Детская жизнь его закончилась очень рано: имея лишь десять лет от роду, а за плечами – трёхлетнюю церковно-приходскую школу (которая давала, тем не менее, образование примерно на уровне будущей семилетки), и котомку с нехитрым скарбом, Михаил Кошкин покинул своё родное село Брынчаги, что на Ярославщине, и оправился в Москву, искать своего счастья-доли.
За плечами осталась крестьянская юдоль, на роду ему написанная, могила отца, погибшего на лесоразработках, батраческая судьбина матери, которая была не в силах прокормить троих малолетних детей. Минус один голодный рот – уже существенная помощь осиротевшей семье.
В совершенно незнакомой Москве Кошкину удаётся вытащить счастливый билет: его принимают учеником на знаменитую кондитерскую фабрику фирмы «Эйнем» (в будущем «Красный Октябрь»), где он вскоре «вырастает» до специалиста по обслуживанию карамельных автоматов, а это уже «рабочая аристократия», человек обеспеченный.
Восемь лет спустя эту мирную жизнь Кошкина прервёт призыв, в начале 1917 года, в Русскую императорскую армию, где он попал в пехоту, на Западный фронт, в августе был ранен, отправлен на лечение в Москву, и в конце того же года демобилизован. Вторая его военная жизнь оказалась куда длиннее: уйдя добровольцем в РККА, Кошкин в составе железнодорожного отряда воевал под Царицыном, потом против английских интервентов – освобождая Архангельск, сражался с «панами» на Польском фронте, затем на Южном фронте, служа в Киеве, восстанавливал железнодорожные пути и мосты.
В армии поступил в ВКП(б), и после демобилизации в 1921 году началась новая его жизнь – партийная. После окончания военно-политических курсов в Харькове, а затем Коммунистического университета имени Я.М. Свердлова в Москве, Кошкин был командирован в город Вятку (ныне Киров), где сначала, с 1924 по 1925 год, успешно руководил кондитерской фабрикой (возврат на стезю первой профессии), далее последовал перевод его на должность завотделом райкома ВКП(б), потом завотделом Губкома партии.
Карьера выстраивалась успешная, к тому же Кошкиным во время учёбы в Коммунистическом университете были сведены полезные знакомства с С.М. Кировым, Г.К. Орджоникидзе и другими высшими партийными лидерами, однако Михаил Ильич воспользовался связями своеобразно: написал Сергею Мироновичу письмо, в котором просил содействия в зачислении в Ленинградский технологический институт, а затем переводе Ленинградский политехнический (когда учёба в первом оказалась неинтересной).
Период с 1929-го по 1934 год – это студенческая жизнь Михаила Кошкина, когда он поменял профессию «кондитер», указанную им в анкете при поступлении в вуз, освоенную им весьма успешно, на «инженер-механик», как было написано в дипломе. Причём «Коробка передач среднего танка» (тема его дипломной работы) не являлась умозрительной штудией студента: она была воплощена в металле и установлена на опытный танк Т-29, который по ряду причин в серию не пошёл, однако стал одним из важных этапов создания нового типа среднего танка, легендарного Т-34.
Начало инженерного пути. М.И. Кошкин (второй слева) на ленинградском танковом заводе
Год спустя, в 1936-м, Кошкин, в числе других конструкторов, «за отличную работу в области машиностроения» был награждён орденом Красной Звезды. Основание – успешная разработка ими опытной модели среднего танка Т-111, первого, имевшего противоснарядное бронирование.
Надо пояснить: кризис не только отечественного, но и мирового танкостроения, в это время разразившийся, был вызван бурным ростом противотанковой артиллерии. Пушки и раньше успешно использовавшиеся для борьбы с танками, теперь получали конкретную специализацию.
А что им противостояло? Лобовая броня самых массовых советских танков серии БТ («Быстроходный танк») имела толщину 13-20 миллиметров, бортовая – 13, корма корпуса – 10. Не только снаряд, но и бронебойная пуля пронизывала её едва не насквозь.
Дискуссионным оставался вопрос, каким танку быть: гусеничным, или комбинированным, колёсно-гусеничным? Первый из них обладал более высокой проходимостью, но меньшим запасом хода: траки гусениц при качестве стали в то время более 200 километров хода не выдерживали.
Колёсный вариант позволял развить большую скорость хода (на шоссе – чуть ли не до 100 километров в час), однако совершенно не годился для движения по бездорожью. Трансмиссия гибрида была ненадёжной, ходовая сложной и дорогой в производстве. Куда не кинь, везде клин. В том числе и с двигателем: бензиновый, на то время гораздо более проработанный, давал мощность, но был очень пожароопасным.
Гениальность Михаила Кошкина как изобретателя в том и состоит, что он едва ли не единственный среди инженеров-конструкторов и самих танкистов принял верное решение по созданию основного танка для Красной армии: с мощным на то время бронированием, простой в обслуживании силовой установкой с применением дизельного двигателя, гораздо менее возгораемого при поражении боеприпасами и т.д. – всего того, что стало в итоге бесподобным, непревзойдённым танком Второй мировой войны, а по большому счёту – лучшим танком всех времён и народов.
Произошло это во время той жизни Кошкина, когда он был наконец-то назначен (16 декабря 1938 года) главным конструктором трёх объединённых КБ Харьковского завода № 183 в единое конструкторское бюро КБ-520, и самовольно наряду с заказанным военными колёсно-гусеничным танком А-20 занялся разработкой гусеничного танка А-32.
Добился на совещании Народного комиссариата обороны (тот же 1938 год) разрешения изготовить и испытать обе эти машины. Военные возмутились своеволием Кошкина, но И.В. Сталин конструктора поддержал, предложив «не ограничивать инициативу завода».
«БТ-2» и «Т-26» перед наступлением. Фото Аркадия Шайхета. В боевых условиях эти танки, которыми были наводнены войска, оказались несостоятельны
Тем временем шустрые и проворные танки «БТ» и родственные им, хорошо смотревшиеся на парадах и военных учениях, всё чаще демонстрировали свою боевую несостоятельность: на войне в Испании, где скрестилось впервые советское и германское оружие, на Халхин-Голе, позже в Зимней войне с Финляндией. Слабость советских бронетанковых войск, проявленная в этих конфликтах, возможно и подтолкнули Гитлера к нападению на СССР.
Работа над танком А-32 (получив в процессе её ещё более мощное бронирование и другие усовершенствования, он-то и превратится в легендарный Т-34) шла споро. 23 сентября 1939 года он был показан на танковом полигоне в Кубинке, поразив присутствующих «необычно красивой формой и отличными ходовыми качествами», а 17 марта 1940 года - членам правительства в Кремле, что случалось крайне редко.
Показ происходил на Ивановской площади Кремля. На «тридцатьчетвёрку», ещё не ставшую легендарной, смотрели маковки старинных храмов, колокольня Ивана Великого, Царь-колокол и Царь-пушка: реликвии славного прошлого, что очень похоже было на освящение. Сталин похлопал по броне новорожденную боевую машину, и сказал: «Вот она, наша первая ласточка».
Смотр бронетехники в Кремле. Сталин лично опускался в башню танка Т-34. Кадр фотохроники.
«Ласточку», впрочем, ещё надлежало довести до ума, чем и занимался Кошкин, для набора нужного километража прогнав её из Харькова в Москву и обратно своим ходом, лично управляя одной из машин. Во время возвращения случилась авария: один из танков из-за нерасторопности мехвода свалился в речку. Участвуя в извлечении его из воды, Кошкин промёрз и заболел. В ослабленном постоянным перенапряжением организме обычная простуда перешла в воспаление лёгких, переросшее в гнойный плеврит.
Резекция (удаление лёгкого), произведённая хирургом, прилетевшим самолётом из Москвы, не помогла: 26 сентября 1940 года, проходя реабилитационный курс лечения в санатории «Занки» (г. Змиёв под Харьковом), Михаил Ильич скончался.
Семидневный пробег Харьков–Москва и обратно в Харьков ранней весной 1940 года стал для М.И. Кошкина роковым
Так, на 42-м году, закончилась земная жизнь М.И. Кошкина. Однако смерти, в обычном смысле этого слова, не последовало: созданный им спаянный коллектив продолжал совершенствовать уже принятый на вооружение танк Т-34 до конца войны, реализуя неисчерпаемые возможности этой машины в части её модернизации.
А уже первая встреча немецких танкистов с «тридцатьчетвёркой» стала настоящим шоком для них: «не ожидали увидеть такого у русских».
Фюрер попытался отомстить мёртвому Кошкину, отдав приказ бомбардировкой сравнять с землёй харьковское городское кладбище, на котором он был похоронен, и даже морг, где, по другой версии, находилась урна с его прахом после кремации.
Открытие бронзового бюста Героя Социалистического Труда М.И. Кошкина в селе Брынчаги
В СССР заслуги Кошкина по созданию уникальной боевой машины были отмечены присвоением ему Сталинской премии (посмертно, 10 апреля 1942 года), и звания Героя Социалистического Труда – 4 октября 1990 года, через 50 лет после кончины. Выпущены марка, монета Госбанка России. Именем генерального названы улицы, ему установлены памятники: в Харькове, где творил Кошкин, на родине, в селе Брынчаги, чего удостаиваются обычно лишь обладатели двух и более медалей «Золотая Звезда», но здесь-то случай особый…
А ещё Министерством обороны Российской Федерации 14 ноября 1999 года (обновлён приказом от 9.04.2014 г. № 227) был учреждён Знак отличия «За создание бронетанкового вооружения и техники». На лицевой стороне награды изображён танк «Т-34», портрет его создателя и фамилия: «М.И. Кошкин».
Фильм «Главный конструктор» режиссёра Владимира Семакова, в роли Кошкина Борис Невзоров.
Жизнь Михаила Ильича, как видим, продолжается, и никогда она не закончится: вспомнят о танке Т-34 – вспомнят и о нём.
