Сегодня около 17 часов скончался выдающийся русский поэт, наш дорогой друг Дмитрий Сухарев (в миру Дмитрий Антонович Сахаров, академик РАЕН). 1 ноября ему исполнилось 94 года. В прошлом году он похоронил 66-летнего сына, а в начале ковидной эпопеи - 33-летнего внука.
Скорблю, и в качестве прощального венка публикую здесь свою апологию любимого стихотворца. Ибо славен он не только песней "Александра, Александра".
Вот мое вступительное слово к публикации давних стихов Дмитрия Антоныча в журнале "Новый мир" (№9, 2023 г.), а по ссылке - моё большое эссе о стихах поэта Д. Сухарева (2008), опубликованное в журналах и моей книге "Вино с печалью пополам".
"Читаю в подборке давних, но прежде не публиковавшихся стихов, строку «Посидим на своем подоконнике…» и вспоминаю не столь давнее: академик-биолог Дмитрий Антонович Сахаров (он же поэт Дмитрий Сухарев) рассказывает мне, моей дочери Анне и нашему общему другу Ирине Хвостовой об удивительном эффекте. В его квартире в Москве, где раньше жил поэт Юрий Левитанский, мы стоим на кухне, во всех горшках растет хрен. Кроме одного, женьшеня. Под его влиянием все листы у хренов приняли странную форму — иссеченных отростков. Антоныч говорит, что такое влияние отчасти описано и называется «горизонтальный дрейф генов». И добавляет: «...по подоконнику».
Об улыбке Антоныча, о его поэтичном и поэтическом юморе — широкодиапазонном и дальнобойном, от доброй улыбки до сарказма, от эроса до злободневной политики — можно пространное эссе сочинить.
Нахожу в нашей переписке января 2003 года его реплику, ну не чудо ли: «Про „метафизическое” (это слово очень любил Бродский) много раз пытался прочитать, разобраться наконец, но только больше запутался. Такое словцо если и применю, то только в пародийном контексте, наравне с „дискурсом” и другими тусовочными словечками околоредакционных дам. (Это всё не в упрёк вам и Бродскому, я верю, что для вас обоих „метафизика” что-то значит.)».
И это: «Открытием для меня стали цитируемые вами в паломническом оптинском очерке стихи юного Льва Николаевича, сразу объяснившие его раздражение на более удачливых поэтов».
Звучит сухаревская улыбчивая, ироническая лира и в «трактате» «Геном человека, или Чехов и Чухонцев» (2000) наряду с прочими «оттяжками»: «Чехов, он у нас из чехов, / А Чухонцев из чухны. / Этим двум народам честным / Мы по гроб теперь должны. // Эти два народа братских / Нам отдали в муках адских / Генофонд элитный свой. / А себя мозгов лишили — / Так геном опустошили...»
О стихотворце Сухареве, а также о его вкладе в отечественное «бардостроение», о популяризации им лучших образцов советской поэзии известно вроде бы широко. И неслучайно острословы тепло и сердечно, но и вдумчиво называют его «корифей и основоположник». Однако меня по-прежнему не покидает ощущение, что собственно поэтический феномен Дмитрия Сухарева осмыслен мало. Может быть, по причине того, что он вообще трудноописываем.
Я готов сызнова оглашать свои апологетические «сухаревские тезисы», повторять и твердить, что этот поэт являет нам весьма высокое мастерство: диковинки, даже задающие строчное краесогласие, так сказать, элементы искусства, не бросаются в глаза, упрятанные в теле стихотворения, а работают соборно, симфонически, не перетягивая на себя центр тяжести. Лучшие произведения Д. Сухарева, ныне находящегося на десятом десятке (!) земных лет, мне представляются неизменно притягательными, значительными, волнующими, таинственными.
Взять хотя бы его знаменитые, петые-перепетые стихи про «самолетик молодой» и «Куплю тебе платье...». В этих стихотворениях — космическое явление нежности. Прекрасная русская лирика, непревзойденная в кажущейся простоте; при виртуозной работе, а также стихийно, но и скрупулезно усвоенных русской классической поэтической традиции и просодий разных песенных источников. Мне весьма близок подход поэта Сухарева к версификации, определенный им словосочетанием «фанатики фонетики», поскольку и по моему разумению работа со звуком есть должная и, быть может, даже высшая ступень стихосложения.
А у кого еще столь много стихов о братьях наших меньших — зверье и птицах? Вы когда-нибудь слыхивали такое словцо — «берложица»? И я нет. А «Анятка»? Да это же стихи в домашний альбом и в детскую! Но именно поэтому они и становятся достоянием всех и каждого.
Восхитительно умение Сухарева совершать резкий интонационный переход, всякий раз неожиданный, а потому чрезвычайно действенный. В таких интуитивных, внезапных сменах курса прорывается к нам незаурядный композиторский дар автора.
Бардовским народом Дмитрий Антонович порой именуется Дант, что его образу и роли патриарха и гиганта мысли весьма соответствует. Так он скромно и пишет в логине своего адреса электронной почты — dant. На сайте sukharev.lib.ru перечислены 27 авторов, замеченных в создании поющихся опусов на стихи Д. Сухарева, а также приведен список песен общим числом 137. По количеству лидируют С. Никитин — 41, В. Берковский — 22, Ген. Гладков — 23. Хит десятилетий — конечно, песня «Александра» из фильма «Москва слезам не верит», музыка, написанная Сергеем Никитиным, на стихи Сухарева с другом Юрием Визбором.
Барды бардами, но авторским чтением Сухарев превосходит любое музыкантское исполнение. Поделюсь и таким наблюдением: если песенные сочинения Окуджавы и Высоцкого затруднительно читать на бумаге, в отрыве от мелодий, то сухаревские стихи как раз на бумаге прекрасно выглядят, здесь им не мешает ничто. Интересно, что сам автор благосклонен к сочиняющим мелодии на его стихи. Более того, иногда он даже подпевает музыкантам-доброхотам. Странно все же: сочинения Сухарева настолько гармонизированны, настолько укоренены в мелосе — фольклоре и иных музыкальных традициях (в том числе и классике), что представляются — в музыкальном смысле — исчерпывающе самодостаточными. Что, на мой взгляд, он и подтверждает своим чтением.
Меж прочих литературных предпочтений на особом счету у Д. Сухарева находятся поэты военного поколения, осмелюсь сказать, пушкинской традиции, в первую очередь Межиров, Самойлов, Левитанский. Особое отношение у Сухарева в ряду фронтовиков к Борису Слуцкому.
«Профиль Слуцкого наколот на седеющей груди», — гиперболически выдохнул наш современник, поэт Борис Рыжий, к сожалению, рано ушедший из жизни. Сдается мне, что поэт старшего поколения Дмитрий Сухарев, на протяжении многих лет устраивающий в Москве вечера памяти замечательных поэтов-фронтовиков, на которых читает и поет их стихи в сопровождении бардов, хотел бы тоже быть автором этих строк младшего коллеги. Поскольку не раз высказывал в стихах свое отношение к Слуцкому как к Учителю. На кончину Слуцкого Сухарев написал очень сильное сочинение. Вместе с ним и теми, кто стоял у гроба Бориса Абрамовича, мы словно выходим под затянутый тучами небосвод, исполненные трагического расставания: «Холодынь распробирает, дело зимнее, / Дело злое, похоронная страда. / А за тучами, наверно, небо синее, / Только кто ж его увидит и когда».
Мне однажды привелось в связи с писаниями поэта Сухарева вспомнить сухарики преподобного Серафима Саровского, коими чудотворец потчевал не только страждущих, приходивших к нему в лесную келию за духовным окормлением, но также зверей и птиц. Таковыми сухариками мне по-прежнему представляются стихи Дмитрия Антоновича Сухарева, коими он столь щедро нас наделяет. Нашему герою довелось прожить две трети ХХ века, и, слава Богу, он говорит нам, говорит с нами и в третьем тысячелетии от Р. Х.
