Закон о национальном бизнесе

Собеседники:

Евгений Фёдоров (депутат Государственной Думы, eafedorov.ru)

Артём Войтенков (Познавательное ТВ, poznavatelnoe.tv)

Ирина Володченко (помощник депутата)

Артём Войтенков: Ваша депутатская группа внесла ряд законов.

Ирина Володченко: Один из самых важных законов - это закон о статусе национального бизнеса, соответственно который внесли полторы недели назад депутаты из четырёх фракций. И соответственно первый отзыв от представителей отечественного бизнеса, который я услышала, это то, что депутаты хотят повесить окончательную петлю на российском бизнесе, на российских предпринимателях. Можете Вы это как-то прокомментировать и соответственно опровергнуть?

Евгений Фёдоров: Что значит опровергнуть? Во-первых, от кого вы это услышали? Вы же говорите какой-то бизнес?

Ирина В: Да, одни из представителей крупного бизнеса.

Евгений Фёдоров: Американского?

Ирина Володченко: Да. Лукойл, например.

Евгений Фёдоров: Лукойл не подпадает под этот закон. Сразу. Потому что Лукойл:

Первое. Собственность за рубежом. Это не российская компания вообще. Она ничем для нас не отличается от Bank of America, например, или Morgan Group, например. То есть это не наша компания, хотя она ведёт бизнес на территории России, но это ничего не значит

Второе. Эта компания полностью закредитована за рубежом. Соответственно, для этой конкретной компании в России создаются конкуренты, которые имеют такие же условия, как например, сам Лукойл, имеющий доступ к европейскому кредитованию, как европейская компания. Собственность расположена на Кипре, то есть в европейской юрисдикции, евросоюзовской, я бы так сказал, более грубо.

То есть это означает, что у Лукойла, который до этого живёт в территории, в которой отсутствует конкурентная борьба, потому что нет ни у кого вокруг него, в плане национального бизнеса, тех же условий, как у него: низкие процентные ставки, регулирование из Лондона и всего остального, возникает реальная конкуренция.

Появляется какая-нибудь компания Ивана Ивановича Иванова, которая пользуясь возможностями, такими же, как у Лукойла, начинает резко расти, инвестировать в Российскую Федерацию, не прося денег в Лондоне, как Лукойл, бросая ему вызов автоматически. То есть, вытесняя, поскольку, более лучшие эффективные условия, лучшие технологии у него становятся, и появляются возможности среди прочих равных, конечно он вытесняет Лукойл с месторождений.

Конечно, он будет против, потому что это реально возникает национальная конкуренция. Так это – монополисты инстранные эксплуатационного типа, а тут у них возникает национальная конкуренция. Из какого-нибудь маленького бизнесмена в России Ивана Ивановича создаётся через пять-десять лет компания, по масштабу сопоставимая с Лукойлом. Потому что, ещё раз говорю, российские предприниматели не глупее иностранных. Просто у них нет возможностей заниматься бизнесом. Мы им такую возможность даём не больше, чем у тех же немцев или англичан, например, на их территории. Естественно, они переиграют этот Лукойл, ну сто процентов.

Ну конечно будет Лукойл против. Не поверите, Газпром будет против. Знаете почему? Газпром – государственная компания на пятьдесят три процента. Но она закредитована за рубежом, и тоже под наш закон не попадает.

Ирина Володченко: Роснефть?

Евгений Фёдоров: Роснефть – у них высокая степень национальной собственности. И вот с Роснефтью надо посчитать систему кредитования. Потому что Роснефть всё-таки сильно кредитуется из российских национальных банков, и поэтому я с Роснефтью бы не бежал вперёд. А Газпром - сто процентов иностранная компания, из-за кредитования, хотя бы. А Лукойл дважды иностранная компания. Поэтому понятно, что они рассматривают это как серьёзную конкурентную проблему. Вдруг какой-то мелкий бизнес, который они не в грош не ставили, и вдруг у него будут такие же условия как у Лукойла. Хорошенькое дельце.

И как это, с какой-нибудь Твери или Тулы, русский мужик, с русской крестьянской смёткой, с русским менталитетом энергичного развития. Да, дай ему возможность – он переиграет любой этот Газпром или Лукойл. У нас огромное количество пассионариев в бизнесе. Если им дать минимальные возможности для конкуренции, ну конечно они создадут национальную экономику, которая будет в десятки раз больше, чем у нас сейчас она есть. Вот этот закон им такую возможность и даёт.

Ирина Володченко: Да, там было предусмотрено ряд мер государственной поддержки. В частности введение льготных налоговых режимов.

Евгений Фёдоров: Этого нет. Это будет следующими поправками. Всё что мы даём первым пакетом законов, это мы даём равные условия конкуренции в области финансов и кредитования. То есть, мы даём им реально те же ставки, что получает компания такого же типа, например в Германии, или в Англии или во Франции. Вот, что мы даём, больше ничего.

Артём Войтенков: То есть, мы просто уравниваем условия у нас.

Евгений Фёдоров: В одном параметре, в параметре кредитования. И уже вопли и крики. А дальше мы будем уравнивать их

- В параметре государственной поддержки, потому что иностранные компании имеют поддержку, в том числе и работающие на территории России.

- В доступе к покупке государственной собственности имеют,

- В доступе к отраслям, потому что, у нас отдельные компании не имеют доступа к работе в определённых отраслях.

И кстати Лукойл тоже это понимает очень хорошо, потому, что Лукойл работает в нефтегазовом секторе, а в нём доступ иностранным компаниям запрещён. И понятно, что если Лукойл иностранная компания, то вопрос, а как же он работает в нефтегазовом секторе. Мы не собираемся оттуда никого выгонять, но сам по себе этот вопрос повиснет в воздухе. Со временем это будет каким-то образом разруливаться. Либо это стимул для Лукойла перейти в национальную юрисдикцию, что конечно не простое дело. Либо это будет условие для появления там новых национальных компаний из малого бизнеса, которые будут конкуренты Лукойлу. Конечно.

Мы же понимаем, что мы в принципе переделываем экономику своей страны. Совсем. От начала до конца. Это закон глубочайшего типа. Он формирует целый институт, которого в России не было - Институт русского национального капитала.

Ирина Володченко: Хорошо, по Вашим предположениям, сколько времени понадобится?

Евгений Фёдоров: На переход? Ну, мы исходим из того, что лет пять.

Ирина Володченко: Ну, заложили сейчас базу - это основной закон. Дальше это будет система законов – пять или десять?

Евгений Фёдоров: Ну, чтобы изменить процентные ставки для ЦБ, это надо пару месяцев, это несложно. Это просто ЦБ вводит нормативы, которые работают у европейского Центрального Банка, или у ФРС, или у японского, или у китайского Госбанка.

Ввести нормативы - да, нужно время для адаптации. Это полгода не больше. То есть мы можем говорить, что после принятия закона, ставка от двух до четырёх процентов, вместо двадцати, будет через полгода работать. Это не сложно. Это в принципе техническая вещь. Есть вещи, более глубокого характера. Это следующий этап реформирования.

Да, формирование национального бизнеса - это требует время, несколько лет.

Несколько лет требует изменение типа экономики.

Но это следующие шаги. Вон Путин десять лет уже требует изменить тип экономики. Никто не собирается. На это требуется несколько лет, года три, четыре, пять. Это даст производительность труда. То есть, там много чего ещё есть. Но начинать надо, просто дав нашему бизнесу те же условия, которые дают европейские страны, например.

Артём Войтенков: А Лукойл-то обманул. Сказал, что я типа русский.

Евгений Фёдоров: Русский? Там Кипрская компания. Мы даже не знаем, кто собственник, если честно. Потому что нет ни одного…

Вот помните как была история с терактом в Домодедово? Через три или два года появился предприниматель и сказал: "ладно, это моё". Мы же не знаем. Потому что Домодедово, как и Лукойл, принадлежит иностранной компании, которая в закрытом режиме. То есть, мы не знаем, кто собственник этой компании. У нас появляется, предприниматель и говорит: "это я собственник той компании, и вот верьте мне". Ни одного документа нет. Что там на самом деле? Как договорился собственник с американцами, с англичанами, может быть, он представляет собственника, но им не является, такое тоже возможно. Или является партнёром, мы ничего этого не знаем. Потому что, всё это с 90-х годов является секретной информацией для России. Поэтому, что там происходит, мы даже не владеем этим вопросом. И никто не может это знать.

Мы, например, копнули ядерную отрасль. Вроде, ядерная отрасль, отрасль оружейных материалов, ядерная, да? Стопроцентная российская компания Атомредметзолото, всё отлично, принадлежащая России, госкорпорация. Но на самом деле она управляет объектами, в том числе в России, например, в Читинской области через две иностранные компании.

Артём Войтенков: То есть не сама даже?

Евгений Фёдоров: Об этом и речь. То есть, отрасль ядерных материалов России, нам докладывают, что это российская. Нет. Это иностранная отрасль, принадлежащая иностранным компаниям, полностью обслуживаемая иностранными компаниями. То есть это означает, что они там где-нибудь в Голландии (а это через Голландию идёт), возьмут где-нибудь какой-нибудь кредит. Мы даже знать про это не будем. И окажется, что все наши месторождения урана, а это не только российские, но и казахстанские, канадские, очень хорошие, выяснится, что просто обманывали нас, говоря, что они принадлежат российским компаниям. Нет. Придёт какое-нибудь решение суда и скажут: "Да это вообще давно не ваше, вы что, мы просто забыли вам сказать. Уже лет пять назад".

Это там, где нам официально докладывают, что эта отрасль как бы государственная компания. Потому что, понятно, что приватизация в этих отраслях - там всё государственная собственность. На самом деле – нет, это неправда. И это, куда ни тронь, везде так. По оборонке так очень много. Хотя конечно, Росатом, это как бы оборонное направление считается.