https://vk.com/wall-27461782_365467
Исполнилась мечта промышленников – император низвергнут, правительство разогнано, вся полнота власти сосредоточена во Временном правительстве, где их представители оказались на самых ответственных и важных постах.
Война продолжается, а знаменитый на всю Россию Центральный Военно-промышленный комитет канул в лету. По свидетельству начальника Петроградского охранного отделения: «Лучшим подтверждением того, что ЦВПК был организацией политической и служил исключительно целям подготовки революции, очень мало заботящимся об обороне страны, служит то обстоятельство, что после Февральского переворота ЦВПК теряет всякое значенье, как в смысле организации, работающей на оборону, так и в политическом отношении. Роль его была сыграна, и после 27 февраля им не интересовалось ни Временное правительство, ни рабочие, ни армия»[1].
Несмотря на свои новые высокие посты наиболее дальновидные фабриканты понимали, что для укрепления во власти Временного правительства этого недостаточно, и с целью его поддержки образовали Всероссийский союз торговли и промышленности как центральную организацию, объединяющую основные торгово-промышленные учреждения страны во главе с П.П. Рябушинским из знаменитого рода староверов[2].
На съезде 19 марта 1917 г. лидер нового союза начал с призыва «к единству всех социальных сил». В тоже время Рябушинский предостерегал: «Широкие массы должны понять, что все мы должны жить по-людски, так, как живут другие государства, и как мы до сих еще не жили. Думать же, что мы можем все изменить, отняв все у одних и передав другим, это является мечтою, которая лишь многое разрушит и приведет к серьезным затруднениям.
Позицию лидера союза подкрепила принятая на съезде резолюция по политическому вопросу, в которой, в частности, содержался пункт, декларирующий, что при существующих условиях мирного хозяйства никакой иной экономический строй, кроме капиталистического, в России невозможен»[3].
«На следующий день после окончания съезда на заседании избранного Совета союза под руководством Рябушинского решено было создать политический отдел для ведения пропаганды (чтение лекций, распространение брошюр и т.п.) с целью «политического воспитания населения», укрепления в народных низах «чувства гражданской ответственности и проведения в народ убеждения о необходимости поддержки Временного правительства в борьбе с анархией»»[4].
Для проведения своих идей в массы Рябушинский пытался использовать и родную ему старообрядческую среду, основав в мае 1917 года комитет «старообрядческих согласий» на принципах поддержки Временного правительства[5].
В стране сложилось уникальное положение, когда все препятствия для ускоренного развития, так мешающие промышленникам, устранены: нет ни царя, ни царицы-немки, ни Распутина, ни правительства. Полный простор для творческой и созидательной деятельности.
Правда, приходилось учитывать продолжающуюся мировую бойню, но и здесь перемены должны были вызвать общий подъем и энтузиазм армии и народа, по мнению, ставшего временным Верховным главнокомандующим, опытного генерала М.В. Алексеева, сменившего на этом посту Верховного Главнокомандующего Николая II.
А назначенный военным министром А.И. Гучков должен был еще больше способствовать укреплению боевого духа армии для достижения основной цели – победоносного завершения войны. Как известно из общения его с государем во время отречения, Гучков был в курсе настроения и требований армии и пользовался в военных кругах безусловным авторитетом.
Не только военные и околовоенные круги ожидали положительные результаты от отречения государя, как об этом свидетельствует еще один представитель знаменитого рода старообрядцев П.А. Бурышкин: «… всё «приятие» переворота и в высшем командовании, и среди чиновничества, не говоря уже об общественных кругах, исходило из того сознания, что если ничего не изменится, то Россия победить не может.
Уверенность, что случившаяся революция нужна для войны, для победоносного ее исхода, заставила всех ответственных и государственных деятелей признать революцию во время войны как единственную необходимость для успешного ее окончания»[6].
Итак война до победного конца, а для этого необходимо устранить государя, который по мнению продвинутой публики, мешал нашей армии.
Удивительное совпадение с мнением английского посла Дж. Бьюкенена, который сделал всё возможное для дискредитации императора и его жены. В немногих фразах английского посла вся квинтэссенция английской политики по отношению к самодержавию: «Её величеством, к несчастью, владела мысль о том, что её призвание заключается в спасении России. Она думала, что самодержавие есть единственный режим, который может обеспечить единство империи. Она знала, что император был слаб, и поэтому внушала ему твердость. … Она находилась до такой степени под властью мысли о недопустимости какого бы то ни было ослабления самодержавия, что противилась всяким уступкам, советуя в то же время императору считаться при выборе своих министров в большей степени с их политическими убеждениями, нежели с их деловыми способностями»[7].
И не важно, что комиссия Временного правительства с участием представителей от Совета рабочих и солдатских депутатов по расследованию деятельности императрицы не нашла ни одного случая, подтверждающего её вину по вмешательству в государственные дела[8], клевета была подхвачена общественными кругами России и использовалась для крушения власти.
Цель английского правительства заключалась в том, чтобы Россия активнее вела наступательные операции не жалея для этого ни сил, ни средств. Пришедшие к власти единомышленники как раз и должны были выполнить эти «рекомендации».
Но реальность преподнесла неожиданные результаты. Вместо энтузиазма – катастрофическое падение дисциплины и наступление тотального разложения в армии, причем, как ни странно, без всякой помощи большевиков, которые не имели к этому никакого отношения.
В чем причина такого положения? В произошедших переменах. Кто такой был Алексеев, с его «призывом война до победного конца», когда сам генерал не пользовался авторитетом не только у народа, но и в самой армии, а выдающиеся способности проявил только в интригах по смещению Верховного Главнокомандующего.
Кто такие были для армии «временные» во Временном правительстве, также призывающие воевать до полной победы?
Кому давали присягу военные? Государю. Кому предложили дать присягу? Практически неизвестным временщикам. Поэтому по здравомыслию солдаты и посчитали, что война для них закончилась, пора возвращаться домой, наводить у себя порядок и разбираться с помещиками в своих деревнях.
Многое мог бы поправить Гучков при его авторитете в армии. Но оказалось, что его авторитет в армии – не более чем самооценка, по свидетельству близко соприкасающихся с ним людей, очень далекая от реальности.
Управляющий делами Временного правительства В. Набоков: «Теперь, оглядываясь назад на это безумное время, я склоняюсь думать, что Гучков с самого начала в глубине души считал дело проигранным и оставался только для очистки совести. Во всяком случае, ни у кого не звучало с такой силой, как у него, нота глубочайшего разочарования и скептицизма, поскольку вопрос шел об армии и флоте. Когда он начинал говорить своим негромким и мягким голосом, смотря куда-то в пространство слегка косыми глазами, меня охватывала жуть, сознание какой-то полной безнадежности. Все казалось обреченным.
Я помню, что его речь в заседании 7 марта (1917 г.), вся построенная на тему «не до жиру, быть бы живу», дышала такой безнадежностью, что на вопрос, по окончании заседания, «какое у вас мнение по этому вопросу?», я ему ответил, что по-моему, если его оценка положения правильная, то из нее нет другого вывода, кроме необходимости сепаратного мира с Германией.
В этот же памятный вечер он предложил мне после заседания поехать с ним на квартиру военного министра и присутствовать при разговоре его по прямому проводу с ген. Алексеевым. «Посмотрим, что он нам скажет?». Сообщения ген. Алексеева были в высшей степени мрачны. В том колоссальном сумбуре, который создался в первые же дни революции, он сразу распознал элементы грядущего разложения и огромную опасность, грозившую армии[9].
И это на пятый день после переворота. Всего лишь пять дней потребовалось для понимания случившейся катастрофы, что ни о какой победе не могло быть и речи. Когда амбициозные предприниматели из старообрядцев, буквально без царя в голове, занялись переустройством России, в подражание западным образцам государственного управления.
Сколько сил и энергии было потрачено Гучковым и его единомышленниками для воплощения в жизнь своей мечты о низложении императора – и такой печальный результат деятельности. Да и самомнение Гучкова о своей значимости в государстве не имели никаких оснований, когда окружающие совершенно по-иному расценивали его деловые качества.
Министр-председатель Временного правительства: «Всем и всюду, и направо, и налево Гучков везде был чужой. Чужим он оказался для старой правящей России, чужим он пришел и остался в революции. Здесь его прошлое было ядром, прикованным к ноге каторжника. Атмосфера злобного недоверия народных низов окружала его со всех сторон и парализовала всю его работу, убивала в нем всякую инициативу, душила его. И он, чуждый толпе, холодный и скептический, не мог преодолеть этого недоверия порывом, который бы растопил этот лед, рассеял бы эту ядовитую мглу глухого недоверия, переходившего постепенно в открытую ненависть. Чужой и ненужный ходил среди солдат на фронте этот «барин» в теплом пальто с палкой или с зонтиком в руках. Среди матросов Балтийского флота он и вовсе показаться не мог. Но после его ухода из Временного правительства совершенно неожиданно оказалось, что и в офицерском командном составе армии, за исключением сравнительно небольшого круга генералов и офицеров Генерального штаба, с которыми он работал до войны, он почти никакого авторитета не имел или неожиданно его потерял. С больным сердцем, переутомленный, глубоко страдая от развала фронта, которого он не имел сил остановить, обескураженный глухой стеной безразличия и недоверия, окружавшей его, Гучков первый из нас, членов Временного правительства, пал духом и ушел, отряся от ног своих прах революции»[10].
Председатель Временного правительства князь Г.Е. Львов: «…Милюков и Гучков, выходят из состава Временного Правительства. Что Гучков уходит, это не беда: ведь оказывается, что его в армии терпеть не могут, солдаты его просто ненавидят»[11].
Генерал-лейтенант А.И. Деникин: «Военный министр (Гучков) оказывал сильное давление на назначение и смещение высшего командного состава. Важнейшие военные законы, в корне изменявшие условия комплектования, жизни и службы войск, издавались министерством без всякого участия Верховного командования, которое узнавало о выходе только из газет. Все эти обстоятельства подорвали авторитет Ставки в глазах армии. Ставка во главе с верховным главнокомандующим Алексеевым потеряла силу и власть»[12].
Генерал-лейтенант А.С. Лукомский: «… г. Гучков, ходом событий, был увлечен на соглашательский путь с крайними элементами и кончилось это тем, что, увидя полную свою беспомощность и неминуемую гибель армии, как регулярной силы, он отказался от поста военного министра»[13].
Русские офицеры: «О самом Гучкове офицерство думало совершенно определенно, что оно оказалось обманутым. Свое тяжкое положение оно приписывало, главным образом реформам военного министра, к которому выросло враждебное чувство, подогреваемое еще более будированием сотен удаленных им генералов и ультра-монархической частью офицерства, не могшей простить Гучкову предполагаемого участия его в подготовке дворцового переворота и поездки в Псков с предложением отречения императору Николаю II»[14].
Член Чрезвычайной комиссии по делам о бывших министрах полковник С.А. Коренев: «Задерживаюсь еще на некоторое время в кабинете Гучкова (незадолго до встречи оставивший должность военного министра) и говорим о злобах дня. Гучков совершенно растерян, по его мнению, гибель России уже окончательно определилась, надеяться больше не на что. Армия развалилась, а с ней погиб и государственный аппарат, создались вчера еще совершенно немыслимые возможности, и Германия вот-вот проглотит Россию живьем. Кругом все плохо, и нет человека, который мог бы сплотить вокруг себя всех честных людей и вдохнуть сознание долга в тех, которые его утеряли»[15].
Удивительно, человек необыкновенной энергии, долгие годы активно боровшийся с царизмом, вдруг за одну неделю после переворота превратился в неврастеника, неспособного ни к каким положительным действиям по улучшению положения в армии.
Это говорит только о том, что он никогда не знал армии и ничего не понимал в ее устройстве. А если рассматривать всю его деятельность, то она сопровождалась гипертрофированным самопиаром, чрезмерным самомнением и непомерными амбициями.
А, что у нас произошло с промышленностью и торговлей, которыми занимаелся не менее знаменитый старообрядец А.И. Коновалов?
В данном случает нам поможет разобраться председатель Высшего экономического совета – еще один выдающийся по занимаемому посту, старообрядец С.Н. Третьяков, который выразил твердую уверенность, что «ввиду растущего экономического кризиса правительство не обойдется без «людей житейского опыта» несмотря не преобладающее к ним в обществе недоверие и враждебность». «Нам нужно в любой момент быть готовыми прийти на помощь родине, – откровенно говорил он делегатам, – хотя сейчас мы не видим поддержки, и наоборот, всюду и везде нас травят»[16].
Такое отношение к капиталистам русским обществом было вызвано недобросовестными лавочниками и спекулянтами, заламывающими неслыханные цены на хлеб. Павел Рябушинский еще в июле 1917 г. предлагал «ввиду неблаговидных действий отдельных предпринимателей, бросающих тень на весь торгово-промышленный класс, привлекать их к ссуду чести, что должно освободить торгово-промышленный класс от несправедливых и незаслуженных обвинений из-за отдельных проступков его членов»[17]. Тем не менее растущая непопулярность буржуазии не могла им игнорироваться.
Эмигрировавшие в Константинополь промышленники вынуждены были признать, что «русская буржуазия, численно слабая, не в состоянии была выступить той регулирующей силой, которая помешала бы событиям идти по неверному пути… Вся обстановка прошлого не способствовала нашему объединению, и в наступивший роковой момент стихийная волна жизни перекатилась через всех нас, смяла, размела и разбила»[18].
Прав был Юрий Александрович Петров, автор книги «Династия Рябушинских», который, подводя итоги их деятельности в России, писал: «Именно социальная изоляция, в которой оказалась отечественная буржуазия в обстановке общенационального кризиса, отсутствие поддержки в народных низах, генетической связью с которыми гордился московский миллионер, парализовали капиталистическую альтернативу в стране и придали трагический оттенок судьбе Рябушинских, разделивших историческую участь своего класса»[19].
Остается добавить, что к общенациональному кризису непосредственно были причастны «молодые прогрессивные» старообрядцы, которым не хватило ни ума, ни воспитания, для понимания, что изменение государственного строя может привести к тяжелейшим последствиям.
Для России Временное правительство – это потеря управляемости страной, с постоянным запаздыванием и несвоевременностью принятых мер по выходу из тяжелейшего кризиса с деградацией всех сфер жизнедеятельности человека.
Чем же закончилась английская политика в России с её концепцией – война до победного конца без царя? Выходом России из войны, поставкой Украиной продовольствия для Германии и Австро-Венгрии, благодаря чему был отсрочен мир по крайней мере на один год, когда за этот период англичане, французы, американцы и немцы безжалостно истребляли друг друга, с числом жертв, исчисляющихся сотнями тысяч человек.
А для старообрядцев – исчезновением передового класса, когда-то являющегося гордостью страны благодаря реальным достижениям своих лучших представителей – промышленников и благотворителей.
[1] Правда о русской революции: воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения. Часть I. Глава II. Центральный военно-промышленный комитет. А.И. Гучков. Бахметевский архив Колумбийского университета в Нью-Йорке. Дата документа 1922. // Бахметевский архив Колумбийского университета в Нью-Йорке, рукопись. https://docs.historyrussia.org/ru/nodes/3553-i-ii
[2] ЦГИА г. Москва. Ф. 143. Оп. 1. Д. 602. Л. 86-87.
[3] Лаверычев В.Я. Всероссийский союз торговли и промышленности // Исторические записки. М., 1962. Т. 70. С. 35-60
[4] ЦГИА г. Москва. Ф. 3. Оп. 4. Д. 4671. Л. 42, 44-44 об.
[5] Лаверычев В.Я. По ту сторону баррикад. М,: «Мысль», 1967. С. 193
[6] Бурышкин П.А. Москва купеческая. М.: «Высшая школа», 1991. С. 294.
[7] Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата. М.: «Международные отношения, 1991. С. 184.
[8] Деникин А.И. Очерки русской смуты. Крушение власти и армии. Февраль – сентябрь 1917 г. М.: «Наука», 1991. Репринтное воспроизведение. С. 88.
[9] Временное Правительство – Влад. Набокова // Архив русской революции. .М.: «ТЕРРА» – «TERRA»- ПОЛИТИЗДАТ, 1991. Т. 1. С. 40-42.
[10] Керенский А.Ф. Потерянная Россия. А.И. Гучков (из воспоминаний).
[11] Временное Правительство – Влад. Набокова // Архив русской революции. .М.: «ТЕРРА» – «TERRA» – ПОЛИТИЗДАТ, 1991. Т. 1. С. 17.
[12] Деникин А.И. Очерки русской смуты. Крушение власти и армии. Февраль – сентябрь 1917 г. М.: «Наука», 1991. Репринтное воспроизведение. С. 156-157.
[13] Из воспоминаний ген. Лукомского // Архив русской революции. М.: «ТЕРРА» – «TERRA»- ПОЛИТИЗДАТ, 1991. Т.2. С. 31.
[14] Деникин А.И. Очерки русской смуты. Крушение власти и армии. Февраль – сентябрь 1917 г. Репринтное воспроизведение. М.: «Наука», 1991. С. 397.
[15] Чрезвычайная Комиссия по делам о бывших Министрах полковника С.А. Коренева // Архив русской революции. М.: «ТЕРРА» – «TERRA» – ПОЛИТИЗДАТ, 1991. Т. 7. С. 18.
[16] Всероссийский торгово-промышленный съезд (2; 1917; Москва). Стенографический отчет о первом пленарном заседании Съезда, 3 августа. М., 1917. С. 13-14.
[17] ОПИ ГИМ. Ф. 10. Оп. 1. Д. 42. Л. 9.
[18] Совещание русских торгово-промышленных деятелей в Константинополе. Информационный бюллетень. 1920. Нояб. С. 2.
[19] Петров Ю.А. Династия Рябушинских. М.: «Русская книга», 1997. С. 117.
