Отклик на дискуссию об апокатастасисе

Дорогие братья и сестры! Будучи постоянным читателем Русской народной линии, а иногда и автором РНЛ, я с горечью в сердце читаю материалы, касающиеся дискуссии  на тему концепции апокатастасиса.

С горечью, потому что тема эта вызвала у глубоко уважаемых мною людей весьма сильные и зачастую негативные по отношению друг к другу эмоции.

В связи с этим я - мирян и весьма грешный человек - дерзаю высказать свое суждение по предмету дискуссии.

Сразу хочу сказать: приводимые отцом Георгием Городенцевым цитаты весьма и весьма прямы и с трудом допускают какие-либо толкования. Сказано «в муку вечную», и трудно что-то возразить, особенно если представляешь себе какого-нибудь сатаниста или маньяка типа Чикатило.

Это так.

Равно как и очень опасно проповедовать «всепрощенчество» среди неокрепших умов: даже некий внутренний опыт говорит нам о том, что существует бездна, падение в которую реально, и избежать этого падения возможно лишь при тяжелой работе над собой без всяких «разрешений на грех» (а «индульгенцию» самому себе человек, стремящийся соблюдать заповеди из страха боли и ада, вполне может  выдать, если решит, что «все равно спасемся»).

И все-таки есть кое-что еще.

Сначала приведу цитату из материала уважаемого отца Георгия Городенцева, размышляющего о концепции апокатастасиса: «Это мнение ныне высказывается, по крайней мере, в двух видах: в лжеучении профессора А.И.Осипова о "двух линиях", а также в форме мнений разных церковных и около церковных интеллигентов, считающих, что "Бог - это только любовь", поэтому, мол, Он не может обрекать даже самых окаянных грешников на страшные вечные геенские муки».

Как я понимаю, не соглашаясь с теми, кто считает, что «Бог - только любовь», отец Георгий указывает на то, что Он - еще и в равной мере справедливость, и наказание и т.д.

Однако же «Бог - это любовь»,  сказал Апостол Иоанн, ведь «любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога» (1-е Иоанна 4: 7,8).

Это значит, как я понимаю, что любовь - это основное, главное качество Бога, Его суть.

Напомню слова из Первого Послания Апостола Павла Коринфянам: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто.  И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуемкогда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится. Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое. Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан. А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» (1 Кор.: 1-13).

Итак, мы ясно, тоже без всяких двусмысленностей видим, что и ангельское состояние - ничто без любви.

Получается, что и маленький Чикатило был с Богом, ведь  «Иисус сказал: пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное» (Мф. 19: 14). И получается, что, будучи ребенком, он был сопричастен Ему, то есть имел, а «всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет» (МФ, 25:29). Что же, Чикатило (а это касается и каждого из грешников), ребенком будучи с Богом («имея»), уже был «запрограммирован» на геену огненную, на вечные муки? Я не верю в это. А почему тогда свободный выбор его, изначально имеющего сопричастность с Богом (именно Царствие Божие), души оказался столь пагубным, в отличие от выборов многих других людей? Я не знаю ответа на этот вопрос. Но я верю и знаю, что есть недоступные нам до конца времен великие и страшные тайны Божии, и нам, людям, можно постичь их только с посредством любви.

Мы помним слова Христа: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф,. 22: 38-40).

И я думаю, что, если стараться следовать этим двум заповедям, то нам будут открываться ответы на эти вопросы, в том числе и вопрос о судьбе тех, кто будет в «геене огненной», она же «тьма внешняя»: «а сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов» (Мф. 8: 12).

Ведь если человек совершил хоть одно доброе дело, то к нему относятся слова: «Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые» (Мф. 7: 18).

Значит ли это, что бессмертная душа ребенка Чикатило порабощена силами сатаны, но в  своей сути остается погубленной, но неповрежденной (и изначально сопричастной Богу в любви)? Может ли быть так, чтобы эта душа, имеющая опыт сопричастности с Богом (а сопричастность всегда взаимна), никогда (никогда!) не придет к своему Создателю? Я не буду и не могу отвечать здесь на эти вопросы. Слишком страшны и запредельны тайны Господа Бога нашего. Но я знаю, что если деятельно верить в то, что Бог - это любовь, и, прежде всего, любовь, то многое откроется нам, причем не теперь, а в конце времен, ибо даже Апостол признавал: «мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем».

А на страхе  (если это не страх огорчить Христа и всех душ любящих) трудно основать себя, когда придет черед испытания огнем: «каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть. У кого дело, которое он строил, устоит, тот получит награду. А у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем сам спасется, но так, как бы из огня» (Кор. 3:13-15).

Нас объединяет любовь, а не рассуждения о том, что будет, ибо «любовь все покрывает, всему верит, всего надеется». Каждый из нас не совершен в любви, так  постараемся же поддерживать друг друга в главном: в утверждении любви и в противостоянии злу (греху). Ведь великие святые были искренними, когда называли себя «страшнейшими грешниками», надеясь при этом на спасение.

Поэтому я прошу вас, братья мои во Христе, путь исчезнет опухоль гнева, и, отвечая на вопрос о том, спасутся ли все, быть может, мы вспомним:  «А Иисус, воззрев, сказал им: человекам это невозможно, Богу же все возможно» (Мф. 19: 26).

Ведь не зря в утренних молитвах мы просим:  «Многомилостиве и Всемилостиве Боже мой, Господи Иисусе Христе, многия ради любве сшел и воплотился еси, яко да спасеши всех».