Когда массивная Вавилонская башня глобализма окончательно рухнет, тогда осыплется прахом система трансатлантических спекуляций, развеется дурман медийных иллюзий, а агонизирующие светлячки старого мира вдруг одномоментно погаснут. И тогда на пьедестал человечества взойдёт он — Царь-Кризис, владыка распада, жестокий выкормыш погибшей эпохи. Корона его сплетена из обрывков невыполненных контрактов, а мантия сделана из жестяных обломков морских контейнеров, навеки застрявших в портах-призраках. Скипетр его — это великий разлом, дробящий на осколки некогда единый мир, а держава — это чёрное солнце дефолта, чей свет не согревает, а выжигает остатки прежнего уклада.
Царь-Кризис будет править не через указы и вердикты, а через их отсутствие. Его власть — в распадающихся связях, в пустых цехах остановленных заводов, в тёмных галереях покинутых людьми, заброшенных торговых центров.
Его фасад — это померкшие мегаполисы с растерянными толпами изнеженных, ничего не умеющих "лишних людей". Его задний двор — это малые города, где люди научатся ковать ножи из рельсов и шить одежду из штор.
Технологии, некогда обещавшие бессмертие, превратятся в груду мусора, из которой сталкеры начнут добывать медь для изготовления кустарных радиоприёмников. Но из самодельных динамиков будет раздаваться лишь треск помех да голоса проповедников, вещающих о Последних временах.
Прежний мир исчезнет, но на руинах его крепостей уж не станцуют свои дикие пляски новые племена захватчиков-варваров. Варвары не придут! Останутся только шелест дождя и шёпот трав. И это будут травы забвения.
Навязанные СМИ концепции жизни, ложные смыслы, фиктивная прогрессистская повестка — всё это будет сметено в одночасье. И воцарится великая тишина. Возникнет пауза, данная человечеству, чтобы перевести дух и спросить: "Куда мы идём?"
Пока бряцает люстрами стальными
сквозняк полночный в гулких подземельях,
Вселенский ветер жухлую листву последнюю
с деревьев обрывает.
И слышен тихий шелест: "Кризис, кризис…"
Гигантский город, улей золотой,
звенит в ночном бреду, но чуть подёрнут
Тончайшей дымкой. Этот мир привычный,
он призрачен уже,
И в струях света плывёт в тумане
зыбкой голограммой…
Эффекты постглобализма могут быть самыми неожиданными и самыми печальными. Ведь рухнет модель, которая включала в себя почти все страны планеты. И тогда вместо бешеной скачки амплитуд валютных курсов, вместо ядовитого свечения неоновых вывесок придёт глобальная неразбериха.
Территории некоторых государств на время превратятся в поля битвы между наспех сколоченными ЧВК, бандами наркокартелей и вооружёнными сектами апокалипсиса. По небу будут сновать дроны-смертники, а на земле "промышленники" будут добывать процессоры из старых смартфонов, как кремний из древних метеоритов. Наступят "всемирные девяностые"!
Нынешняя международная финансовая система — этот колоссальный мыльный пузырь — держится на силе гипноза. Важно было заставить весь мир поверить в то, что записи цифр в электронном облаке могут быть твёрже, надёжнее, а главное, ценнее земли под ногами. Человечество запуталось в паутине фейковых транзакций. Триллионы накопленных виртуальных долгов вот-вот накроют цивилизацию. Цунами из пустоты…
Долларовая система — бог современной экономики. Её крах будет страшен, как смерть Юпитера.
По всей видимости, её прикончат не войны и пандемии, а алгоритмы. Какова картина: машины с бешеной скоростью торгуют воздухом. Высокочастотный трейдинг, осуществляемый ИИ за долю секунды, — это воздушный шар, запущенный в стратосферу безумия. Этот пузырь не может раздуваться вечно. Когда он лопнет, нас всех окатит мыльной радужной слизью — пеной апокалипсиса.
Крах мировых финансов покончит с долларовым шаманизмом и освободит мир от власти финансистов, которые были взвешены на весах истории и найдены слишком лёгкими и слишком скользкими.
Всё это покончит с мировой торговлей. Уже сейчас взрывы нефтепроводов и адские санкции рвут цепи поставок. Чего ждать завтра: минирования Ормузского пролива, ракетно-бомбовых ударов по Суэцкому каналу?
Морские коммуникации, опутавшие планету от Шэньчжэня до Роттердама, начинают неумолимо рваться. Ещё немного, и трансконтинентальные маршруты будут перерезаны. Скоро мы услышим эпос о Золотом веке контейнеровозов. Система новых Шёлковых путей, выпестованная тихим китайским глобализмом, также неумолимо растворяется в хаосе. Всё это уже вчерашний день.
Центры глобализации — Нью-Йорк, Шанхай, Франкфурт — уже сейчас трещат под напором первых порывов кризиса, как мачты каравеллы. Погибнут не все. Одних разнесёт в щепки, другие, скрипя шпангоутами, удержатся на плаву.
США, Китай, ЕС — признанные титаны глобализма. Их спины прогнулись под грузом собственного богатства и величия. Но в период кризиса сила становится слабостью. Особенно дико смотрятся продолжающиеся пляски на краю энергетической пропасти. "Зелёный транзит" — и прочий маразм прогрессизма до сих пор принят в некоторых странах как догма. Расплата наступит быстро!
Англия и Швейцария со своими старинными банковскими центрами также испытают сокрушительный удар.
Россия, вытолкнутая санкциями на окраину глобализма, неожиданно обрела черты спасительного Ковчега.
Росатом, наш аграрный пояс, заводы ВПК открывают путь к энергетической автономии, продовольственному суверенитету и технологической самодостаточности.
Но даже статус Ковчега не спасёт от потрясений. Важно, чтобы разрыв между дворцами и трущобами не превратился в трещину в днище. Страны с полными закромами — Россия, Бразилия, Аргентина — имеют шанс стать новыми королями в эпоху дефицита продовольствия.
О причинах краха глобализации можно спорить месяцами. Ясно одно: её обломки станут фундаментом для новых царств — грубых, прагматичных, жестоких. Россия, обеспеченная гиперзвуковыми ракетами и азотными удобрениями, стоит на пороге этой новой эры.
Россия, продвигая идею БРИКС, пытается заново собрать пазл распадающегося мира, построить "глобализм здорового человека", сохранить структурные основы системы, заменив её целеполагание.
Но на обломках гегемонии транснациональных корпораций уже поднимаются ростки глобальной локализации. Похороны глобализма идут под хор пророчеств о возвращении старых империй, но никто нам не гарантирует автоматическое возникновения мира макрорегионов с детерминированными границами. Такой мир надо ещё заслужить. Создание своего геополитического ареала требует упорной борьбы, колоссальных усилий и нестандартных решений.
Однако уже ясно, что на обломках "единого мира" возникнут цивилизации, которые пророки глобализма назвали бы архаическими. Человечество ждёт ренессанс разнообразия. Стандарты уходят в прошлое — и на их месте прорастают тысячи самостей. Непонятных, странных и острых, как осколок обсидиана.
В смерти глобализма виноват не Китай, не Россия, не Трамп и не ковид. Это сама история выступила за разнообразие. Это чтобы дело не кончилось генетическим и культурным вырождением, чтобы возникло несколько научных школ, несколько центров развития. Природа, как выяснилось, выбирает фрактальную модель, где единство рождается не из унификации, а из бесконечного ветвления мировой ризомы. Возможно, глобализм, с его унификацией всего и вся, просто был неугоден эволюции, которая всегда идёт по пути альтернатив.
Идея чучхе, рождённая в огне корейского сопротивления, долго считалась реликтом ХХ века — жёсткой доктриной изоляции, пригодной лишь для оправдания авторитарных режимов. Но в эпоху, когда глобальные цепочки рвутся, её содержание обретает новое звучание. Чучхе — концепция осознанной самодостаточности, где зависимость от внешнего мира стремится к нулю, компенсируется внутренней организацией.
Ким Ир Сен провозгласил чучхе в 1955 году как идеологию "опоры на собственные силы". По факту для Северной Кореи это означало политическую независимость от СССР и Китая и экономическую самодостаточность в условиях колоссальных санкций со стороны Запада. Доктрина чучхе содержит ключ к иммунитету от внешнего хаоса.
В условиях распада глобализма, в мире замкнутых экономик нам необходима своя доктрина Чучхе, а именно — концепция самодостаточности, а точнее, стратегической автономии. Речь идёт о локализации критических отраслей российской промышленности: производства еды, энергии, медикаментов.
В каждом, даже самом лютом хаосе зреют семена будущего порядка. Царь-Кризис — строгий учитель, неумолимый уравнитель и великий освободитель. Он срывает маски с мнимостей, возвращая человечество к "богам азбучных истин". Человек может жить без ресторанов, но не может без хлеба. Может обойтись без лайков, но не может без соседа, который в морозный месяц отрядит тебе немного дров.
Кризис — это не конец цивилизации, а её переход в новое качество. Он разбивает молотом окостеневший мир, чтобы сковать из его осколков новое солнце.
Архитекторы единого мира, прежде чем сгинуть в водовороте истории, оставили человечеству волшебный и опасный дар — цифровизацию. Цифровизация была важным и необходимым инструментом построения задуманного ими Всемирного государства. Цифра гарантировала им финансовый учёт и тотальный контроль над обществами, особенно над элитами.
Парадокс в том, что глобальный проект провалился, а цифровизация осталась. Возможно, глобализм был нужен в масштабе мировой истории только для этого. Подельники Шваба и Сороса стали слепыми орудиями развтия цивилизации. Их миссия завершилась. Она заключалась в том, чтобы организовать на планете процесс ускоренной цифровизации, а затем исчезнуть с лица земли. Ведь цифровизация — то, что останется от глобалистской утопии. Всё остальное торжественно пойдёт в утиль.
Грядущий кризис, несомненно, обнажит хрупкость цивилизации, поставит народы на грань выживания. В этих условиях перепрограммирование, перенацеливание цифровых систем станет вопросом жизни и смерти. Государства, ещё вчера покорно платившие дань техногигантам, дружно взялись за национализацию цифровых платформ. Ведь алгоритмы сейчас должны работать не на утопические идеи прогрессизма, не на обслуживание частных интересов, а на выживание обществ.
В условиях кризиса блокчейн, прежде служивший игрушкой для спекулянтов, может стать инструментом распределения ресурсов: смарт-контракты автоматически направляют энергию в больницы и центры социальной поддержки, а не в майнинговые фермы. Токены будут не валютой, а квитанциями на получение еды, воды и медикаментов.
Искусственный интеллект — не игрушка для обывателя и не ключ к господству, а инструмент выживания в условиях перехода в непонятный постглобальный мир.
Кризис — это печь, где расплавляются догмы. Когда рушатся рынки, гаснут экраны бирж, а толпы, ещё вчера лениво листавшие ленты соцсетей, выходят на площади с требованием хлеба и смыслов, — именно тогда открываются врата для нового порядка.
Так, из ошмётков финансового капитализма, из ловушек социального нарциссизма вырастает новый цифро-общинный строй.
Парадокс в том, что именно Царь-Кризис станет повивальной бабкой цифрового социализма. Он даст то, чего не хватает сейчас — смелости проводить в жизнь радикальные решения. Катастрофа сбивает настройки системы, позволяя перезагрузить её с новыми параметрами: вместо "цифрового концлагеря" — "цифровая община".
Разумеется, цифровой социализм — не гарантия будущего, а шанс на его создание. Это последний пирс в океане хаоса, построенный из обломков старых иллюзий и ростков новых удивительных технологий.
Цифро-общинный строй придёт не из манифестов и диссертаций. Он прорастёт из жизни, как суровая необходимость, как единственно возможный путь в наше завтра.
.jpg)
