили в фазу «имперского перегрева», и их закат неизбежен, независимо от воли тех или иных политиков.
15 лет назад Бжезинский категорично утверждал, что «в течение нескольких ближайших десятилетий может быть создана реально функционирующая система глобального сотрудничества, построенная с учетом геополитической реальности, которая постепенно возьмет на себя роль международного "регента", способного нести груз ответственности за стабильность и мир во всем мире. Геостратегический успех, достигнутый в этом деле, надлежащим образом узаконит роль Америки как первой, единственной и последней истинно мировой сверхдержавы». (3) При этом глобальное первенство Америки будет непосредственно зависеть оттого, насколько долго и эффективно будет сохраняться ее превосходство на Евразийском континенте. (4)
Между тем Бжезинский и тогда понимал, что перед Америкой как ведущей державой мира открыта лишь узкая историческая возможность для «конструктивной эксплуатации» своего статуса мировой державы. Этот период, как он допускал, может оказаться относительно непродолжительным. Демократия никогда ранее не достигала мирового превосходства. Погоня за властью и особенно экономические затраты и человеческие жертвы, которых зачастую требует реализация мировой власти, как правило, несовместимы с демократическими обществами. Демократический тип устройства препятствует имперской мобилизации. Он полагал, что «всеобъемлющая и скоординированная геостратегия в отношении Евразии должна опираться на признание границ эффективного влияния Америки и неизбежное сужение с течением времени рамок этого влияния». В конце концов, мировой политике непременно станет все менее свойственна концентрация власти в руках одного государства. Следовательно, «США не только первая и единственная сверхдержава в поистине глобальном масштабе, но, вероятнее всего, и последняя».
И все же, чтобы не упустить указанную историческую возможность, Бжезинский призывал к активному вмешательству Америки в дела мира «с уделением особого внимания укреплению международной геополитической стабильности, которая способна возродить на Западе чувство исторического оптимизма». Поэтому, стеная ныне по поводу «ошибочных вмешательств», он бы мог изрядную долю ответственности возложить на себя самого и свои призывы, поскольку все эти действия осуществлялись под предлогом именно «обеспечения стабильности».
Общий смысл его рассуждений уже в тот период сводился к тому, что Америке следует достичь статуса «незаменимой державы» (о чем, в частности, публично заявил бывший президент США Билл Клинтон), без лидерства которой мир был бы обречен на хаос. При этом Бжезинский ссылался на труды еще одного властителя дум американской элиты Сэмюэля Хантингтона, который писал: "В мире, где не будет главенства Соединенных Штатов, будет больше насилия и беспорядка и меньше демократии и экономического роста, чем в мире, где Соединенные Штаты продолжают больше влиять на решение глобальных вопросов, чем какая-либо другая страна. Постоянное международное главенство Соединенных Штатов является самым важным для благосостояния и безопасности американцев и для будущего свободы, демократии, открытых экономик и международного порядка на земле". (5)
В отношении России Бжезинский в «Шахматной доске» нашел слова не просто нелестные, а унизительные, назвав ее "черной дырой" в самом центре Евразии и высказав предположение, что для нее самой было бы лучше разделиться, по крайней мере, на три части. Впрочем, долгосрочная задача США, сформулированная им, не исключала Россию полностью с географической карты, а требовала «не допустить возрождения вновь евразийской империи, которая способна помешать осуществлению американской геостратегической цели формирования более крупной евроатлантической системы, с которой в будущем Россия могла бы быть прочно и надежно связана». (6)
При этом к разочарованию российских поклонников атлантизма Бжезинский высказывал твердое убеждение в том, что любое сближение с Россией по вопросу расширения НАТО «не должно вести к фактическому превращению России в принимающего решения члена альянса, что тем самым принижало бы особый евроатлантический характер НАТО, в то же время низводя до положения второсортных стран вновь принятые в альянс государства». Это, по его мнению, открыло бы для России возможность возобновить свои попытки «не только вернуть утраченное влияние в Центральной Европе, но и использовать свое присутствие в НАТО для того, чтобы сыграть на американо-европейских разногласиях для ослабления роли Америки в Европе».
В целом, несмотря на все отмеченные им препятствия для сохранения за США мировой гегемонии, в «Шахматной доске» Бжезинский отводил на этот период, когда вряд ли кто-либо будет оспаривать статус Америки как первой державы мира, более 30 лет, поскольку «ни одно государство-нация, вероятно, не сможет сравняться с Америкой в четырех главных аспектах силы (военном, экономическом, техническом и культурном), которые в совокупности и определяют решающее политическое влияние в мировом масштабе».
(Окончание следует)
(1) В вышедшем в целом удачном русском переводе название книги переведено не лучшим образом: Бжезинский Збигнев. «Стратегический взгляд: Америка и глобальный кризис». М., Астрель, 2012.
(2) Kennedy Paul, The rise and fall of the great powers, Vintage Books, N.Y., 1987.
(3) Бжезинский Збигнев. Великая шахматная доска. М., Международные отношения, 1998, с.112.
(4) Там же, с.18.
(5) Samuel P. Hantington. Who International Primacy Matters // International Security. - Spring 1993. - P. 83.
(6) Бжезинский Збигнев. Великая шахматная доска. М., Международные отношения, 1998, с.48.
