Под конец 2024 г. ЕС и США ввели против России и Беларуси дополнительные санкции. Продолжается и наращивание военного потенциала НАТО на границах дух стран. На саммите Союзного государства в декабре были приняты решения по координации политики в сфере безопасности, которые позволят отрезвить потенциальных агрессоров. Однако давление Запада на Москву и Минск не ограничивается экономическими и военно-политическими мерами. Частью «гибридной войны» западных стран против России и Беларуси также являются гуманитарные инструменты влияния. В чем заключается их специфика, и что могут противопоставить усилиям Запада в этой сфере Россия и Беларусь, для «Евразия.Эксперт» прокомментировал кандидат исторических наук, генеральный директор АНО «Центр изучения перспектив интеграции» Сергей Рекеда.
Кандидат исторических наук, генеральный директор АНО «Центр изучения перспектив интеграции» Сергей Рекеда:
– Справедливо объединить экономические, политические и гуманитарные инструменты давления по постсоветскому пространству – западные страны работают комплексно. Причем, санкциями это все называть неправомерно с юридической точки зрения: они не одобрены ООН. Сейчас это односторонние незаконные инструменты давления на те страны, которые отклоняются от интересов, от курса западных стран. Поэтому то, что делает Запад, в том числе на постсоветском пространстве в отношении России и Беларуси – это, скорее, политический «гоп-стоп».
Если говорить о гуманитарных отношениях, то это отказ от взаимодействия, исключение из проектов, в том числе научных. Причем, не только своих – они давят также и на вполне нейтральные страны, чтобы те отказывались от сотрудничества. То есть, пытаются придать «токсичность» отношениям с Россией и Белоруссией. Если поговорить с учёными этих двух стран, вы услышите, что за последние два-три года произошла очень жёсткая политизация научного сотрудничества. Проекты – и образовательные, и научные – либо сворачиваются, либо до них допускаются только те люди, которые политически лояльны позиции Европейского союза, если это европейский проект, и США, если это американский проект.
С теми странами, которые более или менее демонстрируют лояльность западному курсу, совместные проекты, наоборот, поддерживаются. Через эти страны также могут поддерживаться российские и белорусские сторонники западной позиции. Таким образом, в некогда более-менее единое по условиям научное пространство стран СНГ или только стран Евразийского экономического союза вводятся условия для сегрегации, а это уже эрозия сотрудничества. Последние два-три года наши страны и научные сообщества существуют уже в разных условиях. Этот разрыв постепенно увеличивают, углубляют, чтобы сотрудничество между нашими странами тоже подорвать.
Инструменты продвижения западных интересов в гуманитарном поле остаются прежними. Один из ключевых – это СМИ, что включает создание и поддержку лояльных западным странам СМИ внутри стран СНГ, развитие своего иновещания. Кроме того, распространена раздача прямых грантов для формирования различных журналистских сообществ, лояльных западной позиции. Другой традиционный инструмент – это поддержка некоммерческого сектора, начиная с экологических и благотворительных организаций, и заканчивая исследовательскими НКО, которые продвигают западный политический нарратив в медийном поле.
Если мы говорим об академической сфере, то происходит вовлечение в научные исследования, которые строятся на мировоззренческой матрице (научные категории, структура, источники и так далее), сформированной не в странах постсоветского пространства, а в научных центрах европейских стран, Великобритании или США. Через эту совместную работу поднимается авторитет, продвигается популярность различных гуманитарных концептов, таких как гражданское общество, гендерная повестка, понятия демократии и свободы в том понимании, в котором это любят трактовать в западных странах. Это довольно глубинный инструмент продвижения внешних ценностей для постсоветского пространства.
Одна из особенностей гуманитарной политики, внешней политики в целом западных стран на постсоветском пространстве – для них это территория, куда они приходят с одной и той же повесткой. Показательны дискуссии вокруг законов об иноагентах. Тут мы даже выходим за пределы постсоветского пространства, учитывая ситуацию в Сербии. Но если посмотреть на постсоветское пространство, то, например, в Грузии это широко обсуждалось, в Молдавии тоже. И от страны к стране постсоветского пространства позиция западных стран не меняется – законов об иноагентах быть не должно, несмотря на то, что в западных странах они существуют.
С точки зрения Запада, должна продвигаться ЛГБТ*-повестка (движение ЛГБТ запрещено на территории России как экстремистское), даже в таких странах, где она абсолютно не находит никакой почвы – как, допустим, в Грузии, где позиции православной церкви чрезвычайно сильны. Гендерная повестка в Центральной Азии также не находит большого отклика на общественном уровне, но западные страны все равно ее продавливают, находят какие-то маргинальные сообщества, которым эта повестка может быть интересна, и поддерживают их. Но особой специфики с точки зрения гуманитарной повестки в Центральной Азии в сравнении с другими странами постсоветского пространства, на мой взгляд, нет. Хотя можно, безусловно, найти страновую специфику. Допустим, если взять Кыргызстан, то здесь работа даже в плоскости исследований идет больше через некоммерческие организации, потому что в стране работает довольно разветвленная система НКО.
Если мы говорим об академических обменах с западными странами, то здесь показательнее работа этих стран с Казахстаном, потому что сильнее выстроены институты, в том числе научные и образовательные. Поэтому здесь больше работы идет с учеными, в академической среде. Это в целом сообщество открытое, оно не может существовать изолированно, закрыто от сотрудничества с другими странами. Поэтому каким-то образом закрываться, ослаблять диалог и так далее – неэффективно, не продуктивно. Скорее, здесь нужно глубже изучить характер того диалога, который идет в гуманитарной и академической сфере между странами постсоветского пространства и странами Запада.
Если диалог идет на неравноправной основе, то получается, западные страны выступают как репродуктор, а постсоветские страны – как сторона, которая принимает, переводит и адаптирует у себя идеи, категории, методы. Но раз мы говорим, что нужно выстраивать диалог на равных, то сразу возникает вопрос: каким образом сделать его таким? Только через усиление собственного научно-технического пространства. Опять же, изолированно это сделать невозможно – только сообща, в рамках, например, того же Евразийского экономического союза.
Сейчас готовится к выходу совместная с коллегами из МГИМО научная статья, где мы подробно рассмотрели формы научного взаимодействия в рамках региональной интеграции. Стимулированием такого сотрудничества сейчас озабочены в разных уголках мира, потому что есть понимание, что суверенитет сегодня складывается в том числе из научной самостоятельности. А она включает широкий спектр составляющих, от наличия инфраструктуры уровня мегасайенс до инструментов по эффективному развитию человеческого капитала.
Эксперты и политические лидеры ЕАЭС об этом тоже говорят, обсуждают. Российский президент, например, говорил о так называемой «пятой свободе» Евразийского экономического союза – свободе знаний. В рамках упомянутой статьи мы концептуализировали это понятие – предложили свой взгляд на то, чем можно наполнить эту «пятую свободу». Формирование сильного научно-технического пространства в ЕАЭС в конечном итоге поможет достичь и ключевой цели объединения – создания конкурентоспособных экономик наших стран.
Беседовал Владимир Крапоткин
Настоящий экспертный комментарий подготовлен в рамках государственного задания Министерства науки и высшего образования Российской Федерации (тема № FZNF-2024-0010).
