Пятилетний Вовка с самого утра нетерпеливо поглядывал в окно и чего-то ждал. В общем дворе их четырёхквартирного жактовского дома возвышался длинный сарай, большой погреб и небольшая лужайка, на которой он любил играть с соседскими мальчишками.
– Что, дядю Диму, наверно, ждёшь? – услышал он мамин голос за спиной. – Если поедешь, купи хлеба, сейчас дам тебе деньги.
Вовка обернулся. На самом деле мама Оля была ему родной тётей, но он, сколько себя помнил, всегда звал её мамой. Он, конечно, знал, что его настоящую маму зовут Таня, но всегда в таком случае объяснял себе и другим, что у него две мамы: мама Оля и мама Таня. Его ещё иногда навещала бабушка, которая жила на другом краю города, и они с мамой ездили к ней в гости.
Был у него и отец, тот был военным и служил очень далеко, на Дальнем Востоке. Он присылал деньги, чтобы свояченица смотрела за его сыном, и раз в год приезжал в отпуск навестить Вовку и взять в поездку на свидание к матери. Поэтому мама Оля не работала. Но Вовка этого не знал, хотя слышал, что её муж умер молодым, еще до войны.
Последнее путешествие с папой было совсем недавно, в прошлом месяце. Они долго ехали сначала на поезде до города Иваново, потом на машине, пока не приехали к большому, огороженному забором с колючей проволокой лагерю, как его называл отец, где и увиделся в комнате, куда их привел человек в военной форме, с мамой Таней. Она долго обнимала его, гладила по голове и говорила, какой большой он вырос. А он рассказывал ей, что видел в дороге из окна поезда. На прощанье она подарила ему сшитого из разноцветных лоскутков клоуна, которого назвала Пепкой. А отцу сказала, что сейчас в связи с изменениями в Москве её дело пересматривается и её скоро могут освободить.
Тут Вовка увидел, что в пристроенном к сараю гараже открылась дверь, и оттуда затарахтел двигатель. Он быстро обулся и выскочил во двор. Из гаража уже выехала машина дяди Димы.
На самом деле это была трёхколесная мотоколяска с открытым верхом и ручным управлением для инвалидов, в которой кроме места для водителя было ещё одно сидение, на что и рассчитывал каждый раз Вовка. Называл её владелец почему-то «Циклопом», возможно из-за одной передней фары, как у мотоцикла.
У дяди Димы, точнее, Дмитрия Ивановича, ноги были. Но они безжизненно висели у него в брюках и он их совсем не чувствовал. Мама Оля говорила, что на войне осколок задел ему в позвоночник и перебил какой-то нерв, и теперь он не может ходить. Из-за этого он иногда ложился в госпиталь. Передвигался дядя Дима по двору и дому на костылях, с трудом и очень медленно, поэтому если отправлялся по каким-нибудь делам в город, куда заказывала его жена тетя Вера, то иногда брал себе в помощники Вовку.
Увидев мальчика, дядя Дима жестом руки позвал его к себе.
– Поедем сегодня на рынок, помоги открыть ворота.
Вовка побежал раскрывать деревянные ворота, возле которых уже стояла тётя Вера, дородная высокая женщина, не лишенная, между прочим, других достоинств. Она уже сняла запор, и Вовка только помог открыть одну из створок. Мимо проехала коляска дяди Димы и остановилась на улице.
Вовка уже собрался впрыгнуть в открытую дверцу, как услышал голос мамы:
– Вот деньги на хлеб. И сдачу взять не забудь. У меня сегодня мелочи нету.
Быстро подбежав к калитке, он схватил протянутые бумажки с продовольственной сеткой и стремглав вернулся к машине, где забрался на сиденье рядом с дядей Димой. Обернувшись увидел, что у ворот стоят тётя Вера и мама Оля и машут им руками.
Мотоколяска медленно тронулась с места и двинулась по проезжей части в направлении к центру города, распугав звуком мотоциклетного мотора гуляющих на улице кур. Вовка посмотрел на дядю Диму. В этот раз он был в синем пиджаке, на котором было прикреплено несколько орденов и медалей. Фуражка такого же цвета была на его голове. Вовка и раньше, на день Победы, видел его с наградами, с которыми уже был знаком, потому что такие были и у отца.
– Сегодня у меня праздник, – заметив его взгляд, сказал дядя Дима. – В этот день десять лет назад мы победили на Курской дуге, где меня и подцепило.
Что такое Курская дуга, Вовка не знал, но спросил:
– И Сталин был с вами?
– Где был Сталин тогда, я не знаю, но то, что он сейчас в аду, это точно, – произнёс вдруг дядя Дима.
Вовка вспомнил мартовский день этого года, когда прибежавшая с улицы с наполовину расплесканным ведром воды мама Оля изменившимся голосом сообщила: «Умер Сталин, у колодца бабы плачут».
Вовка, знавший что такое ад, потому что мама и бабушка водили его в церковь, рассказывали про Бога и втайне от отца даже крестили, спросил:
– И что, Сталин теперь горячую сковородку лижет, а черти его в печи жарят, да?
Дядя Дима повернул голову в сторону Вовки, усмехнулся и произнёс как бы в сторону:
– В раю ему ещё худшее было бы наказание. Спасается он в преисподней от праведных душ, убиенных им и замученных.
– А Витька говорил, что во всем виноват Берия, – произнес Вовка, уже умевший читать, и потому с удовольствием листавший книжки, которые приносил студент Виктор, живший у мамы Оли на квартире.
Он помнил журнал «Огонёк» с портретами товарища Сталина в черной рамке и фотографии с исчёркнутыми чернилами Витькой лицами английского шпиона Берии, арестованного этим летом. Сейчас Витька после летней практики уехал домой на каникулы.
– И Берия был вместе с ним. Одного они поля ягоды. И мамку твою они ни за что посадили. Не посмотрели, что у тебя папка воевал, – не отрываясь от обязанностей водителя, произнес дядя Дима.
Мотоколяска медленно и как-то неохотно ехала по булыжной мостовой в сторону центральной площади. Позади остался клуб железнодорожников, слева пробежала лентой кирпичная ограда бывшего городского фруктового сада. По пути их уже обогнали две «Победы» и грузовое такси, курсировавшее между вокзалом и госпиталем. Оно тормозило на остановках и забирало к себе в кузов пассажиров, которые поднимались по лесенке и садились на лавки, установленные вдоль бортов. Вовка любил кататься, но это случалось редко. Вот и теперь он с интересом разглядывал дома, мимо которых они проезжали.
Сказанное дядей Димой как-то не умещалось в его голове. Мама Оля всегда с почтением говорила про товарища Сталина, и даже вытирала слезы, когда он умер. Правда, отец как-то говорил ей, что когда он служил в Сибири, ими командовал будущий маршал Блюхер, которого потом расстрелял Сталин. На что она ему, перекрестившись, сказала, чтобы тот молчал.
– А кто теперь вместо Сталина? – повернувшись в сторону водителя, произнёс Вовка, слышавший разговоры взрослых.
– Найдётся кому новый хомут на нас одеть, – проворчал дядя Дима.
Возле завода «Вихрь революции» он повернул влево, и они покатили по центральной улице, сначала мимо Дома культуры и педагогического института, где учился Витька, потом выехали прямо на городскую площадь. Там стояло красивое здание горкома, как его все называли. Проехали мимо торговых рядов, возвышавшихся длинной колоннадой на площади. Они наполовину были без крыши, сгоревшей во время войны, но в уцелевшей части бойко шла торговля, работали магазины.
– Заедем сюда на обратном пути. Сейчас мне нужно на сенной рынок, – заметил Дмитрий Иванович.
Он проехал мимо одного из городских озёр и повернул прямо к воротам расположенного на Набережной улице торгового места, где сгрудились подводы и пара грузовиков с тюками сена, ржаными и овсяными снопами, вокруг них прямо на земле лежали охапки соломы. Посреди всего этого скопища колес и сухого разнотравья возвышался навес, внутрь которого на помост заезжали машины и телеги с сеном. Под ним, в земле, располагались весы. Весовщик сидел рядом, в небольшом коридорчике за застеклённой рамой и записывал что-то в свою тетрадку. Вовку, которого послали узнать: сколько стоит сено и пригласить продавца к машине дяди Димы, это заинтересовало больше всего. И он долго наблюдал, как происходило взвешивание, пока не услышал сзади окрик:
– Вова, где ты там? Иди сюда.
Вовка знал, что сено нужно для тёти Вериной козы, которая жила в сарае. Впрочем, у них с мамой тоже была коза Майка, и Вовка с ней дружил. У неё были большие рога, но она не бодалась.
Пришедший с тюком сена на спине мужчина в телогрейке о чем-то долго разговаривал с дядей Димой, но, видимо, они в цене не сошлись и он послал Вовку привести ещё одного продавца, на которого указал пальцем. Вовка побежал исполнять указание. С ним дядя Дима договорился быстро, и пока мужчины привязывали сено веревкой, что достал из под сиденья дядя Дима, к заднику мотоколяски, прямо на откинутый брезентовый верх, которым накрывалась кабина зимой и во время дождя, Вовка еще раз сходил посмотреть на работу весов.
– Ну что, понял, как механизм работает, – спросил дядя Дима, когда тот вернулся, на что Вовка отрицательно помотал головой. – Подрастёшь, пойдёшь в школу, узнаешь. Это тебе не крестом себя осенять. Садись быстро в машину, поедем за хлебом.
Вовка почти забыл, что нужно купить ещё и хлеба. Они снова подъехали к торговым рядам, где водитель затормозил и остановился.
– Дядя Дима, а что такое сдача? – вспомнил Вовка слова мамы Оли.
– Сдача? – задумался на минуту Дмитрий Иванович. – Это когда вместо Москвы немцы получили по носу под Берлином, – и тут же улыбнулся и подмигнул Вовке. – Сдачу в магазине тебе так дадут. Только не забудь напомнить.
Уже глядя вслед уходящему Вовке, он достал папиросы и закурил. Затем подозвал слоняющегося по площади неряшливо одетого человека.
Вовка этого уже не видел. Поднявшись по ступеням наверх к железной двери, над которой висела вывеска «Хлеб», он зашёл внутрь. Небольшое помещение хлебной лавки освещалось одним окном, чуть дальше стоял деревянный прилавок со встроенным в него длинным ножом для резки хлеба. У прилавка толпились несколько женщин. Продавщица в белом, но уже испачканном халате бойко принимала рубли и мелочь, не забывая при этом отпускать шутки по разному поводу
Вовка стал с краю, потому что уже не первый раз покупал в магазине. За ним никто очереди не занял, и он стал разглядывать надписи и развешанные на стене плакаты.
– Не курить! – прочитал он вслух.
Второе заинтересовало его больше, там на листе бумаги была изображена колхозница с большим караваем в руках, а внизу стояла подпись «Будешь трудиться – хлеб народится!» Следующий, где старуха в черном платке тащила за собой пионера в церковь, сообщал: «Религия яд – береги ребят».
Он хотел рассмотреть подробно еще один красивый плакат, где красовалась физкультурница, делающая утреннюю зарядку, с призывом «Будь готов к труду и обороне!», но тут его окликнула продавщица:
– Мальчик, что будем брать?
Вовка обернулся и увидел, что людей у прилавка уже не было, кроме одной женщины, которая разговаривала с продавщицей. Она почему-то странно выговаривала букву «р», и та получалась похожей на «г», совсем как у другой маминой знакомой из соседнего дома, тёти Розы, когда та звала обедать своего сына, игравшего с Вовкой во дворе: «Аркадий, иди пюре кушать».
Вовка протянул вынутые из кармана мятые рубли, едва дотягиваясь до края прилавка, и сказал то, что заказала ему мама Оля перед поездкой:
– Хлеба черного и белого.
Стоявшая рядом женщина помогла ему положить буханку и булку в авоську.
Получив её в руки, Вовка уже собрался уходить, как продавщица снова его окликнула:
– Сдачу возьми, – протянув в подставленную ладошку несколько монет.
Вовка ещё не умел считать, хотя все цифры уже знал. Теперь он окончательно понял, что сдача это тоже деньги. Он уже хотел выйти из магазина, как его остановил голос той же покупательницы.
– Мальчик, я тебя провожу к папе. Я видела как вы приехали.
Она взяла Вовку за руку и повела прямо к машине дяди Димы. По дороге спросила:
– И кто же тебя научил читать?
– Мама, – ответил Вовка.
– Хорошая у тебя мама… – она после этого почему-то сразу замолчала.
Уже подходя к коляске, он успел заметить, что дядя Дима с кем-то разговаривал, а затем, увидев приближающегося Вовку, что-то торопливо спрятал во внутренний карман пиджака.
– Вот привела вашего сына, – сказала женщина дяде Диме. – Очень умный и хороший мальчик. Такой маленький, а уже родителям помогает, и читает хорошо. Его обязательно дальше учить надо.
Вовка только хотел сказать, что это не его папа, но дядя Дима поблагодарил женщину и стал заводить мотор.
В ответ посторонняя тетя что-то поискала в своей сумке, вынула свежий, еще не твердый бублик, улыбнулась и протянула его Вовке.
– Это на дорогу. Кушай на здоровье.
Вовка сказал «Спасибо» и стал жевать вкусно пахнущую баранку.
Дядя Дима почему-то нахмурился и за обратный путь так и не произнёс ни одного слова. Его изящные тонкие пальцы крепко держали руль, а вытянутое, с запавшими скулами и тонким прямым носом лицо все время было обращено на дорогу. Глядя сбоку на него Вовка вспомнил слова мамы, что Дмитрий в молодости был красив, работал часовым мастером и Вера не зря вышла за него замуж.
Только в конце пути, уже остановившись напротив ворот, дядя Дима повернулся к Вовке и произнес:
– Вот и приехали. Сходи, позови мою Веру.
Дома Вовка с увлечением рассказал маме Оле обо всем, что он видел и о чем разговаривал с дядей Димой. Мама почему-то тоже нахмурилась и вслух произнесла:
– Ох, договорится Дмитрий на свою голову, – затем, как бы про себя, добавила. – Жаль, не будет у них с Верой детей.
А вечером прибежала сама тетя Вера с испуганным и заплаканным лицом.
– Ольга, опять Митя напился, буянит. Когда он успел купить? Уж не Вову ли за водкой посылал? – она вопросительно посмотрела на мальчика.
– Да ты что, ребенку не дадут. Скорее всего, сам кого-то попросил, – заслоняя собой Вовку, сказала мама Оля. – Он бы мне рассказал.
Затем она усадила тётю Веру за стол, и они долго о чем-то беседовали между собой. Тётя Вера утирала руками слёзы и говорила, что пьяный Митя всякий раз машет и угрожает ей костылем, даже пару раз доставал её. Не может сам дойти до кровати, падает на пол и засыпает, и она его сонного затаскивает на кровать.
Вовка все это слышал и очень переживал и за дядю Диму, и за тётю Веру.
Все последующие дни он напрасно ожидал очередной поездки. Сосед во дворе не появлялся и на гараже неподвижно висел большой замок.
На вопрос, почему дядя Дима больше не ездит, мама ответила:
– А Вера больше никуда не пускает, спрятала ключи, – затем продолжила. – Что ему ещё надо? Вот и машину дали, другие на самодельных тележках ездят, пенсия хорошая, жена не бросила…
Затем всё же горестно заметила:
– Да что это за жизнь с калекой. Вера не живет, а мучается.
Через несколько дней Вовка играл во дворе в войну с соседскими мальчиками. Первый, Петя, был ровесником, жившим на противоположной стороне улицы. Второй, Аркадий, из соседнего дома, которого между собой все звали Аркашкой, был старше их на два года, поэтому всегда назначал себя партизаном. А Вовке с Петькой доставалась роль немцев и они должны были за ним охотиться. Наставив деревянные палки, изображавшие винтовки, долго искали его, пока не нашли спрятавшимся под крыльцом, где хранился уголь.
– Бах-бах, – сказал Вовка, изображая выстрелы. – Ты убит.
– Партизана нельзя убивать, его нужно взять в плен, – сказал Аркашка, – потом допросить.
Вовка уставился на него, не понимая, что дальше делать.
Аркашка и тут ему помог:
– Спрашивай у меня документы, – наставил он его.
Петька стоял рядом и молчал. Он в этом тоже ничего не понимал.
– Документы, – неохотно протянул Вовка.
– Сейчас достану, – заявил Аркашка и полез во внутренний карман своей курточки.
Вовка внимательно наблюдал за его рукой, заранее задаваясь вопросом, что ему дальше с этой бумагой делать?
Но Аркашка вдруг вынул из-за пазухи деревянный пистолет и наставив на Вовку и Петьку изобразил языком выстрелы.
– Всё, вы убиты. Партизаны не сдаются, – заявил он пацанам. – Будем играть сначала.
Но Вовке почему-то больше не захотелось играть. Он почувствовал себя обманутым, повернулся и вышел на улицу.
Выйдя за калитку услышал знакомый голос. На скамейке возле своей части дома сидел дядя Дима, приставив рядом костыли. Он был в одной рубашке, без пиджака и в домашних шароварах. Вовка подбежал и сел рядом.
– Ну, как дела, сын полка? – похлопал его по плечу сосед.
– Хорошо, – ответил Вовка. Мама Таня письмо прислала, скоро её выпустят. И папка собирается приехать. Насовсем.
– Значит заберут тебя отсюда, не увидимся больше.
– А я от мамы Оли не уйду.
Дядя Дима усмехнулся, затем, как бы обращаясь к невидимому собеседнику, произнес:
– И я вот собираюсь отсюда удалиться. Не хочу никого обременять.
– Что, опять в госпиталь?
– Почти угадал, – загадочно произнес Дмитрий Иванович.
– А туда поедете на своей машине?
– Это чудо там никому не нужно. Другие автомобили будут.
Он придвинул к себе костыли, приподнялся, опершись на них, и протянув напоследок руку Вовке, медленно стал двигаться к своему крыльцу.
В сентябре, когда приехал Витя и заселился в свою комнату, мама, как-то зайдя от соседей домой, сказала:
– Всё. Больше дяди Димы ты не увидишь. Забрали его... в дом инвалидов. Сам написал заявление. Вера машину будет сдавать в собес.
Услышавший это Витя отозвался из-за двери:
– Сплавила, значит, Вера Матвеевна мужа. И кто же теперь вам часы будет ремонтировать?
Заметив взгрустнувшего Вовку, мама ласково прижала его к себе и спокойно ответила Вите:
– Там ему лучше будет, и Вера, может, для себя поживет. Она ещё не старая. А часовщиков сейчас много.
Затем, обращаясь к Вовке, добавила:
– И ездить мы с тобой будем. На улицах теперь новые автобусы. Завтра поедем вместе в город.
Вовка промолчал. Ему было жалко дядю Диму и грустно, что никогда его не увидит. Он долго гулял в тот день во дворе и хотел посмотреть как этот «собес» будет забирать дяди Димину машину. Но так и не дождался, потому что его позвала мама, которая вышла из дома загнать в сарай и подоить козу, только что пришедшую из стада. Вовка попридержал за рога Майку, чтобы она не двигалась, пока её доили, и затем они вместе пошли в дом.
Уже ложась в постель после выпитого стакана парного молока с хлебом, Вовка представил себе как он со всеми вместе будет ехать в автобусе. С папой, обоими мамами, бабушкой. А за рулём… за рулём будет дядя Дима.
Подошла мама Оля и плотнее укрыла его одеялом. Вовка посмотрел на висящего у кровати на гвоздике от коврика Пепку, повернулся на бок и заснул.
2022
.jpg)
