Белоруссия и Беларусь: происхождение и суть понятийного конфликта

Источник: Русский путь

Осознание того, что в слове заключена великая сила, общеизвестна для христиан, лежит в самой сущности имени словенского племени (славян), однако, было сильно подорвано в последние столетия экспансией западного рационализма в форме взаимосвязанных материализма и позитивизма. Под воздействием основанного на первом идеологии исторического материализма в советское время духовно-смысловой фронт противостояния Западу был ослаблен, что и стало главной причиной поражения в холодной войне. В наши дни восстановление понимания силы духа и слова хоть и замедленно, но происходит, чему в последнее время особенно способствовало усиление «информационных войн» и прочих применений «мягкой силы».

Названия государства, народа, страны, очевидно, относятся к тому словесному кругу, который обладает изрядно сильным воздействием на подсознательную часть души – особенно в отношении к этно-историческому самосознанию и характеру патриотизма людей. Перед нами стоит ряд примеров искусственно сконструированных национальных идентичностей с сугубым участием именований, при помощи которых удалось манипулировать исторической судьбой целых народностей: Украина, Босния, Черногория, Македония, Румыния. В соответствующих именах был заключен религиозно-исторический смысл, позволивший насадить религиозно-националистический фашизм с отрицанием собственных этнических и религиозных корней.

Подобные попытки на протяжении длительного времени предпринимаются и в отношении белорусов как особой ветви триединого восточнославянского русского народа. Такие попытки впервые были инициированы польской и ополяченной шляхтой и католическим Костелом во второй половине XIX века после поражения польского восстания 1863-1864 гг. и последовавшей за ним обстоятельной деполонизацией древнего западнорусского народа с его религиозным просвещением и возрождением своего тысячелетнего самосознания. Их усилия развернулись в программу хлопоманства [1, с.66-69] – попытки сблизиться с православным белорусским крестьянством и небольшой мещанской прослойкой под видом мнимого интереса к их быту и фольклору. К хлопоманству на рубеже социалистической эпохи добавилась и попытка перенести на белорусов региональное самосознание католической шляхты под названием литвинизма или литвинства с соответственной идентичностью, возводящей их этнически и культурно не к восточным славянам, а к балтам, и постулирующий эпоху ВКЛ в качестве «золотого века» нации.

Однако проект «беларускай нацыi», расположенной более к Польше, нежели Великороссии, провалился, как и попытка вменить белорусам самоназвание литвинов – в отличие от аналогичного хлопоманского проекта в Малороссии с украинской идентичностью. Вместе с тем, период «беларусизации» 1920-х и последовавший ренессанс космополитизма при Хрущеве подготовил определенную почву для националистического инжиниринга к концу эпохи СССР. Именно тогда и возник конфликт именований Белоруссии и Беларуси. Его особенно раздували прозападные националисты, выступая против понятия Белоруссии как якобы «постколониального», «ассоциированного с советским строем и российским доминированием» [2, с.646, 654], однако постепенно сочувствие к их дискурсу возникло у определенных кругов в государственных ведомствах и учреждениях гуманитарного профиля, что позволило внушить широкому кругу белорусов, особенно молодежи, мнимое ущемление национального чувства и достоинства [2, с.652].

Прежде всего, следует отметить, что у имени «Белоруссия» достаточно длительная история, восходящая, по меньшей мере, к учреждению государем-императором Павлом I в 1796 году Белорусской губернии на землях Могилевской и Витебской губерний после их освобождения из-под более чем 200-летней польской оккупации. Впоследствии это понятие прошло сквозь весь XIX век, включая труды самих белорусских ученых (М.О. Кояловича, Е.Ф. Карского, А.П. Сапунова и прочих), и революционную эпоху, проявившись в названиях ССРБ и БССР, повсеместном обиходе, включая политический и культурный. Термин же Беларусь появился на исходе деструктивной Перестройки, когда позднесоветская интеллигенция активно сменяла марксизм на либерализм и национализм, и был запечатлен в 1991 году в официальном названии возникшего на руинах СССР независимого государства именно под непосредственным давлением небольшого, но крайне активного русофобско-националистического движения БНФ во главе с униатом Зеноном Позняком.

Корнем обоих понятий является древнее понятие «Белая Русь», которое непосредственно указывает на её неотчуждаемую историческую принадлежность к единому пространству Руси, объединившему при равноапостольном князе Владимире восточнославянские племена в один народ как политически – в Древнерусском государстве, так и духовно – через Крещение Руси. Последовавшие затем исторические пертурбации привели к политическим разделениям, порой переходившим в противостояния. Однако глубинное единство народа, скрепляемое единым языком во многообразии наречий, близкородственной культурой и православно-христианским религиозным единством (несмотря на стремление его разорвать), сохранялось и восстанавливалось, образуя собою то, что входит в понятие Русского мира, впервые документально употребленного в XII веке святителем Кириллом Туровским. Именно против этого целостного смысла, отраженного в понятии Белой Руси, и направлены «языковые войны».

Точное происхождение понятия Белой Руси достоверно неизвестно и связывается с определенными местными антропологическими чертами или историческими обстоятельствами. Достоверно известна его территориальная привязанность: первоначальная соотнесенность с землями северо-восточной Руси – Владимиро-Суздальской, позже распространившейся на юго-запад до пределов будущего Московского царства и в XV-XVI вв. совпадавшей, в том числе в западноевропейских документах, с Великой Русью, но до разворота ВКЛ к Польше охватывавшей и земли Полоцкого княжества [3, с.245, 249]. Разделение же Руси на Великую и Малую произошло после татаро-монгольского нашествия и переноса митрополичьей кафедры из Киева во Владимир в 1300 г. (включая Полоцкие земли) и созданием еще одной русской митрополии с центром в Галиче (и включением в нее земель Туровского княжества) [4, с.487]. Данное разделение было умозрительным и рожденным в Византийской Империи, спроецировавшей понятия Малой и Великой Греции на Русь. И только в XVII веке понятие Белой Руси отделяется от Великой Руси и переносится на современные западнорусские земли: вначале – белорусские и северные малороссийские (которые впоследствии поляками будут названы украинскими), а ко в.п. XVII в. – только белорусские, «заключающиеся между Припятью, Днепром и Двиною, с городами: Новгородком, Минском, Мстиславлем, Смоленском, Витебском и Полоцком и их округами» [5, с.119].

К XVII веку относится и зарождение понятия Белоруссии – в условиях проникновения на русские земли понятия России, вызывающего наибольшую идиосинкразию у русофобских националистов, которые видят в его приложении к землям Белой Руси (как и Малой) «великоросский империализм». Правда, однако, заключается в том, что понятие это пришло из поствизантийской Греции, на языке которой Русь и именуется Россией. Более того, первоначально имя России вошло в употребление не в Великороссии, а именно на землях Западной Руси в составе ВКЛ, а первыми и главными его восприемниками были западнорусские монахи. Как свидетельствует со ссылкой на первоисточники отечественный учёный-историк А.Д. Гронский, православная шляхта Минщины в XVI веке уже эпохи Речи Посполитой называет себя эллинско-европеизированным наименованием «россиян». Но соединение имени России с Белой Русью в Белоруссию происходит уже в составе Российской Империи.

И здесь крайне важно обратить внимание на неожиданную сторону враждебного отношения к понятию Белоруссии как именно европеизированному (а не «ордынскому») именованию Белой Руси. Происхождение понятия России из Греции уходит в XVII столетие, вскоре после крушения Византийской Империи, когда сами греки во главе с патриархами и монашеством переносили на Русь понятие о православной Империи как великой христианской государственности, призванной быть оплотом ортодоксальной веры и Церкви, Катехоном – т.е. защитником не только ойкумены Христианства, но и всего мира от воцарения в нем вселенского зла.

И хотя Белая Русь (вместе с Малой) на тот момент не могли быть ядром и даже частью той Империи, однако были захвачены этим сознанием и способствовали его утверждению в самой Великороссии: эпицентром проповеди идеи Третьего Рима, как и триединства русского народа, первоначально была не Москва, а Киев и Киево-Печерская Лавра, во все века бывшая духовным центром всей Западной Руси, включая Русь Белую. Поэтому подлинной глубинной причиной неприязни прозападных националистов к казалось бы европеизированному имени Белоруссии заключено во враждебности даже не к России, а к наследию Византии или Ромейской Империи (Второго Рима), которая была воплощением христианской государственности и всемирным оплотом православного Христианства перед лицом натиска стремительно секуляризирующегося и возвращающегося Возрождением в язычество Запада в лице германо-романских государств, объединенных католическим Римским престолом, а потом протестантско-империалистическим англосаксонским ядром. Проще говоря, враждебность к имени Белоруссии (как и понятию Русского мира) носит не просто национальный, а религиозный характер.

Как было сказано вначале, прозападным националистам не удалось в XIX-XX вв. навязать белорусам (в отличие от малороссов) антагонистическую идентичность с именем, в которой отсутствовал бы русский корень, в частности, – литвинизм. Отсюда возникла необходимость манипуляции с самим понятием Белоруссии. Для этого был выбран подход с выработкой термина, который, во-первых, фонетически звучал бы более полонофильски (ближе к польскому Białoruś) и писался бы в противоречии с синтаксисом самого языка, во-вторых, в котором русский корень по звучанию как бы размывался в общем слове. Отсюда националисты особенно ревностно относятся к переводу Беларуси на иностранные языки с сохранением смысла – как Weissrusland, White Russia, Baltkrievija, – заменяя их на бессмысленное в данных языках Belarus, – в чём их охотно поддерживают западные правительства и СМИ.

Очевидно, что для самого белорусского государства и белорусских патриотов необходимо преодолевать конфликтогенное рассмотрение базовых именований своего Отечества, сохраняя все исторические названия Белой Руси и основанное на них правдивое историческое самосознание народа, устанавливающее его нерасторжимое единство с Русью Малой и Великой.

По материалам выступлении на научной конференции.

Куницкий Дмитрий Валерьевич, православный философ, Минск

Список использованных источников:

1. Зеленковский, И.Ф. Граф Михаил Муравьев-Виленский как один из первых истинных «белорусизаторов» Белой Руси // Аспект. – 2017. – №3. – С. 65-69.
2. Сомин, А.А., Полий, А.А. Беларусь vs. Белоруссия: структура одного лингвополитического конфликта в социальных медиа // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии. – Вып. 15 (22). – М.: Изд-во РГГУ, 2016. – С. 645-659.
3. 3.Ламанский, В.И. Белая Русь // Живая старина. –Вып. III. – Санкт-Петербург, 1891. – С. 245-250.
4. 4.Соловьёв, А.В. Великая, Малая и Белая Русь // Из истории русской культуры. – Т.2., № 1. – М, 2002.
5. 5.«Путешествие в Московию барона Майерберга» //Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете». – Кн. 4. – М, 1873.