Рассказы 90-х

0
1731
Время на чтение 30 минут

Девочка и скрипка

Зеленый луг, залитый молоком утреннего тумана. Шалашик из ольховых веток. Трава в холодной, знобящей пятки росе. Солнце, медленно пробираясь среди еловых верхушек на том берегу, ласково гладит наши заспанные лица, весело и разноцветно смеется в хрустальных капельках росы. Душа полна свежестью раннего утра, радостью встречи с солнцем. Так и хочется во весь голос крикнуть: «Здравствуй, солнце! Здравствуй, доброе утро!»

Наши стреноженные кони ходят возле остывшего кострища, хрустят сочной зеленью.

- Юр, - говорю я, - у них, наверное, болят ноги. Развяжи. Не убегут же.

- Не убегут, - соглашается мой деревенский друг Юрка Степанов.

Он гладит Свекра по шее, снимает путы. Это большой, добрый коняга, в отличие от которого резкая, своенравная Майка — настоящая ведьма. Однако мы одинаково любим обоих, и конюх Михаил Князев, зная эту любовь, доверяет ездить нам в ночное.

Свекр веселым ржанием встречает избавление от пут и лихо взлягивает передними ногами. Майка, наоборот, реагирует сдержанно. Мы оставляем их и идем к ручью, тонко журчащему в зарослях ольхи и осоки. Долго, до ломоты в зубах, пьем прозрачную студеную воду, черпая ее ладошками. Из съестного у нас одна банка яблочного джема. Вернувшись к шалашу, едим его ухватками из бересты, смастеренными Юркой, запиваем водой из ручья, принесенной в ведерке из-под живцов, и… кажется, нет ничего вкуснее на свете. Наверное, это очень плохо, что прошлое нельзя повторить, как нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Иначе обязательно вернул бы хоть на мгновение то утро, то солнце, тот ручей, ту банку джема, купленную у тети Дуси в сельмаге. Да, все течет, все изменяется, уходит бесповоротно.

- Светка уезжает, - роняет мой друг, и сразу беспокойными молоточками застучало в груди.

- Уезжает, сегодня?

- Разве ты не знал? - удивляется Юрка.

«Светка уезжает. Сегодня. Или уже уехала, а мы прохлаждаемся здесь….» Почему так волнуюсь, почему хочется вскочить на коня, помчаться в деревню, увидеть Светку, заглянуть ей в глаза. Не знаю…

- Юр, поедем, - прошу его. - Кони сыты, скоро слепни налетят. Поедем, а?

- Ладно, - говорит он. - Знаешь, Санек, нарви ей цветов, целый букет. В городе таких нет, как здесь.

Я бросаюсь собирать цветы. Ползаю на коленках, пачкая зеленью штаны. Их много вокруг - ромашки, ближе к берегу незабудки, колокольчики. Почему-то рву одни колокольчики. Рву и думаю о ней, о том, что она не могла, не должна так запросто уехать.

…Светка объявилась в середине лета, и знакомство наше было необычным.

Однажды, вернувшись из леса, мы с Юркой побежали купаться на Волкоту. Было там у быстрянских пацанов любимое место - сухой, высокий берег, с которого можно разогнаться и сигать прямо в омуток, рассеченный надвое каменистой косой. Не успеешь вынырнуть, а течение уже и вынесло тебя на эти камушки. Можешь выходить на берег и сигать снова.

И только, срывая с себя на бегу рубашонки и майки, собирались сделать это, как увидели ее.

Сжавшись в комочек, обхватив ручонками мокрую голову, она сидела на нашем месте и плакала взахлеб, вздрагивая острыми пупырчатыми от купанья лопатками.

- Что ты? - нерешительно произнес Юра. - Ну, перестань, перестань же.

В ответ она заплакала еще сильнее от непонятной нам обиды.

- 0-о-они забросили в-о-о-н ту-уда…

Мы посмотрели «туда» и высоко на калине увидели ее платьице. Было так жалко ее, что я сразу же забрался на дерево и достал платье. Надевать его было нельзя - кто-то завязал на нем два тугих мокрых узла, и добрых полчаса мы усердно их одолевали, придумывая в душе кары тому, кто обидел это жалкое слабое существо. Она же совсем успокоилась, и когда благодарно принимала платье из наших рук, в глубине ее больших удивленных глаз бегали маленькие веселые солнышки.

Но нам было мало той благодарности. Одержимые благородством и неутоленной жаждой мести, мы пошли бить Витьку Микрюкова, ибо, по нашим расчетам, именно он мог обидеть ее.

Витька, веснушчатый, лобастый мальчуган, сидел с удочкой у моста на огромных булыжниках и одну за другой подсекал серебристых уклеек.

- Ты вязал? - угрожающе надвигаясь на него, спросил мой друг.

- Чего-о? - Витька презрительно скривился, демонстрируя спокойствие и уверенность.

- Ты узлы вязал? - повторил Юрка.

- Тебе-то что? - ответил Витька с вызовом.

В сей миг случилось неожиданное. Бросив удочку, он толкнул в грудь Юрку, потом меня. С размаху ударившись носом о камень, я упал в воду. И когда, едва не плача от боли и стыда, вылез на берег, уже не было рядом ни Витьки, ни моего друга, лишь на льняном поле неслись по направлению к деревне одна за другой две маленькие фигурки. Девочка же была возле меня, смотрела жалобно и сочувственно, как я замывал разбитый в кровь нос.

- Ложись! - строго приказала она. - Иди на траву и ложись.

Сколько я лежал с запрокинутой головой, не помню. Знаю только, что это были приятные минуты. Она положила мне на нос мокрую майку, перевязала ленточкой от косички мою ободранную руку, набрала земляники и кормила меня, как младенца, по одной ягодке. Было совсем не больно, и хотелось лежать так долго-долго.

А потом вернулся Юрка с подбитым глазом.

- Я ему дал, будет знать…

Так началась наша детская дружба с нею. Целый месяц ходили мы неразлей-вода. За белыми, подосиновиками в Любинский перелесок, земляникой - в Шипулин бор, горохом - на колхозное поле. Помогали ее деду Трофиму: он готовился перекрывать крышу в избе, и каждый день тесал щепу, а мы аккуратненько складывали. Нашли дикую пчелиную семью и объелись сотами. Выкуривали дымом оводов на кухне…

Но среди всего этого произошло событие, заставившее нас относиться к ней с особенным восхищением. Жил в деревне мужик, которого звали Ванька Луна. Пришлый, одинокий человек, он был собою страшен и загадочен. С лица его, изрезанного глубокими шрамами, все время не сходила уродливая гримаса, правая щека дергалась, тяжелые веки нависали над глазами и от них оставались узкие щелочки, нос был перебит посередине и вдавлен. Ходил Луна, сильно припадая на одну ногу, а говорил так, что за бессвязным мычанием и клекотом трудно было угадать членораздельное слово.

Как он здесь оказался — никто толком не знал. Не было у него в округе ни родных, ни близких. Говорили, что по рождению он городской, и его искалечило на войне. Что есть у Луны ордена и медали, которые он никому не показывает. Местожительство он менял по неписаному закону, установленному для нанятых пастухов. То у одного владельца коровы проживал, то у другого. Родители часто пугали Луной непослушных ребятишек - вот, мол, отдам тебя Ваньке Луне, будешь знать, но никому Луна зла не делал. Он просто не обращал ни на кого внимания. Знай, помахивал кнутом, идя вечером за возвращающимся с пастбища стадом.

Была у пастуха чудинка, и о ней ведала вся деревня - Луна играл на скрипочке, которую почти всегда брал с собой, уходя с коровами в зеленые приречные луга. Там, в стороне от людских глаз, когда коровы разбредались по пойме, он и доставал свою скрипочку из заплечного мешка. Однажды я рассказал об этом Светке, и она очень захотела послушать музыку пастуха.

Я знал, что он всегда играет, чтобы собрать стадо перед возвращением в деревню. И вот под вечер по узенькой, избитой копытами тропе мы пришли туда, где Луна пас коров, и затаились недалеко от него в зарослях орешника. Комары кусались нещадно, но мы терпели, дожидаясь минуты, когда Луна возьмет скрипочку и заиграет. Этот миг настал. От реки уже полз по-над лугом зыбкий, кудрявистый туман, солнце сидело на кромке леса на том берегу, когда пастух встал над рекой и заиграл грустную мелодию. Он играл довольно долго, и коровы одна за другой шли к нему на звуки скрипки.

Сидеть в орешнике нам стало невыносимо. Светка от комариных укусов едва ли не плакала, и мы перестали таиться, хотя я и слышал, что пастух не любит играть на людях. Впрочем, Луна не обратил на нас никакого внимания и продолжал водить смычком. Наконец, когда коровы собрались, он отнял скрипку от плеча, и тогда… наша подружка подошла к нему, протянула руку к инструменту:

- Можно?

Луна посмотрел на нее в свои прорези-щелочки, веки у него дрогнули, он протянул ей скрипку и смычок. Светка взяла их и заиграла неожиданно то же самое, что играл пастух. Затем она заиграла другую мелодию, а мы с Юркой стояли, ошеломленные, и слушали, как прекрасно - так нам тогда казалось - играет Светка. Теперь-то я понимаю: то были две родственные души - Ванька Луна и девочка из большого города.

Потом мы еще раз приходили в луга к пастуху и слушали, как они со Светкой играют друг другу.

Светка, Светка… Что-то было в ней такое, что заставляло меня постоянно думать о ней, стараться делать ей приятное, быть рядом. Как назвать это светлое детское чувство, я не знаю и теперь, да и вряд ли нужны ему какие-либо определения.

Нет, наверное, это все-таки хорошо, что прошлое нельзя повторить, так же, как нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Иначе у человека никогда не было бы детства.

Ох, и гнали мы с Юркой коней в то утро, когда она уезжала.

- Где вас черти гоняли? - накинулся на нас Трофим, едва мы примчались в деревню. - Целый час жду. Майку запрягать надо, на станцию ехать.

Светка вышла из дома вместе с отцом, который прибыл за нею из города. У отца в руке был чемодан. Я растерялся, встал за Юркину спину, но тут увидел ее большие, в удивленном ожидании глаза и, сам не знаю как, подбежал к ней и протянул колокольчики.

- Тебе вот.

- Зачем? - глупо спросила она.

Мы покраснели оба. Она прижала цветы к груди и тихо сказала:

- Спасибо.

- Лявоних, гля-ка, председателев пацан - джельмен, - беззлобно пошутил Трофим, затягивая супонь.

- Сам ты - джельмен, - бабка посмотрела на него укоризненно. - Балабон самый настоящий.

Трофим ухмыльнулся, приправил сенцо в «линейке», усадил в нее Светку с отцом, крикнул:

- Но-о-о, пошла, родимая!

Светка обернулась и помахала рукой, в которой были мои колокольчики.

Показалось мне, что в эту минуту они зазвенели пронзительно и нежно - так, что тоскливо защемило мое сердце.

Спустя год мы с отцом уехали навсегда из деревни, но я еще долго вспоминал то лето. Как ходили с Юркой Степановым в ночное. Как играла Светка на скрипке Ваньки Луны, умершего вскоре после нашего отъезда. И колокольчики тоже помнил - эти нежные, голубые колокольчики в ее маленькой хрупкой руке - часто звенели они для меня тонким серебряным звоном навсегда уходящего детства. Звенели, потом затихли, и я совсем не думал, что через много лет нашей новой встрече со Светкой суждено случиться.

…Однажды, когда я гостевал у своих стариков в райцентре, отец сказал:

- Трофима на базаре встретил. Обижался, что не езжу. Слышь, не скатать ли нам… - отец назвал деревеньку, где некогда мы с ним жили.

Трофим, одинокий старик лет восьмидесяти, оказался еще крепок, проворен. Обрадовавшись встрече, они с отцом долго вспоминали колхозную молодость: что, хоть и бедно, но с оптимизмом жили, что много было народу, и за работу болели. Улучив момент, я вспомнил, как мы со Светкой и Юркой помогали тесать щепу для крыши трофимовской избы.

- Как же! - лицо старика озарилось улыбкой. - Было, было…. Светка, фулиганиста девка, с вами все носилась.

- Где она теперь?

- Светка-то? В поселке Озерный живет, на острове. Врачиха по санитарной части.

- Врачиха? Странно…

- Вот фото ейное.

На стене в передней висела рамка, где я увидел фотографию миловидной женщины. Какое-то неуловимое движение произошло в моей душе.

Трофим продолжил:

- Сын у нее большой, в институте учится. А личная жизнь не заладилась. Адресок, хошь, возьми.

«Я к Вам лечу воспоминаньем…» - так начиналось мое короткое письмо к ней. В конце я попросил писать мне на почту до востребования. На удивление быстро пришел ответ:

«Приезжай в гости. Только сообщи заранее. Светлана». Я сразу же ответил: если выпадет случай, постараюсь ее навестить. Случая все не выпадало, однако я нет-нет и вспоминал девочку Светку: интересно, какая она стала?

Лет через пять после этого, в конце 80-х, профком нашего института направил меня договариваться об аренде домиков на туристической базе на берегу Селигера. Уладив дела, я позвонил вечером из гостиницы в Озерный по номеру, который она сообщила в первом письме.

- Это ты?- донесся в трубке удивленный голос. - Но почему… почему не предупредил?

- Да, мне не следовало звонить без предупреждения…

- Нет, нет! - с решительной поспешностью заявила она. – Обязательно приезжай. Я встречу на причале.

Минут двадцать катер упорно продирался по беспокойному озеру к светящемуся нарастающими огоньками острову. Я не пошел в салон, стоял на ветру, за рубкой. Рядом балагурили, потягивая из бутылок свежее пиво, мужики-островитяне. Они с любопытством косились на меня. Должно быть, на острове все хорошо знали друг друга.

Катер, описав дугу по окоему залива, притерся боком к дощатому причалу. Вслед за мужиками я сошел с трапа. Одинокая фигура женщины в белом пальто, с развевающимися на ветру волосами, маячила чуть в стороне от тропы. Стройная, с миловидным лицом, она скользнула взглядом мимо меня, потом он, этот ищущий взгляд, возвратился.

- Ну здравствуй, Саш, - произнесла она так, словно мы расстались только вчера..

- Здравствуй.

- Вот мой дом, - женщина указала кивком головына старенькую двухэтажку-хрущевку поблизости.

Ветер завывал в ветвистых кронах огромных сосен. Над островом носились растревоженные чайки.

- Извини, - сказала она после паузы. - Когда ему плохо, он приходит. Ну, в общем, один товарищ…

В тесной прихожей нас встретил человек в джинсах и свитере домашней вязки.

- Знакомься, Сережа, - сказала она ему. – Это друг моего детства, Саша.

- Ага, - учтиво кивнул он головой.

Потом мы долго сидели за столом, пили сухое вино «Совиньон», беседуя Бог весть о чем. Сергей иногда уходил курить в прихожую, кому-то звонил оттуда по телефону. Впрочем, она ничуть не расстраивалась оттого, что он нервничает, говорила, говорила сумбурно, сбивчиво… Я узнал, что она дважды была замужем и оба раза - неудачно. Что сын ее от первого брака оканчивает медицинский институт, и, чтобы помочь ему материально, она работает на полторы ставки и вяжет свитера и носки на продажу. Что Сергей монтирует на секретном заводе какое-то секретное оборудование, и семья у него в Москве.

- Он редко заходит, - словно оправдывалась она, и мне было неловко оттого, что она лукавила - в прихожей, на тумбочке, я видел электробритву и мужской одеколон. – Ну, а ты, ты-то как? Жена? Дети?

- Жена преподает математику и физику в техникуме. Двое сыновей. Старший окончил военное училище, служит Отечеству. Младший учится в политехе?

- Счастлив? – она пристально посмотрела мне в глаза.

- В общем, да.

- А если без «в общем»?

- Все нормально, - ответ мой прозвучал не совсем искренне, она это почувствовала.

- Жена заботливая, машина, дача?

- Да, конечно.

- Понятно… Я тебя, сама не знаю почему, иногда вспоминала.

- И я тебя.

Светлана посмотрела на часы:

- Пора… Скоро уходит последний катер.

Она пошла меня провожать, Сергей же остался дома, давая понять, что он не случайный человек в ее квартире, хотя мне и без того было понятно это.

Мы шли с нею под руку по скрипучему, хваченному уже морозцем песку вдоль колючей проволоки к причалу. Огромная бледно-голубая луна то исчезала, то появлялась между туч в вышине, сосны при свете прожекторов отбрасывали длинные тени. Мы шли и молчали, но сердце мое, как тогда, в детстве, когда она уезжала из деревни, тоскливо щемило.

Катер болтался у причала, принимая редких пассажиров.

- Ну вот, повидались, - сказала она печально, отпуская мою руку.

- Слушай, а как же скрипка? - произнес я, чувствуя, что забыл спросить ее о чем-то важном.

- Какая скрипка, Саша?

- Помнишь, ты играла на скрипке, в деревне? С пастухом? Одну мелодию?

- Боже, как давно все это было, - улыбнулась она. - Как давно… Забавы юности беспечной.

- Что вы с ним играли?

- Кажется, песенку пастушка Моцарта… Он непростой был человек, тот пастух, да?

- Явно непростой.

- В музыкалке я, увы, недоучилась, - продолжила она. - И скрипочка моя не сохранилась.

Ветер развевал длинные волосы на ее непокрытой голове, рядом шумело, сверкая гребешками волн, огромное свирепое озеро.

- Ну, - она протянула мне прохладную ладонь. – Прощай… или до свидания? – Мне показалось, что голос ее прозвучал слегка насмешливо.

- Не знаю, Света...

- Эй, заходи! - грубо окликнули меня с катера.

Она легко, всего лишь на миг прикоснулась губами к моей щеке, и мы расстались с нею, чтобы не встретиться больше никогда. Спустя три года я узнал: Светлана умерла: оторвался тромб в легочной артерии, и врачи оказались бессильны.

1990 г.

Домик в деревне

С началом лета Петр Ильич Мизелев почти ежедневно мотался из Поречья в Заборовское урочище. Возил подрядившимся шабашить плотникам еду, водку, сигареты, гвозди, радовался, как прибавляется венцами из свежеструганных бревен ладная изба.

Исчезнувшее с лица тутошней земли Заборовье было дорого Мизелеву. Здесь он родился, отсюда ходил в школу, в поселок лесорубов Зеленый Дол. Первую и единственную свою любовь, дочь начальника лесопункта Таню Дубровскую, встретил он тоже здесь. Почему превратившийся к сорока пяти годам в удачливого торговца, владельца трех магазинов, бывший начальник райсельхозтехники Мизелев решил именно теперь заняться возрождением исторической родины? Слова тяжело умиравшего отца подтолкнули его к этому: «Помни, сынок, корни наши, не забывай родные места. А Господь тебя не забудет, возблагодарит».

Поначалу задумано было Мизлевым возвести в урочище две избы, одну из которых и заканчивали плотники. В ней предполагалось поселить способных к крестьянскому труду молодых хозяев с детьми. Та же, что по соседству, планировалась для отдыха мизелевского семейства. Кроме того, хотел Петр Ильич построить переселенцам небольшую ферму, чтобы было переселенца, чем заняться. Пока же ограничился лишь хлевом и сараем. Был уже и предметный разговор с главой района Павловским, горячо поддержавшим идею состоятельного земляка. Ближе к завершению строительства договорились сообщить в районной газете о конкурсе: так, мол, и так, есть возможность получить новый дом, надворную постройку и земельный участок семье с возрастом родителей не старше сорока лет и с двумя детьми.

- А потом, дорогой мой Петр Ильич, опыт на область распространим, - круглый, как колобок, бывший директор молокозавода Павловский, светясь энтузиазмом, шустро сновал вдоль заседательского стола. - Журналюг пригласим! Напоим, сволочей, вусмерть!.. Зама губернатора по селу! А то и самого Ухватова! На всю ивановскую, брат ты мой, растрезвоним! А что? - надувал Григорий Семенович пухлые щечки, - Лиха беда - начало. Сколько можно делить и воровать?! Пришла пора поднимать Расею-матушку!

- Пришла, - согласно кивал головой Мизелев.

…Плотник Василий и подсобник его по прозвищу Киса-маленький, загоревшие до негритянской черноты, восседая не верхнем венце, делали вырубки под стропила фигурной крыши. Подъехавший Мизелев позвал мужиков вниз.

- Эх, ятить-колотить! Не домик, а дворец получается, - рассуждал за обедом сухощавый, длинный Василий. - Это ж, сам подумай! Десять на восемь внизу. Да вверху, считай, стока же. Это ж, ятить-колотить, отопить попробуй.

- Не боись, натопим. Дров - завались. Хозяину бензопилу подарю, «Партнер» или «Байкал», - благостно улыбался голубыми глазами коренастый, широкоплечий Мизелев.

- Где его взять нониче, хозяина-то? - усомнился Василий. - Ежели тебя, Кис, оставить тут? - кольнул ехидным взглядом напарника.

- Не-е, меня нельзя. - Киса-маленький задержал у рта положенный ему в обедешный перерыв стопарик. - К животине тяги не имею. Да и без контролю мне никак. Натура слабая. - Он выпил, утер губы ладонью.

- Пей, Данила, - не пропала б сила, - трезвенник Василий выразительно щелкнул пальцем по своей набрякшей венами кадыкастой шее. – Сгубила эта зараза русского мужика. А ты, Петр Ильич, гришь: «Хозя-а-ин».

- По трезвости никто не согласится, - после стопарика Киса-маленький приобрел способность к размышлению. - Глухомань. Девять верст от Поречья. На лисапете не наездишься. Если тока джип свой, Ильич, отдашь.

- Джип не джип, а «Запорожца» подержанного не пожалею... Нашелся б достойный человек. Я и воду думаю провести. И ванная чтоб, как в городе, - сказал Мизелев.

- Жалко мне, ятить-колотить, твоих деньжат Петр Ильич, - Василий сладко затянулся папиросой.

- А чего жалко? - посмотрел на него с укором Мизелев.

- Сам увидишь, чаго, - Василий томно откинулся в падающую от стены тень. - Пойдешь по шерсть - вернешься, быват, стриженым. Вот чаго, ятить-колотить.

...Молва о стройке быстро распространилась проселками не обезлюдевшей еще до конца округи. Старожилы наведывались на экскурсию. Из Захарьина, ведя козочку на поводке, приходила глуховатая старуха Кондратьева, Из Сычева - пчеловод Григорьев. Из Алексейкова прикатил на «инвалидке» одноногий старик Пучков, дальняя «порода» Мизелевых. «Ах, молодчина, Петро! Ах, молодчина! - возносил кверху костыль, прицокивал языком. - Таких ба мужиков нам поболе - Расею поднять - делать неча!»

Когда плотники покрыли шифером крышу, зашили вагонкой залобки и отливы, настелили пол и вставили рамы, то следом взялись за хлев и сарай. Дело близилось к завершению стройки, и Мизелев вновь навестил Павловского.

- На ловца и зверь. Вчера единогласно утвердили условия конкурса, - порадовал известием глава района. - Нетель хозяевам выделим, парочку поросят. Однозначно и бесплатно, - чеканил он. – Навоз… Тоже бесплатно доставим. С электричеством - никаких проблем. Автобус совхозный будет забирать детишек до школы и обратно. Такое событие, все понимают, Петр Ильич. Все понимают…

- Дай-то Бог, - улыбнулся спавший с лица, но довольный Мизелев.

- А ты думал! Мне и губернатор звонит… Когда, мол, пригласишь на открытие. Шутка ли - деревни умирают, а тут рождается! Но-ва-я! – Мизелев азартно стукнул кулачонком по столу. - Надо же кому-то браться за это дело! Ты вот - первая ласточка. Следом другой, третий… А там, смотришь, государство целиком повернется лицом к селу: деньжонок подбросит.

…Бизнес Мизелева из-за возросшей конкуренции начал давать сбои, но Петр Ильич по-прежнему крутился-вертелся на стройке. Павловский подсобил ему коммунальщиками. Те проложили стационарную канализацию, сделали бетонный отстойник, установили компактный унитаз и итальянскую электрическую водогрейку.

На подведение итогов конкурса в райадминистрации Мизелев явился в приподнятом настроении. Заявления подали всего четверо. Семья летчика, уволенного в запас из Пореченского авиационного полка, местные жители Митрошкины и Каверзневы, переселенка из Казахстана Лазутина… Летчика сразу «зарубили», потому что семья его оказалась исключительно городской. «Я у него спрашиваю: «Сколько дней корова в охоте? - балагурил Павловский, - А он: «Девять месяцев». Члены комиссии смеялись. Каверзневы считались в Пореченске людьми запьянцовскими - им тоже решено было отказать. Оставались Митрошкины и переселенка Лазутина.

- Не густо, - вскинул из-под очков острый взгляд Павловский. - Мы с Петром Ильичом, честно говоря, рассчитывали на большее. Но народ наш, к сожалению, оказался инертен… Итак, Виктор Анатольевич Митрошкин обосновывает свое желание тем, что из Нелидова переезжает семья его сына с двумя детьми, а домишко свой у него тесный, жить молодым негде. Серьезный как бы аргумент. Я бы, пожалуй, отдал ему предпочтение.

- Ну уж нет! - рубанул воздух рукой Мизелев.

Митрошкина он определенно не желал, так как тот, работая слесарем в райсельхозтехнике в пору, когда Мизелев был там начальником, попался на воровстве краски. В тюрьму Митрошкина не посадили - взял на поруки местком. Но Петр Ильич, имея это в виду как главный аргумент, преподнес его членам комиссии. Не сказал он, впрочем, другого: были у него счеты с Витькой Митрошкиным еще с детской поры, когда тот заманил, а попросту украл пару мизелевских голубей – «бабочек». Дрались пацаны на гумне в кровь, но роскошных, белоснежных красавцев Витька не отдал.

- Видите ли, товарищи, - рассудительно начал после заминки Григорий Семенович. - У Митрошкина есть другая зацепка - весьма серьезная, надо сказать. Родом он из тех мест. Генетическая, в общем-то, предрасположенность. А насчет краски… Ну, с кем не бывает. По нашим-то временам, товарищи…

- Тогда никому! - заупрямился Мизелев.

- Ну почему это никому, Петр Ильич? У нас остается еще Лазутина, - вступила в разговор доселе молчавшая заведующая отделом культуры Дворцова. - Может быть, ей?

- Я тоже так считаю, - пробасил начальник райотдела милиции, подполковник Воронцов. - Потенциальный криминал нам совсем ни к чему. А вот Лазутина… Мы проверяли, запрос делали. Работящая, медалью «За трудовую доблесть» награждена… Трое мальчишек все-таки у нее, а она – безработная.

- Коли сам Петр Ильич противится, надо прислушаться к его мнению и не давать Митрошкину, - заведующая районо Ракитская кротко улыбнулась нравившемуся ей Мизелеву.

- А я предлагаю Митрошкину! - щечки Павловского от волнения задрожали. – Лазутина… Ну что Лазутина?! Она, между прочим, без мужа… Вот мы ее сейчас спросим, что да как. Пригласите, пожалуйста, Лазутину!

Фигуристая, с открытым веснушчатым лицом, Лазутина обворожила членов комиссии своей непосредственностью.

- Мне одной нетели мало! Тракторок бы еще списанный! Я ведь и механизатором, и дояркой работала.

- Чем не кандидатура? - довольно сказала Дворцова.

- Простите, Фаина Ивановна, муженек-то ваш где? Или нам и другой конкурс прикажете проводить? На вторую половину для вас? – Павловский, заложив руки за спину, значительно прошелся за столом и добавил: – Имейте в виду, никакого решения пока не принято.

- Я… Я вам не профурсетка какая!.. Муж остался продавать квартиру. Под Алма-Атой у нас квартира! Не бросишь же?! - Лазутина едва сдерживала слезы.

- Предлагаю ставить на голосование! - пафосно воскликнула Дворцова.

- На го-ло-со-вание! - поддержала ее Ракитская.

- Ну зачем же так сразу? – с трудом скрывая раздражение, Павловский налил из графина в тонкий стакан воды, выпил залпом. - У нас нет повода для подобной спешки. Давайте рассмотрим более конструктивно, взвешенно…

- На го-ло-со-вание!! На го-ло-со-ва-ние!!! - дружно скандировали Дворцова с Ракитской.

-Вы-то как считаете, Петр Ильич? - Павловский вопросительно посмотрел на Мизелева. – Я полагаю, пока уж лучше уж никому.

Мизелев решительно встал:

- Будем голосовать!

...На заборовское новоселье, оно состоялось в начале сентября, пожаловал сам губернатор Ухватов. Под стрекот телекамер он произнес на лужайке чувственную речь о возрождении русского села, положительных тенденциях в промышленности области, возрастании роли человеческого фактора, государственном подходе главы администрации Пореченского района Павловского Григория Семеновича. Губернатор подарил Фаине Ивановне цветной японский телевизор. Директор бывшего совхоза «Пореченский», переименованного в КФХ, Смирнов подвел к Лазутиной нетель черно-пестрой породы, а Павловский вручил хрустальную вазу и чайник «Тефаль».

На последовавшем непосредственно в новом доме банкете звучали громкие тосты в честь Ухватова, Павловского, «за Россию», которая «подымается с колен», но никто и малым словом не вспомнил примостившегося у двери Мизелева. Петру Ильичу этого и не надо было, он был счастлив и так, потому что вершилась то, что завещал ему отец.

Переехав с детьми в пахнущее свежей краской обиталище, Фаина Ивановна рьяно принялась за работу. Вспахала и удобрила навозом огород, успев засеять его озимой рожью. Посадила по периметру усадьбы яблони, сливы, кусты смородины и крыжовника. Надумала завести кур… Мизелев удовлетворенно отмечал, что не ошибся в выборе: будет, кому приглядеть и за его собственным домом, возводить который задумал следующей весной. Однако скоро начали происходить события, омрачившие настроение Мизелева.

Вначале у Фаины Ивановны заболела и подохла нетель - вскрытие показало: причиной было отравление. Следом за нетелью окочурились куры. А под Октябрьскую посреди ночи проснулась хозяйка от всполохов огня: изба занялась сбоку, со стороны леса. Потушив с ребятишками пожар, Фаина Ивановна позвонила по подаренному Мизелевым радиотелефону в милицию. Обнаружить по горячим следам поджигальщика не удалось.

Мизелев старался приободрить Фаину Ивановну, купил ей в КФК новую нетель, подарил старенький «Запорожец», щенка немецкой породы. Однако посреди зимы Лазутина, тихо войдя в офис Мизелева, положила на стол радиотелефон и ключи от дома.

- Все, Петр Ильич. Больше не могу. Звонили два раза, грозились все равно сжечь. А у меня дети, сами понимаете…

- Погоди, Фаина, не горячись, - скрипнул зубами Мизелев.

- А я не горячусь. Петр Ильич. Я уже и вещи к старой хозяйке перевезла.

- Ну подумай, подумай еще маленько, прошу тебя…

Мизелев поднял на ноги пореченских «братков» - те указали на Митрошкина. Видели, мол, люди, как он ехал ночью на велосипеде по заборовскому большаку тогда еще, накануне Октябрьской. И хотя прямых доказательств не было. Петр Ильич навестил давнего недруга.

- Ты чего, Петя? Ай, помочь мне решил? - изобразил удивление Митрошкин.

- В глаза твои бесстыжие хочу посмотреть, - сурово сказал Мизелев.

- Ну, смотри, смотри, - Митрошкин поднявшись с табуретки, нахально уперся насмешливым взглядом в Петра Ильича. - И чего углядел в них такое?

- А того, собака, что дом в Заборье ты зажег.

- Я, - с неожиданной легкостью признался Митрошкин. – Только это еще доказать надо. А можно и не доказывать, Петя. Отдай дом-то. И Павловский - не супротив. Подмазал я ему. Баньку задарма срубил… А ты тут со своим упрямством… Не отдашь - все равно сожгу ведь.

- На халяву метишь, да?! - багровея лицом, вскинулся Мизелев.

- А ты что, без халявы богатство свое нажил? Чи-истень-ким хочешь быть?! Зна-аем, как ты его наживал! Четыре камаза кто приватизировал?! Два себе, два продал? Ты! Трактор-«беларусь» кто к рукам прибрал?! Ты! «Буханку» новенькую?! Опять ты! – Митрошкин сбавил тон. - Получается, ты начальник, я – дурак. А чем ты лучше меня, Петя? Тебе просто везло! И при совке. И сейчас. А мне - нет. Невезучий я, Петя. Но я свое тоже возьму! Имею право! Капитализм всех уравнял! Кто смел, тот и съел!

Яростно хлопнув дверью митрошкинской избенки, Мизелев поехал к Павловскому. Рассказал о признании Митрошкина. По баню и претензии в свой адрес умолчал. Отстраненно выслушав Петра Ильича, Григорий Семенович, глядя в окно кабинета на безлюдную площадь Ленина, отвлеченно спросил:

- Кто это написал: за благотворительность надо платить? Не помнишь, Петр Ильич?

Расстались, каждый при своих интересах.

«И что же это мы так живем? Все через пень-колоду, все по-черномырдину: хочем - как лучше, а получается - как всегда… И вообще, что же это за люди мы такие? Если ненавидим, то люто, по-черному. Если пьем - до упора, до задурения мозгов, чтобы и не помнить, что было вчера. Если жалеем - до слез, до крика душевного. А уж если блажь какая обоймет, то - целиком, с потрохами, так, что когда ясно станет, что это блажь, уже нет никакой возможности от нее отказаться, чтобы не выглядеть ненормальным, а то и дурнем набитым в глазах окружающих», - мучительно думал Мизелев по дороге домой, не переставая ощущать кожей спины ехидный взгляд Митрошкина.

…Всю зиму построенный дом стоял посреди нетронутой белизны снегов безжизненным. Фаина возвращаться категорически отказывалась. Вспомнили, было, о семье летчика, но та уже получила жилищный сертификат в другом городе. Устраивать новый конкурс для Мизелева было равносильно признанию поражения, и все зависло в стадии неопределенности.

Верно говорят: без хозяина – изба сирота. В середине апреля, когда сошли снега, с крыши были сняты больше двадцати листов шифера, а спустя неделю обнаружил Мизелев, что украдена входная дверь и нагажено в прихожей. Все внутри у Петра Ильича мигом поднялось, закипело. Он ринулся к джипу, достал из багажника канистру с бензином… Нашарив в кармане зажигалку, уже намерился, было, шагнуть с канистрой к дому, но в этот момент из-за перелеска выскочил знакомый оранжевый «Запорожец» и немощно забуксовал на взгорке. Из «Запорожца» выпорхнула Фаина Ивановна. Спотыкаясь на бегу, кинулась к Мизелеву, упала ему на грудь, плача и приговаривая:

- Петр Ильич! Миленький. Я - к вам, а вас нет. Как чуяла, что вы здесь. Как чуяла… - она подозрительно уставилась на канистру у его ног.

От «Запорожца» к ним подошел мужчина средних лет, с задубевшим трудовым лицом. Степенно протянул Мизелеву костлявую руку и молвил, обращаясь уже к стоявшей рядом жене:

- Правда, красивое место, Фаин. Все, как в письме описала: лес, река…

- Петр Ильич, - встрепенулась после слов мужа Лазутина. - Возвращаюсь я. – Всей семьей. Можно?

- Ну почему нельзя? - Мизелев запихал канистру обратно в багажник джипа, достал солдатскую фляжку со спиртом, чтобы выпить с Лазутиными на будущее их счастье, и… увидел вдруг медленно приближающегося по проселку на велосипеде ненавистного ему человека.

«Эх, ятить-колотитъ!», - неожиданно пришли на память Мизелеву слова плотника Василия. Развернув джип, не упуская краем глаза велосипедиста из виду, Мизелев резко надавил на «газ» и понесся вперед, зная, что ни за что не отвернет первым. Ни за что! А уж там, ятить-колотить, будь, что будет.

1999 г.

Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите "Ctrl+Enter".
Подписывайте на телеграмм-канал Русская народная линия
РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям.
Комментарии
Оставлять комментарии незарегистрированным пользователям запрещено,
или зарегистрируйтесь, чтобы продолжить

1. Замечательные рассказы!

Как же хорошо написано - ярко, от души, играет слово всеми красками меж людьми, они людьми и остаются. (Ну кроме этого Митрошкина - гнилая натура, хапальная, права качать - не ятить-колотить, не дело делать).
Да, всё же сердце России в глубинке. Там не только чистый воздух, и люди чище, проще, яснее. Можно много молотить языком по-научному, а всё без толку. Как говорил св. Амвросий Оптинский, где просто, там и ангелов со сто, а где мудрено, там ни одного. Вот так и написаны рассказы, на одном дыхании, искренне, просто, не мудрёно. Но как ярко, как красиво! Спасибо!
Александр А.Б. / 08.06.2021, 10:53
Сообщение для редакции

Фрагмент статьи, содержащий ошибку:

Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА - УНСО); «Тризуб им. Степана Бандеры»; Украинская организация «Братство»; Украинская организация «Правый сектор»; Международное религиозное объединение «АУМ Синрике»; Свидетели Иеговы; «АУМСинрике» (AumShinrikyo, AUM, Aleph); «Национал-большевистская партия»; Движение «Славянский союз»; Движения «Русское национальное единство»; «Движение против нелегальной иммиграции»; Комитет «Нация и Свобода»; Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство»; Движение «Колумбайн»; Батальон «Азов»; Meta

Полный список организаций, запрещенных на территории РФ, см. по ссылкам:
http://nac.gov.ru/terroristicheskie-i-ekstremistskie-organizacii-i-materialy.html

Иностранные агенты: «Голос Америки»; «Idel.Реалии»; «Кавказ.Реалии»; «Крым.Реалии»; «Телеканал Настоящее Время»; Татаро-башкирская служба Радио Свобода (Azatliq Radiosi); Радио Свободная Европа/Радио Свобода (PCE/PC); «Сибирь.Реалии»; «Фактограф»; «Север.Реалии»; Общество с ограниченной ответственностью «Радио Свободная Европа/Радио Свобода»; Чешское информационное агентство «MEDIUM-ORIENT»; Пономарев Лев Александрович; Савицкая Людмила Алексеевна; Маркелов Сергей Евгеньевич; Камалягин Денис Николаевич; Апахончич Дарья Александровна; Понасенков Евгений Николаевич; Альбац; «Центр по работе с проблемой насилия "Насилию.нет"»; межрегиональная общественная организация реализации социально-просветительских инициатив и образовательных проектов «Открытый Петербург»; Санкт-Петербургский благотворительный фонд «Гуманитарное действие»; Мирон Федоров; (Oxxxymiron); активистка Ирина Сторожева; правозащитник Алена Попова; Социально-ориентированная автономная некоммерческая организация содействия профилактике и охране здоровья граждан «Феникс плюс»; автономная некоммерческая организация социально-правовых услуг «Акцент»; некоммерческая организация «Фонд борьбы с коррупцией»; программно-целевой Благотворительный Фонд «СВЕЧА»; Красноярская региональная общественная организация «Мы против СПИДа»; некоммерческая организация «Фонд защиты прав граждан»; интернет-издание «Медуза»; «Аналитический центр Юрия Левады» (Левада-центр); ООО «Альтаир 2021»; ООО «Вега 2021»; ООО «Главный редактор 2021»; ООО «Ромашки монолит»; M.News World — общественно-политическое медиа;Bellingcat — авторы многих расследований на основе открытых данных, в том числе про участие России в войне на Украине; МЕМО — юридическое лицо главреда издания «Кавказский узел», которое пишет в том числе о Чечне; Артемий Троицкий; Артур Смолянинов; Сергей Кирсанов; Анатолий Фурсов; Сергей Ухов; Александр Шелест; ООО "ТЕНЕС"; Гырдымова Елизавета (певица Монеточка); Осечкин Владимир Валерьевич (Гулагу.нет); Устимов Антон Михайлович; Яганов Ибрагим Хасанбиевич; Харченко Вадим Михайлович; Беседина Дарья Станиславовна; Проект «T9 NSK»; Илья Прусикин (Little Big); Дарья Серенко (фемактивистка); Фидель Агумава; Эрдни Омбадыков (официальный представитель Далай-ламы XIV в России); Рафис Кашапов; ООО "Философия ненасилия"; Фонд развития цифровых прав; Блогер Николай Соболев; Ведущий Александр Макашенц; Писатель Елена Прокашева; Екатерина Дудко; Политолог Павел Мезерин; Рамазанова Земфира Талгатовна (певица Земфира); Гудков Дмитрий Геннадьевич; Галлямов Аббас Радикович; Намазбаева Татьяна Валерьевна; Асланян Сергей Степанович; Шпилькин Сергей Александрович; Казанцева Александра Николаевна; Ривина Анна Валерьевна

Списки организаций и лиц, признанных в России иностранными агентами, см. по ссылкам:
https://minjust.gov.ru/uploaded/files/reestr-inostrannyih-agentov-10022023.pdf

Валерий Яковлевич Кириллов
«Отсюда душа нашего народа…»
Беседа писателя с главой Калязинского муниципального округа, кандидатом исторических наук
01.08.2024
Рубикон еще не пройден
Беседа писателя с главой Калязинского муниципального округа, членом ЦС МОО «Русского Собрания»
06.05.2024
«Россия будет навсегда!»
Картинки провинциальной жизни
05.11.2023
Живи и помни
Дети и внуки бойцов 2-й Особой партизанской бригады сохраняют историческую память о ее ратном пути
29.10.2023
«Будем черпать из своих колодцев…»
Картинки провинциальной жизни
08.10.2023
Все статьи Валерий Яковлевич Кириллов
Последние комментарии
Хохотушке Камале очень скоро будет не до смеха
Новый комментарий от Владимир Николаев
11.09.2024 09:01
Американские христиане разделились в предвыборных предпочтениях
Новый комментарий от Александр Волков
11.09.2024 06:36
Как отыскать достойного Царя?
Новый комментарий от РомКа
11.09.2024 06:33
Величайшая русская трагедия
Новый комментарий от Александр Волков
11.09.2024 06:09
Креста на вас нет
Новый комментарий от Владимир С.М.
10.09.2024 19:26
Информационные войска
Новый комментарий от Георгий Н.
10.09.2024 18:00