Человек и принцип

То, что я собираюсь сказать, - не более, чем набор трюизмов. Собранные здесь тезисы очевидны и не требуют распространённого доказательства. И в то же время, они не являются банальностями. Они не занимают авансцены нашего сознания, не лезут в глаза. Мы не можем позволить себе не знать всего этого, но легко позволяем то ли не помнить, то ли просто не обращать внимания на подобные «пустяки». Однако речь не о пустяках. Игнорируя простые истины, мы искажаем картину мира. Наше восприятие становится неадекватным, мы не понимаем других людей и себя, и порою страдаем от этого. Поэтому имеет смысл посвятить трюизмам этот недлинный текст.

Главная идея заключается в следующем: мы часто отождествляем человека и некий принцип, а этого делать нельзя. Отождествлять - значит приравнивать. Конечно, человек - не идея, у него есть плоть и кровь. Но что касается души, мы часто сводим своё понимание человека к некоему комплексу убеждений. Это относится как к другим, так и к себе. Мы легко говорим: «он - либерал», «он - еретик»; или: «я - демократ», «я - социалист». При этом мы думаем, что произвели классификацию сущностей, разложили всех по ячейкам, а значит, получили знание о структуре окружающей социальной реальности. Но мир подвижен, его структура мобильна, многие его части взаимосвязаны. Распихать сущности по ячейкам можно, лишь умертвив их и обрубив «лишнее». Последняя процедура оставляет широкое поле для произвола.

1. Всякий принцип условен. Мы оперируем принципами в виде простых формулировок, сведённых в короткие предложения. Иногда достаточно одного слова, например, «социализм» или «равенство». Фраза «я - за построение социализма» выглядит понятной. И во многих случаях её достаточно. Например, подобной самоидентификации достаточно, чтобы причислить себя к прочим сторонникам социализма и ощутить свою причастность к общему делу. Для оппонентов социализма такого утверждения достаточно, чтобы объявить высказавшего его человека своим идеологическим противником. То есть принцип легко программирует реакции, мотивируя к выбору той или иной модели поведения. Именно этим объясняется популярность принципов. Они избавляют нас от необходимости думать, позволяя сразу же действовать. Экономят наш интеллектуальный ресурс, ну и, конечно, время. Иногда это оправданно.

Однако если мы решим уточнить, что означает тот или иной принцип, нас ожидают сюрпризы. У каждого человека есть своя интерпретация услышанного, а тем более озвучиваемого им самим принципа. Как бы само собой разумеется, что другие люди должны понимать данный принцип подобным же образом. Но это не так. Практика показывает, что интерпретации редко когда совпадают. Чем глубже детализация, тем меньше находится совпадений. Поэтому обычно приверженцы некоего принципа, услышав, что кто-то объявил себя его сторонником, не спешат включать его в число союзников, потому как при прояснении деталей их взгляды могут оказаться весьма различны. Этим объясняется лёгкость образования союзов против кого-либо или чего-либо (тут достаточно общей формулировки принципа, которому приходится противостоять) и сложность объединения ради положительной общей цели.

Если мы хотим объединить людей для достижения нового результата, мы не должны быть слишком принципиальны, то есть настаивать на своём видении принципа. Общее дело предполагает существование области компромисса, внутри которой расхождения в интерпретациях мы готовы посчитать не критичными. Насколько широко может простираться такая область, зависит не столько от принципа, вокруг которого она строится, сколько от человека - носителя принципа. Границы появляются там, где возникает угроза утратить свою интерпретацию, а то и сам принцип. Такая угроза всегда существует. Принципы не образуют объективной реальности, их реальность - субъективная.

2. Принципы не исчерпывают реальности. Существующий массив принципов не охватывает всех случаев социальной действительности. Жизнь намного богаче любой, даже тщательно проработанной схемы (а принцип, как мы выяснили, таковой не является). Не случайно бытует народная мудрость: «не бывает правила без исключений». Есть и такой вариант «исключения подтверждают правило». Так говорят, когда хотят сказать, что правило всё равно существует, даже если мы обнаружили что-то, что в него не укладывается. Тут есть важный момент: формулируем правило мы. Мы вольны его составить таким, как нам угодно, а вернее, - как нам удобно. А вот исключения от нас не зависят. Они возникают в силу того, что реальность не вмещается в правило. Исключения - нечто не программируемое. Нам бы хотелось, чтобы их не было, но они - есть. И главное: до того, как мы наткнёмся на исключение, мы можем о нём даже и не подозревать. Не может быть формулы, которая бы позволяла рассчитать весь массив исключений (это, собственно говоря, есть следствие из теоремы Гёделя).

Таким образом, жизнь неизбежно подкидывает нам ситуации, в которых излюбленные нами принципы дают осечку. И это нормально. Если мы будем пытаться использовать наш принцип везде (как универсальный императив), мы будем попросту неадекватны.

3. Принципы не образуют системы. Поскольку не существует универсального принципа, способного дать нам модель поведения в каждой жизненной ситуации, мы оперируем целым набором принципов. В одном случае мы пользуемся одним принципом, в другом - другим. Какой принцип мы будем сейчас использовать, зависит только от нас. Воспитание и привычка вырабатывают устойчивую связь между ситуацией и принципом. Как правило, мы не особо задумываемся: есть такая-то ситуация? значит, надо руководствоваться вот этим принципом. Но это справедливо лишь для простых, типовых случаев. В сложных ситуациях необходима особая концентрация сознания. В конце концов, определение принципа, в соответствии с которым ты собираешься действовать, можно рассматривать как разновидность нравственного выбора.

Но конкуренция принципов внутри нашего сознания возникает не так уж часто. Поэтому обычно принципы существуют независимо друг от друга - как самодостаточные утверждения. Они не очень-то согласуются между собой. Мы не тратим времени на их взаимоувязку: рефлексия - тяжёлое дело, да и надобности особой нет. Однако почему-то мы представляем себе наши принципы именно в виде системы, в которой противоречия исключены, а всякий принцип применяется строго на своём месте.

4. Человек не знает своих принципов. Как уже было сказано, мы оперируем принципами, обычно избегая их детализации. Это касается не только внешнего употребления, когда мы сообщаем о нашем принципе кому-то другому, но и внутреннего. Как правило, мы не затрудняем себя глубоким анализом, довольствуясь уровнем общих понятий. Мышлению свойственна определённая экономия: оно стремится использовать символы и обобщения, позволяющие вмещать значительный объём смыслов в короткие семантические конструкции. Это позволяет быстро приходить к решению. Оборотной стороной подобной эффективности является то, что мы не до конца понимаем содержание используемых нами понятий. Обычно нас выручает интуиция: мы, как говорится, набили руку, прилагая то или иное понятие к реальности, и легко определяем «на глаз», уместно ли оно в данном случае. Но с принципами данный фокус не проходит. Принцип не верифицируется реальностью: он идёт от человека к обстоятельствам, а не наоборот. С помощью принципов мы хотим изменить мир. Поэтому на такие мелочи,  как отсутствие опыта успешной реализации, внимание можно не обращать.

Вот и выходит, что большинство принципов остаются лишь голой декларацией, не имеющей ни опытного подтверждения, ни теоретической проработки. Мы можем их заявлять, но не способны воплотить в жизнь, потому как не представляем себе, как это сделать. На этом фоне требовать от жизни соответствия нашим принципам довольно смешно.

5. Человек не равен самому себе. Мы постоянно меняемся. Каждый новый день омывает нас новой волной эмоций и впечатлений. И каждый день внутри у нас происходит интеллектуальная работа: мы анализируем только что полученную или уже давно известную нам информацию, что-либо для себя уясняем, приходим к каким-то выводам. Каким бы бедным не был наш духовный опыт, он неизбежно накапливается. Душа собирает то, что унесёт с собою за край земной жизни.

Но даже если мгновение волшебным образом остановилось бы, и наша внутренняя работа замерла, то и в этот застывший миг мы были бы не равны самим себе. Именно это нарушение закона тождества и делает человека принципиально отличным от машины. Мы - всегда другие. Эти различия не видны глазу, но с течением времени они могут накапливаться. И какой-то момент мы с удивлением обнаруживаем, что наши вкусы изменились: мы радуемся уже не тому, от чего прежде приходили в восторг, нас печалит то, что некогда оставляло равнодушным, былые интересы угасли и, возможно, появились новые. И если мы снова рассмотрим свои принципы, окажется, что теперь их понимаем иначе, хотя, пока мы не углублялись в анализ, мы могли быть уверены, что наша позиция ни на йоту не изменилась.

6. Человек не следует собственным принципам. Принцип не является законом. Закон - это нечто объективное, от нас независящее. Принцип же активируется субъектом. Мы сами решаем, когда он нам нужен. Легко озвучить - публично или мысленно - тот принцип, который совпадает с тем, как мы хотим разрешить ту или иную ситуацию. Как правило, мы так и делаем. Однако, когда наши действия отклоняются от наших принципов, мы этого обычно не замечаем. Конфликт с собственными принципами лишает человека психического комфорта, он неудобен, а порою и просто разрушителен. Если подобный конфликт осознан, его надо как-то разрешать, либо исправляя свои действия, либо корректируя принципы. Конфликт, оставленный без разрешения, способен отравить жизнь и испортить характер, а в некоторых случаях довести до сумасшествия или самоубийства. Поэтому мы интуитивно уклоняется от осознания таких конфликтов. Мы просто действуем, не соотнося наши действия ни с какими принципами.

Пожалуй, каждому человеку можно указать на то, что он поступает вопреки своим словам. Слова были произнесены некогда ранее и существуют отдельно от поступков. И это  - характеристика не столько лживости человеческой натуры, сколько ложности веры в безусловность принципов. Современный человек, воспитанный наукой, в которой всё построено на логике и концептуализированных понятиях, и живущий в мире идеологий, где императивы и максимы озвучиваются на каждом углу,  испытывает пиетет перед формой и формулой. Он с радостью принимает на себя служение принципам, не видя различия между принципом и заповедью. И это служение нередко ничем не отличается от рабства. В результате человек должен был бы полностью утратить свою человечность. Время от времени такое действительно случается. Человек запирает себя внутри своих принципов, всегда предпочитая их живым людям. Такие «закапсулированные» не способны нормально общаться, боятся естественных человеческих чувств, никого не подпускают к себе слишком близко. Ну и окружающие отвечают им соответственно. Подобными людьми тяготятся, их избегают. Стоит добавить, что принципы, которые озвучивает такой человек, оказываются дискредитированными. Кому нужны принципы, которые превращают человека в сборник установлений? Поэтому большинство людей, считая себя приверженцами того или иного принципа, при определённых обстоятельствах (например, когда дело касается родных и близких) его нарушают. Это - инстинктивная защитная реакция. Она позволяет сохранять человечность даже в нынешнем, идеологизированном и формализированном обществе.

И что же получается? Всякий принцип есть зло? Быть принципиальным плохо, а беспринципным, наоборот, хорошо? Нет, конечно. Человеку нужны принципы. Они, как уже было сказано, экономят мышление (т.е. позволяют более быстро приходить к решению), с их помощью мы более эффективно можем моделировать своё поведение. Но мы должны понимать, что принцип - не панацея, у него есть свои границы применимости. И что живой человек всегда больше прикладываемых к нему принципов. Это касается и меня, когда я прикладываю свои принципы к себе, и других людей, когда я их пытаюсь подогнать под те принципы, которые я им приписываю.