Ввести российский миротворческий контингент на Юго-Восток

В далеком 1914 г. Австро-Венгрия, тогда еще огромная империя, владеющая многими славянскими землями и народами, незамедлительно воспользовалась провокацией – убийством сербским националистом наследника австрийского престола, – и объявила Сербии войну. Император Николай II сразу же откликнулся на этот агрессивный вызов, брошенный славянскому православному братству и отдал приказ о мобилизации в России. И хотя он понимал, что внутриполитическая нестабильность в стране, как неизбежное следствие большой войны, будет смертельной угрозой, как для него, так и для всей династии. Только недавно Россия прошла сквозь бурю  революции 1905 года, взрыв которой был во многом сдетонированным результатом военных событий на востоке России. Но, тем не менее, он думал ни о себе, ни о династии, но лишь о главной евангельской заповеди – заповеди о любви:  ««Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя» (Иоанн, 15.1). Скептики нам в ответ скажут: «Но ведь это было самоубийство ненужное ни царю, ни опрокинутой потом в революционный хаос на целых 70 лет России». Однако, мы точно знаем, что Голгофа – это не самоубийство, а великая Жертва Бога, принесенная ради нашего спасения. Царская жертва приносилась Богу из тех же великих побуждений, как и Господня жертва, и как жертва всех христиан, отдавших свои жизни ради Христа. Сам факт уничтожения царя и царской семьи, разрушение монархии и ввержение России в горнило великих испытаний в советский период, вовсе не говорит о напрасности жертвы, а скорее наоборот – подтверждает ее провиденцианалистский характер. Мое личное мнение, которое трудно доказать какими-либо фактами, ибо для историка использование сослагательного наклонения является антинаучным приемом, но все же я его выскажу: если бы государь Николай II не принял решения помочь Сербии, то он не стал бы тем великим святым, которым стал. И Россия не сумела бы духовно очиститься от той духовной скверны, которая ее отравляла и мешала ей жить подлинно церковной жизнью. Если бы Россия продолжала оставаться той сытой, самодовольной и церковно-рыхлой державой, которой она была к 1914 г., она ни за что не выиграла бы потом войну с фашизмом 1941-1945 г. А ведь фашизм был главным  европейским вызовом России и Православию в XX в.  Фашизм — это созревший политический плод многовекового буржуазного развития Запада. Плод, удары стального ядра которого мы не раз чувствовали на себе в течение XVIII—XIX веков. Это было на полях Полтавы и Бородина.  Но только под Москвой и Сталинградом и Прохоровкой и Ленинградом эти удары готовы были сокрушить не просто волю России, а всю православно-русскую цивилизацию, как дом, приготовленный под снос. Россия выжила и победа нам далась не силою «катюш» и танков Т-34, а силою немощи, ставшей не только нашим главным щитом, но и самым важным победоносным оружием. Военное оружие лишь помогало ковать победу, но побеждал дух, упование на Бога и Божию Матерь, упование на святых, вера в историческую Россию.

В 1914 г. страстотерпец царь Николай II, не без Промысла Божия, сделал решительный и решающий шаг навстречу огненным испытаниям, в результате чего  и Россия, и Русское Православие были спасены для вечности! Отсюда важна и другая аксиома: если Запад сегодня толкает нас на войну, значит это не только война с Западом, но и война каждого русского в России с самим собой, за веру и Церковь, за спасение Православия и Святой Руси.

А ведь и в 1914, и в 1941 годах Европа готова была щедро платить за возможное отступление России от ее «зова сердца». Кстати сказать, советский правитель Сталин, в отличие от императора Николая II, значительный период времени именно торговался с фашистской Европой, используя и дипломатию и неофициальные каналы, пока Германия сама не напала на СССР. До 1943 г. Сталин торговался с внутренней Россией, не давая свободу Церкви и вере. Сейчас нам пытаются навязать мысль о фашизме тех лет, как исключении из европейских правил, но для историков совершенно очевидно, что исключением из правил был скорее европейский антифашизм, причем с коммунистической, а не буржуазной окраской. Привычный для Европы национализм приобрел тогда идеологическое оформление – доктрину нацизма о расовой исключительности европейцев. Вопрос заключался лишь в том, кто станет во главе новой Европы и поведет ее бой против «недочеловеков» с востока. Тендер на первенство выиграла успевавшая быстрее всех мобилизоваться фашистская Германия. Сегодня она уже не имеет прежней политической прыти и первенство вести Запад против Востока, а точнее – против России на себя взяли  США. Сегодня штаты возглавляют объединенный фашистский фронт, у которого и цели, и задачи остаются всё те же.

Россия сегодня стоит на той же исторической развилке, на том историческом перепутье, на котором она стояла в 1914 г. Опять необходим решительный и решающий выбор. Весы колеблются: поначалу был азарт атаковать Запад, и Путин согласился на карт-бланш, выделяемый ему обеими палатами Парламента. Но легкость крымской победы разоружила его. Он стал думать, что ожидание момента пока яблоко само упадет в руки  — это и есть сейчас лучшая тактика. Но уходили драгоценные дни и недели, а положение на Юго-Востоке становилось всё хуже. Наша дипломатия стала откровенно буксовать, а правительство отмалчиваться. В этой ситуации — нерешительности и неопределенности — инициативу всё больше и больше стала перехватывать Америка и даже Киев. Мы же перешли в глухую оборону (так и не начав наступать) и стали готовить документы для будущего Гаагского трибунала, что совсем уже выглядит пораженчески. «Вы же сами видите, – словно оправдывается наша власть, – мы же отвели войска от границы, не помогаем Донецку, мы же не признали их легитимный статус, мы развязали газовый узел противоречий и по льготным ценам продаем газ нашим фашистским партнерам в Киеве. Мы очень правильные». А как по-иному, сегодня, трактовать молчание Кремля?

Далее, почему наше правительство настаивает на диалоге между восставшим Востоком Украины и смердящим Киевом, в то время как последний этого диалога не хочет, а Россия в реальности мало что делает для него? Когда-то сам украинский Восток действительно предлагал диалог, но ведь Россия не предприняла дипломатических усилий для того, чтобы сделать Новороссию субъектом равноправных переговоров. Она официально не признала Новороссию! Сегодня Юго-Востоку уже не до диалога, ему бы выжить в той мясорубке, на которую его обрекли (в том числе заявления нашего руководства, в свое время обещавшего военную помощь, если прольется кровь). Поэтому, если сегодня мы физически не помогаем нашим братьям отразить полномасштабное военное вторжение, на какой диалог мы можем рассчитывать. Значит призывы к диалогу противоборствующих сторон — лишь популистская риторика, необходимая для поддержания «рейтинга в электорате». Реальный диалог начинается между Киевом и Москвой, вопреки всему происходящему. Вот уже и М. Зурабова определили представлять Россию на инаугурации Порошенко.

Мы ведем реальные переговоры с «украинскими партнерами» под гул самолетов  и разрывы бомб на улицах Донецка, Луганска, Славянка – всего Юго-Востока. Но не о  защите интересов Юго-Востока, а о справедливой для киевских фашистов цене на газ. Сегодня это главные, «прорывные переговоры» (!), ведь они позволят европейцам сказать: что Россия – надежный партнер в газовой сфере. Это еще одна официальная реплика в пользу накопления бонусов в копилку, предназначенную для Гаагского трибунала.  А что же настоящее? Есть ли оно у нас? Достойны ли мы его? Это большой вопрос. Особенно настораживает тот факт то, что наши элиты – политические и церковные – как-то единодушно молчат. А ведь если бы последние не молчали, то пришлось бы вспомнить о высоких духовных покровителях майдана, пришлось бы упрекать Римского папу в том, что он никак не стремится обуздать свою украинскую паству, но очевидным образом поощряет ее на политическую активность. Однако, со стороны нашего церковноначалия (но не Церкви!) мы слышим странные слова, обращенные к украинским униатам (см. обращение  к участникам IV Европейского православно-католического форума, проходившего в Минске 2-6 июня 2014 года): их обвиняют в том, что они своей агрессией помешали диалогу между Римским престолом и Русской Патриархией. И только-то? Опять на слуху пресловутый «диалог»! Хотя совершенно очевидно косвенное обеление папы, как лица, будто бы не имеющего отношения к происходящим на Украине событиям. И с другой стороны, разве это главное в содеянном украинскими униатами сегодня? Может быть более важным является то, что папский орден опять двинулся на восток, «крушить волю схизматиков», и потянул за собой тысячи ничего не понимающих людей с той и с другой стороны? А наше церковноначалие дипломатически молчит, чтобы не потерять расположение своего – церковного – европейского содружества?

Этот дипломатический гордиев узел, конечно, как-то разрубается. Российская история, как это понятно очень многим в России, творится сегодня на Юго-Востоке Украины. Мы словно бросаем на произвол судьбы маленькую Сербию 1914 года,  на растерзание современной «Австро-Венгрии» в надежде в суде потом выиграть это спорное дело. «Сербия» же, если для нее наступило время Косова, должна лечь костьми, но не уйти с поля битвы. А что же будет с Россией, если мы своим дипломатическим бездействием сдадим Русский Юго-Восток? Россия останется непотревоженно сильной, ее прежнее движение к комфорту, как национальной идее, приобретет очевидную ясность и завершенность, она будет ждать до последнего, когда на нее нападут. И в этом мелком ожидании она будет изо всех сил наращивать свои вооружения. И всё время оправдываться, хитрить и скрывать. Она будет очень похожа на СССР конца 1930-х годов. С одной лишь существенной разницей. За победу 1945 г., прежде великих военных жертв 19141—1945 годов, было заплачено чрезвычайно дорогой ценой, как в 1914, та к и в 1917 г. А чем страна заплатит за новую победу? Этот небесный капитал копится сегодня, и сегодня решается вопрос: победит ли Россия в будущем или нет?!

Сытость и благополучие нашей элиты, и комфортное благополучие «средней критической массы» заставляют сегодня Россию принимать решения, чуждые нашей традиции и веры. Они заставляют президента молчать и не действовать. Но этим бездействием мы защищаем не историческую Россию, а наши сытость и благополучие, которые, завтра же нас предадут, потому что у того и у другого неутолимая жажда хотения. Если у правительства сегодня нет способности действовать «по благодати», надо действовать, хотя бы «по решимости». О решимости говорил прп. Серафим Саровский. О решимости говорит Евангелие, в притче о неправедном судье и неустанно просящей его вдове. И евангельский судья, сознавая свою безблагодатную природу, хочет лишь отвязаться от докучливой «вдовы», требующей в нашем случае реально помочь Юго-Востоку, и помогает ей. Есть и у наших правителей еще шанс остановить двинувшийся на нас каток истории и вопреки всякой дипломатической логике, поставить жесткий предел оккупантам,  на границе, защищающей Новороссию.

Олег Викторович Кириченко, доктор исторических наук