Трансильвания. https://commons.wikimedia.org/wiki/
Причины, ход и конкретные детали образования в середине XIX в. Румынии, возникшей в результате объединения Дунайских княжеств Валахии и Молдавии в 1859 г., в значительной степени продолжают оставаться загадкой. По справедливому замечанию известного сербского учёного Зорана Милошевича, о миссии Румынии в Европе и на Балканах «рассуждают на основании ложных фактов» (Милошевич 2023: 20).[1] Между тем, как полагает сербский учёный, главное геополитическое предназначение румынского государства с самого начала заключалось в географическом разделении православных восточных и южных славян и в конструировании путём социальной инженерии неороманской латинской идентичности у населения на территории к северу от нижнего Дуная, что было призвано ослабить и ликвидировать ранее существовавшие здесь славянские идентичности (Милошевич 2023: 20).[2]
Принципиально важным нюансом, многое объясняющим в процессе становления румынского государства, является то обстоятельство, что идеологический фундамент этого нового искусственного государственного образования готовился задолго до формального объединения Валахии и Молдавии в 1859 г. и провозглашения Румынии. Решающую роль в подготовке и распространении идеологической основы будущей Румынии сыграли ведущие представители Трансильванской (Ардяльской или Эрдельской) школы, которые, имея тесные контакты с Римом и Веной, обосновали и активно продвигали латинскую концепцию происхождения так называемых «румын» и так называемого «румынского» языка, а «все другие его компоненты, например, славянские, считали наносными и подлежащими ликвидации» (Гросул 2014: 76).[3] Показательно, что сам термин «Румыния» по отношению ко всему романизованному населению на левом берегу Дуная был, судя по всему, впервые применён близким к Трансильванской школе греческим историком Д. Филиппиде, который опубликовал в 1816 г. в Лейпциге «Историю Румынии» и «Географию Румынии» на греческом языке (Гросул 2014: 76).[4]
Поскольку Трансильванская (Ардяльская) школа была прямым продуктом разработанных в лоне римско-католической церкви социокультурных технологий и являлась составной частью глобального униатского проекта Рима, имеет смысл более подробно остановиться на деятельности ведущих представителей данной школы и на их роли в разработке и последующей реализации «румынского проекта».
Малоизвестной, но исключительно важной составной частью и продолжением глобального «униатского проекта» в Центральной и Юго-Восточной Европе к югу от Карпат в конце XVII в. стало присоединение к церковной унии православного духовенства Трансильвании, состоявшееся в 1698 г. и подтвержденное синодом местных епископов в сентябре 1700 года. В высшей степени показательно то обстоятельство, что заключение и окончательное оформление церковной унии в Трансильвании имело место сразу после её завоевания Габсбургами и включения в состав Австрийской империи в 1687 году.
Карта Австрии XIX века. https://darminaopel.ru/full_img/karta-avstrii-19-vek/15
С утверждением униатской церкви в Трансильвании местные православные романоязычные влахи сразу стали объектом активной и целенаправленной этноконфессиональной инженерии как со стороны австрийских властей, так и со стороны поддерживаемой ими римско-католической церкви. Подобно ситуации в Западной и Юго-Западной Руси, утверждение унии в Трансильвании предсказуемым образом совпало с массовым приходом сюда иезуитов, сразу начавших энергичную борьбу с местным православием, традиционно находившимся под преимущественным влиянием Сербской Православной церкви.
В рамках униатской церкви и под непосредственным интеллектуальным влиянием иезуитов в Трансильвании в течение XVIII в. постепенно сформировалось влиятельное национально-культурное движение, вскоре получившее название «Трансильванская (Ардяльская) школа». Характерно, что ведущие представители и идеологи Трансильванской (Ардяльской) школы получали образование непосредственно в иезуитских школах на территории австрийской Трансильвании или в университетах Рима и Вены;[5] при этом членами Трансильванской школы становились в основном выходцы из числа местного греко-католического духовенства (Romocea 2011: 112).[6]
Символичной в этой связи является фигура одного из основоположников современной румынской историографии Георгия Синкая, труды которого, охватывавшие период с эпохи античной Дакии первых веков нашей эры до 1804 г., были весьма популярны среди просвещённых кругов Трансильвании, Валахии и Молдавии в XIX веке. По сведениям работавшего в России болгарского историка С.Н. Палаузова, Синкай, «поступив в василианский орден, провёл пять лет в Риме (1774-1779), где был секретарём пропаганды. Возвратившись в Трансильванию, он двенадцать лет был директором униатских училищ. Более всего его занимал тёмный вопрос о происхождении волохов… Труд свой Синкай начал ещё в Риме, где имел случай пользоваться не всем доступными материалами Ватикана» (Параузов 1859: 4).[7] Один из основоположников современной румынской историографии был, таким образом, видным представителем Трансильванской школы, членом униатского ордена василиан, а также высокопоставленным и доверенным сотрудником римской курии, занимавшимся вопросами пропаганды, что само по себе является весьма красноречивой характеристикой.
Ведущие представители Трансильванской школы особое внимание уделили сложному и неоднозначному вопросу об этническом происхождении романоязычного населения Трансильвании и Валахии, отстаивая точку зрения о том, что местные романоязычные влахи являются прямыми потомками римских колонистов, прибывших в Дакию сразу после её завоевания римским императором Траяном в начале II в. нашей эры. Если «современные греки обращались к эпохе Древней Греции, то современные румыны взывали к Римской империи как к месту своего происхождения» (The Oxford History of Historical Writing 2011: 352).[8] На тесную генетическую связь с Римом был призван указывать и активно продвигаемый представителями Трансильванской школы термин «Румыния» и новоизобретенный этноним «румыны».
Впрочем, по мнению ряда авторитетных ученых, степень чистоты латинского происхождения романоязычного населения Трансильвании, Валахии и Молдавии при этом явно и зачастую сознательно преувеличивалась, чтобы подчеркнуть исключительно латинские корни румын, их принадлежность к западноевропейской цивилизации и их принципиальные цивилизационные отличия от соседних славянских народов (Cornis-Pope 2004: 255).[9]
Однако приоритет представителей Трансильванской школы установился далеко не сразу. Так, в противовес концепции исключительно римского и латинского происхождения романоязычного населения Трансильвании, Валахии и Молдавии в начале XIX в. в Дунайских княжествах была длительное время сильна традиция подчёркивать важную роль автохтонных дакийских племён в формировании населения Валахии и Молдавии. Данной точки зрения, в частности, придерживался авторитетный церковный историк Н. Рямничану (The Oxford History of Historical Writing 2011: 352).[10] Однако в итоге в силу различных причин, прежде всего в силу колоссальной поддержки «латинского проекта» со стороны католической церкви и властей западноевропейских государств, восторжествовала именно латинская концепция представителей Трансильванской школы, имевшая явную политическую подоплёку.
Данные концепции и идеологемы предопределили системную и последовательную борьбу представителей Трансильванской школы с обширным славянским наследием в традиционной культуре населения Валахии и Молдавии. В полной мере борьба со славянским культурным наследием развернулась уже после объединения Дунайских княжеств и образования Румынии. По сути дела, речь шла о жёстком и целенаправленном переформатировании культурного кода местного православного населения с целью привития ему новой и совершенно искусственной неороманской идентичности. Данный процесс наиболее ярко проявился в области культурно-языковой и церковной политики, проводившейся румынскими властями.
В частности, объектом системных преследований и дискриминации стал церковнославянский язык, традиционно являвшийся официальным языком местной православной церкви и администрации. Как отмечал известный историк В. Гросул, в Молдавии и Валахии «языком богослужения был церковно-славянский, исполнявший также функции официального языка, прежде всего языка господарской канцелярии и обучения. Был он также языком международного общения, поскольку им пользовались не только в этих княжествах, но и в Болгарии, Сербии, Московском и других русских княжествах, а также в Великом княжестве Литовском…» (Гросул 2014: 16).[11]
Показательно в этой связи, что в отличие от православной церкви в Валахии и Молдавии, которая использовала церковнославянский язык вплоть до 1863 года, униатская церковь в Трансильвании с самого начала отказалась от традиционного для православных валахов церковнославянского языка и стала использовать в качестве своего официального языка местные романские диалекты. Более того, в 1761 г. епископ П. Арон, глава униатской церкви в Трансильвании, при поддержке австрийских властей поспешил перевести Библию на диалект местного романоязычного населения.
Стремление к повсеместному насаждению латинского начала и к вытеснению славянского культурного наследия выразилось в изгнании из формируемой литературной нормы многочисленных славянизмов, в насаждении неологизмов из французского и итальянского языков, а также в ускоренном переводе создаваемого в то время румынского литературного языка на латиницу. Переход на латинскую графику, созданную по французскому и итальянскому образцам, был призван заменить использование традиционного средневекового кириллического алфавита, доминировавшего в Валахии и в Молдавии в средние века. При этом в Молдавии кириллица господствовала «целых пять веков…. Церковно-славянский язык был официальным и являлся языком господарской канцелярии, обучения и богослужения» (Гросул 2014: 145).[12]
Именно представители Трансильванской (Ардяльской) школы активно культивировали, продвигали и пропагандировали такие понятия, как «румыны» и «румынский язык», выступая носителями «общерумынской национальной идеи» и, по сути, насаждая новую систему ценностей и идентичность романоязычному населению Трансильвании, Валахии и Молдавии, которое в то время румынами себя отнюдь не осознавало (Гросул 2014: 53).[13]
Особое сопротивление насаждение латиницы встретило именно в Молдавии. По словам В. Гросула, «в Молдавии замена кириллического алфавита латинским встретила оппозицию многочисленной группы преподавателей и других интеллектуалов. Многие из них настаивали на сохранении кириллического алфавита как инструмента образования, поскольку он даст выпускникам школ возможность знакомиться с культурным наследием… Меньшинство, которое поддержало полную замену кириллического алфавита латинским, поддержанное официальными властями, беря пример с Валахии, вышло победителем» (Гросул 2014: 154).[14] Бесцеремонное навязывание румынскими властями латиницы вопреки мнению большинства населения Молдавии стало одной из важных причин активизации антирумынского молдавского движения в 1860-е годы.
В 1820-е годы с началом процесса национального возрождения в Дунайских княжествах именно воспитанники Трансильванской (Ардяльской) школы из тогдашней Австрийской империи выступили в роли энергичных культуртрегеров, распространяя свою идеологию среди населения Валахии и Молдавии. По словам В. Гросула, «фактором, повлиявшим на сближение княжеств, стала деятельность и в Молдавии, и в Валахии выходцев из Трансильвании, испытавших сильнейшее идеологическое влияние Ардяльской школы. Представители романизированного населения Австрийской империи в большинстве своём считали себя румынами и среди них зародилась идея о единой румынской нации. Из Австрии в Дунайские княжества переехали крупнейшие просветители Валахии и Молдавии – Г. Лазэр, Г. Асаки, И. Костя, И. Манфи, В. Фабиан, В. Поп… Как писал румынский журналист К. Бакалбаша, «повсюду был учителем арделян… Он зажёг румынский факел и никакой другой факел его не мог затмить» (Гросул 2014: 76).[15] Наибольшую интеллектуальную поддержку и опору своим амбициозным политическим устремлениям молодой румынский национализм нашел в трудах историка Н. Йорги, который «предоставил румынскому национализму обоснование исторического континуитета и культурного единства, сформулировав новую этнополитическую и историческую легитимность» (Oxford History of Historical Writing 2011: 352).[16]
Колоссальное влияние представители Трансильванской школы оказали и на развитие культуры, в особенности литературы в Дунайских княжествах. Так, основы современного румынского литературного процесса были положены представителем Трансильванской школы Т. Майореску, считающегося «организатором и реформатором румынской культурной жизни» (Cornis-Pope 2004: 255).[17] Выходцы из Трансильванской школы стали, таким образом, «крестными отцами» формировавшейся в XIX веке модерной румынской культуры.
Примечательно, что власти Австро-Венгрии активно поддерживали экспансию униатства и католичества и в преимущественно православную Буковину, населенную в основном православными русинами и влахами. По свидетельству русского консула в столице Буковины г. Черновцы С.М. Горяинова, занимавшего этот пост с 1891 по 1896 гг., именно в это время там «развилась усиленная пропаганда католическая и униатская» (Горяинов 1916: 671).[18] Отмечая наплыв в православную Буковину иезуитов, С.М. Горяинов отмечал, что «иезуиты… содержали в городе несколько благотворительных учреждений в виде приютов для детей и немощных и стремились проникнуть в воспитание молодых девушек. Так как все иезуиты были польского происхождения, то очевидно, что ими одновременно с религиозной пропагандой велась и национальная» (Горяинов 1916: 671).[19]
Столь массированное воздействие католической и униатской пропаганды на местное население Буковины имело серьезные последствия. Так, С.М. Горяинов констатировал, что если старое поколение помещиков-румын, составлявших местную православную румынскую интеллигенцию, в целом с симпатией и интересом относилось к России, то молодое поколение румынской интеллигенции «было проникнуто иными взглядами… и отвернулось от всего, что почитали его отцы» (Горяинов 1916: 680).[20]
Традиционалистски настроенные общественные и культурные деятели Валахии и особенно Молдавии пытались противостоять агрессивной и разрушительной культурной политике представителей Трансильванской школы, прежде всего, в языковой и литературной области. Так, в Молдавском княжестве «имелись значительные силы, как светские, так и духовные, выступавшие против смены традиционного молдавского алфавита. Активно выступал против смены алфавита крупный румынский церковный деятель, епископ Романский Мельхиседек, бывший в 1861 году министром исповеданий и просвещения… Мельхиседек считал, что кириллица лучше обслуживает родной язык, нежели латиница, и был в этом не одинок… Говоря о кириллическом алфавите, он подчёркивал, что этот алфавит составляет «дорогое историческое наследие наших предков, которые преобразовали его и на нём провозглашали истины церкви и любовь к отечеству. Поэтому мы должны хранить его, так как на нём воспитывались» (Гросул 2014: 53).[21]
Специалист в области местных романских диалектов Я. Гинкулов отмечал в 1840 г., что «вообще латинская азбука для валахо-молдавского языка несравненно беднее славянской…» (Гросул 2014: 53).[22] После избрания господарём Дунайских княжеств А. Кузы, при котором насаждение латиницы усилилось, «один из главных идеологов антиунионистов Н. Истрати удалился в своё имение… Последней его работой стала сатира по поводу искусственного языка, употреблявшегося в определённых социальных кругах» (Гросул 2014: 145).[23] Что касается входившей в состав Российской империи Бессарабии, избавленной от массового нашествия амбициозных культуртрегеров из Трансильванской школы, то румынофильское направление в ней «вплоть до 1917 года было слабым» (Гросул 2014: 58).[24]
Тем не менее, доминирующей общественной и интеллектуальной силой, определявшей идеологический формат объединения Дунайских княжеств и вектор последующего развития румынского государства стали именно те установки, которые были выработаны и сформулированы представителями Трансильванской (Ардяльской) школы и которые поддерживались европейскими странами и всей мощью католической церкви. Данный любопытный «прецедент социальной инженерии, к сожалению, остаётся недостаточно изученным, из него не извлекли уроки; проект дальнейшей румынизации продолжает развиваться и уничтожать, прежде всего, сербов, но также болгар и молдаван» (Милошевич 2023: 23).[25]
Продолжение следует…
[1] Милошевич З. Геополитическое значение Румынии // Милошевич З. Геополитика. Взгляд с Балкан. Часть 1. Санкт-Петербург – Москва – Минск – Белград, 2023. С. 20.
[2] Там же.
[3] Гросул В. Молдавское движение до и после образования Румынии (1821-1866 гг.). Кишинёв, 2014. С. 76.
[4] Там же.
[5] Сornis-Pope M., Neubauer J. History of the Literary Cultures of East-Central Europe: Junctures and Disjunctures in the 19th and 20th Centuries. Volume 2. John Benjamins Publishing, 2004. P. 255.
[6] Romocea C. Church and State: Religious Nationalism and State Identification in Post-Communist Romania. Bloomsbury Publishing, 2011. P. 112.
[7] Палаузов С.Н. Румынские господарства Валахия и Молдавия в историко-политическом отношении. Санкт-Петербург: В типографии И.И. Глазунова, 1859. С. 4.
[8] The Oxford History of Historical Writing. Volume 4, 1800-1945. Editors: D.R. Woolf, A. Feldherr and G. Hardy. Oxford: Oxford University Press, 2011. P. 352.
[9] См. Сornis-Pope M., Neubauer J. History of the Literary Cultures of East-Central Europe: Junctures and Disjunctures in the 19th and 20th Centuries. Volume 2. John Benjamins Publishing, 2004. P. 255.
[10] The Oxford History of Historical Writing. Volume 4, 1800-1945. Editors: D.R. Woolf, A. Feldherr and G. Hardy. Oxford: Oxford University Press, 2011. P. 352.
[11] Гросул В. Молдавское движение до и после образования Румынии (1821-1866 гг.). Кишинёв, 2014. С. 16.
[12] Там же. С. 145.
[13] Там же. С. 53.
[14] Там же. С. 154.
[15] Там же. С. 76.
[16] Oxford History of Historical Writing. Volume 4, 1800-1945. Editors: D.R. Woolf, A. Feldherr and G. Hardy. Oxford: Oxford University Press, 2011. P. 352.
[17] Сornis-Pope M., Neubauer J. History of the Literary Cultures of East-Central Europe: Junctures and Disjunctures in the 19th and 20th Centuries. Volume 2. John Benjamins Publishing, 2004. P. 255.
[18] Горяинов С.М. Воспоминания русского консула в Буковине // Исторический вестник. 1916. № 12. С. 671.
[19] Там же.
[20] Там же. С. 680.
[21] Гросул В. Молдавское движение до и после образования Румынии (1821-1866 гг.). Кишинёв, 2014. С. 53.
[22] Там же.
[23] Там же. С.145.
[24] Там же. С.58.
[25] Милошевич З. Геополитическое значение Румынии // Милошевич З. Геополитика. Взгляд с Балкан. Часть 1. Санкт-Петербург – Москва – Минск – Белград, 2023. С. 23.
