© из личного архива

Источник: Украина.ру

Никакого антагонизма с украинцами со стороны России нет, но есть жесточайший антагонизм со стороны той маргинальной шайки, которая захватила власть на Украине и совершает насилие над своим народом, считает Патриарший Экзарх Африки митрополит Клинский Леонид

Об этом священнослужитель рассказал в интервью изданию Украина.ру.

— Владыка, когда я говорил о вас, ваши хорошие знакомые из церковной среды сказали, что митрополит Леонид — это такой «церковный Пригожин». Когда я спросил, что это такое, ответили, что вы очень радикальный человек в плане, в том числе УПЦ.

Вы считаете, что необходимо эти игрушки прекратить, вроде «автономии» и прочего, просто брать и присоединять приход УПЦ в новых регионах к РПЦ. Правильно я понимаю?

— Я бы не хотел, чтобы меня сравнивали с какими-либо военными подразделениями. Все-таки я священнослужитель, и миротворчество — одна из задач Церкви. И первая молитва, которая звучит в храме с началом любого богослужения — о мире во всем мире.

Мы понимаем, что есть разные времена и разные события, которые требуют соответствующих решений. Если военные события идут, то, естественно, к этому были какие-то предпосылки.

Что касается моих крайне радикальных взглядов — я бы такими не назвал эти взгляды. Я всегда сторонник справедливости и, может быть, утрированной справедливости. Меня так воспитали с детства. Если я вижу несправедливость, я стараюсь о ней говорить.

Может быть, иногда это не нужно делать, нужно промолчать. Но я, как правило, стараюсь не молчать, и о тех вопросах, о которых считаю нужным — говорю.

Касаемо вашего вопроса по Украине и по Православной церкви (Украины. — Ред.). Совершенно верно — моя позиция всем известна. Я считаю, что никакой Феофании (речь об Архиерейском соборе УПЦ в Феофании. — Ред.) быть и в помине не должно — это прямые предпосылки к расколу.

Мы прекрасно понимаем, что есть позиция де-факто, есть позиция де-юре. Де-юре, естественно, эту оценку будет давать Архиерейский собор и полнота Русской православной церкви, когда наступит время.

По факту все, что мы сейчас видим — самочинное мироварение, открытие зарубежных приходов УПЦ, непоминание патриарха — это все признаки раскола.

Что касается новых территорий. Исходя из того, как ведет себя руководство УПЦ, мы оставляем это на волю Божию и на оценку истории. Как я уже сказал выше, (оценку даст. — Ред.) руководство Русской православной церкви, Архиерейского собора РПЦ.

Я ни в коем случае не претендую на истину в последней инстанции, но мое личное убеждение, что другого выхода нет. По мере освобождения территории (Украины. — Ред.) от нацистского режима, нужно принимать соответствующие епархии, рассмотреть вопрос о целесообразности их разделения или, наоборот, объединения и прямого подчинения Патриарху Московскому и всея Руси. Иного решения я не вижу.

— Поведение УПЦ, ее руководства, которое не захотело не то что принять муку Христову, а пойти на обострение с властями Украины — чем это вызвано? Трусостью? Или действительно они решили, что да, мы бы хотели, чтобы УПЦ была независима от Москвы? С другой стороны, все, кто хотел, чтобы она была независимой — ушли в ПЦУ, к Варфоломею. Как вы объясняете их поведение — митрополитов Онуфрия, Ионы?

— Прежде всего, это человеческий фактор. Люди не готовы были встать на рельсы сопротивления. Притом что мы прекрасно понимаем, что в предыдущие годы на крестный ход выходили и по 100, и по 200 тысяч человек.

Я думаю, что если бы руководство УПЦ взяло на себя ответственность и вывело бы людей на улицы с Крестным ходом гражданского неповиновения, гражданского несогласия, в защиту своих конституционных прав и свобод, то ничего бы не было.

Никто бы не посмел тронуть людей, потому что в противном случае это были бы уже абсолютно другие рычаги (воздействия. — Ред.) международного масштаба. Потому что против мирных людей, выражающих свою позицию, нельзя было бы поступать так, как многие видели бы — силовым вариантом разгонять их. Никто бы не стал.

Но здесь вмешались другие факторы. Вы абсолютно правильно сказали. На мой взгляд, это симбиоз. Первое — это человеческий фактор, трусость. Плюс — это мое субъективное мнение — там соответствующая у многих была почва. Почва сепаратизма, давно уже зревшая под различными соусами, компонентами.

Когда представилась такая возможность выйти из-под крыла Москвы — они это сделали. Но дело в том, что никто эти выходы никогда не признает. Потому что в Грамоте, дарованной УПЦ, четко прописаны условия, которые они не в праве самостоятельно в одностороннем порядке менять.

Прежде всего, одно из первейших условий — что общение с Вселенской церковью, со Вселенским православием, проходит через Русскую православную церковь.

— Наверное, у вас там остались друзья в церковной среде. Настроения монастырей, рядового священства, рядовых мирян — что известно по этому поводу?

— Многие люди вынуждены из-за страха скрывать свои подлинные чувства, но мнения там разные. Там пятьдесят на пятьдесят, в церковной среде.

И в зависимости от областей, чем западнее — тем мнения превалируют в пользу неканонических решений. Чем восточнее — тем люди более тяготеют к соблюдению канонического строя.

Здесь мы понимаем, что все будет зависеть от того, как до людей удастся достучаться. Конечно, для всех для нас это большая трагедия. Время очень неспокойное, к сожалению, УПЦ не выстояла так, как она должна была выстоять.

Мы понимаем, что сопутствующих факторов много, прежде всего, это давление греческих церквей, давление Константинополя, Фанара, патриарха Варфоломея, эти все нелегитимные томосы, которые были дарованы так называемой ПЦУ — шайке самосвятов, к большому сожалению.

Это вопрос очень сложный, есть де-юре, есть де-факто, с ним придется в перспективе разбираться.

То, что было допущено УПЦ — это абсолютно неканоничные действия, которые ни одна поместная Церковь в здравом порядке не признает.

— Вы учились в Афинском государственном университете, очень хорошо знаете греческую православную среду. Почему элладская церковь русскую (церковь. — Ред.) не поддержала, хотя русская армия помогала грекам в XIX веке освободиться?

— Мы много кому помогали — и русская армия, и русская церковь, возьмите и болгар — и как сейчас, какая ситуация происходит… К сожалению, история не терпит сослагательного наклонения. Если мы можем только фрагментировано представлять себе — хорошо было бы, если бы так. Но, к сожалению, имеем, что имеем.

Греки, по сути своей, всегда будут проповедовать этнофилетизм (предпочтение национальных интересов общецерковным. — Ред.). Для них это все нормально и естественно.

Если вопрос будет стоять о том, поддержать ли несправедливого грека, либо стоять с русским за правду — они будут стоять рядом с несправедливым греком. Это, по сути, такая доктрина: мы сейчас говорим о церковных людях (в элладской церкви. — Ред.), в массе (разделяют ее. — Ред.) где-то 95—97 %.

Поэтому мы с этим эффектом сталкивались, для нас он не нов. Я пять лет там прожил, очень хорошо знаю церковную ситуацию в Греции.

— По поводу новых регионов — хотел бы возвратиться к этому вопросу. Я когда-то разговаривал с человеком, который отвечает в Запорожской ВГА за религиозные вопросы. Он мне говорил, что в 2022 году те люди, которые способствовали различного рода терактам, вели шпионскую деятельность в пользу ВСУ, это были в том числе представители различных харизматических новопротестантских церквей, их ловили — и руководство, и прихожан.

В основном поддержка (действий России. — Ред.) практически открытая была — это прихожане Московского патриархата. Как вы считаете, может быть, в новых регионах нужно создавать церковно-мирянские организации — из мирян, которые бы способствовали утверждению русского порядка на новых территориях? Стоит ли нам предпринять усилия, России, в том числе и РПЦ, чтобы такие организации были созданы? Я, например, знаю, что много прихожан Киево-печерского монастыря, мирян из Киева, они вместе со Стрелковым в 2014 году были. В Славянск вместе с ним пришли, защищали, были командирами и пр. Те, кто были прихожанами московского патриархата. Это боевитые люди. Стоит ли этих людей организовать формально?

— Касаемо тезиса о том, что секты участвовали в той или иной подрывной деятельности — я вполне это все допускаю. Русская православная церковь очень много положила трудов, чтобы это все искоренить в России.

Мы прекрасно с вами помним из истории – распад Советского Союза, «лихие 90-е» и огромное засилье различного рода западных сект, конфессий, которые просто наводнили новую Россию. И как тяжело было с ними бороться, ведь они носили деструктивный характер. Убивали и душу, убивали и тело.

России удалось избавиться от большинства этих тоталитарных сект.

Естественно, на новых территориях эти все люди могли оказаться и могли способствовать тем нехорошим делам, о которых вы говорили.

Касаемо мирян и так называемого «ополчения», или как вы хотите назвать это?

— Гражданско-церковная организация, светский какой-то орден.

— Я бы не называл это орденом, потому что люди православные, когда слышат слово «орден», ассоциируют это с римокатоликами, а нам это не надо.

Мы прекрасно с вами понимаем, что целью Ватикана и было окатоличивание Украины. Я в одном из недавних своих интервью говорил, что украинские грекокатолики, так называемые униаты, — это и есть прокси-сила Ватикана на Украине.

По поводу этого очень много говорят — и еще больше будут говорить, потому что всплывают сейчас нелицеприятные факты. Очень многое становится достоянием общественности.

Я думаю, что ваше предложение (создавать такие организации. — Ред.) — ну, а почему нет? Если люди православные объединяются вокруг храма, не просто сами по себе, а вокруг прихода — у нас же есть такие движения в РПЦ. Я думаю, ничего здесь такого страшного нет.

Если люди мотивированы, тем более люди местные, которые готовы защищать свою веру, готовы защищать свои семьи, — почему нет? Я думаю, что это вполне нормальная ситуация, если такие движения будут.

Но нужен контроль, чтобы это все не было хаотично, чтобы это все было окормляемо священником, настоятелем какого-то прихода, чтобы он знал, кто эти люди, чтобы не было там непонятных, внедренных извне личностей, чтобы такие не попали. А так — идея, конечно, неплохая.

— Владыка, вы из Ставрополя, родились на юге России, южнорусский человек...

— В Ставрополе родился. Когда мне было пять лет, мы переехали, отец получил назначение в Краснодаре, там мы и жили.

— Край казаков кубанских.

— Да!

— А может быть, пора прекратить называть украинцев украинцами, а называть — южнорусские люди? Одна и та же культура русская. Любой, кто путешествовал по югу России, Новороссии... Краснодар — это же Новороссия.

— Называли же Малороссия, Великороссия, Белороссия...

— Да, возвратиться к этому, потому что все эти названия — «Украина», или когда белорусов «литвинами» называли — эти названия в основном антирусские. Мыслители, идеологи внедряли, а большевистская власть все это дело реализовала. Никто же из малороссов не знал, что они «украинцы», пока им во время украинизации 20-х годов большевики это не объяснили? Может быть, пора возвращаться к терминам «малоросс», «южнорусский», «новоросс»?

— Я не вижу здесь никаких противоречий, и проблем тоже не вижу, и какого-то скрытого уничижительного взгляда на эти вещи тоже не вижу. Для меня это вполне естественно и нормально. Малороссы, белороссы — это исторические факты, и, я думаю, что в перспективе можно будет об этом задуматься.

Но сейчас приоритетны другие цели и задачи, которые обозначены. Сейчас нужно очистить эту землю от коричневой чумы, вот в чем дело. А потом уже разбираться.

Я всегда сторонник не жестких праворадикальных вещей — мол, давайте кулаком по столу стукнем и назовем именно так, и все. Но, может быть, людям не понравится — можно будет у них спросить, как они это видят, что они для себя видят. Почему нет?

Мнение людей нужно уважать, тем более тех людей, которые живут на этой земле. К сожалению, мы прекрасно понимаем, что если им десятилетиями промывали мозги в таком порядке и русле, то потребуется не одно поколение, пока мы это восстановим.

Мы с вами видим, особенно молодежь (на Украине. — Ред.), которая стоит на крайне радикальных рельсах, как они относятся (к России. — Ред.) и в каких нелицеприятных эпитетах говорят о России, о русских людях.

Мы не испытываем абсолютно никакого зла к украинцам, к малороссам, как угодно давайте их назовем. Мы понимаем, что люди в беде, их надо спасать. Вот в чем проблема!

И они поймут все — со временем. Еще раз повторю: только нужно время. Антагонизма со стороны России никакого нет. Есть жесточайший антагонизм в той маргинальной шайке, которая сейчас захватила власть (на Украине. — Ред.), и совершает насилие над своим народом.