Источник: блог автора
Мое слушающее и вслушивающееся поколение не может представить этот мир без музыки Артемьева. Я и сам не знаю более впечатляющего самооткровения радостопечальной истории нашей эпохи. Как если бы само таинственное, необъяснимое, невыговариваемое время, время, не забывающее о вечности, заговорило музыкой Артемьева.
С первой ноты именно она стала звучащей первоосновой мира. Древние, спорящие о воде и огне, обожествляющие числа и одушевляющие стихии, не слышали Артемьева.
Тем, кто внутри своей жизни трагически переживал изгнание Божественного, откровение Артемьева было оставлено в качестве утешения. Небесные силы передали хрупкий и сильный огонь абсолютного хрупкому и сильному человеку, не боящемуся сотрудничать в своей литургии не только с Бахом, но и с Кинг Кримсон, созидающему музыку как Шехину - последний приют Абсолюта.
Музыку Артемьева отличает безошибочно узнаваемая, самоочевидная интонация подлинного. Она стала живым самосвидетельством открытого бесконечного космоса.
Интонация – то, что сразу выделяет из общего ряда Достоевского и Рильке, Ван Гога и Петра Фоменко, Джона Колтрейна и Бориса Рыжего. Эта интонация, «выпуклая радость узнаванья», характерная для большого художника, призванного в этот самый странный из всех возможных миров, чтобы скрепить, сохранить и пасти космос, была и у Эдуарда Артемьева.
Но рядом с интонацией художника всегда звучала еще одна тайная интонация. В голосе Артемьева, в его неторопливых суждениях, в его просветленной простоте с какого-то момента я услышал что-то до боли знакомое, родное. Тайное – я долго не мог вспомнить, где еще звучал голос вечно удивляющихся ангелов, Адама, не вкусившего горького плода неблагословленного познания. Где еще абсолютное так просто сияет, не замечая собственного сияния?
Ответ, как это часто бывает, пришел неожиданно. Я вспомнил интонацию. Это была интонация покойного схиархимандрита Гавриила (Стародуба), старца и подвижника святой жизни.
Ученик великих святителя Зиновия Тетрицкаройского и схиархимандрита Виталия (Сидоренко), отец Гавриил оставил любимую музыку ради служения Богу и людям. Он отличался дарами любви, утешения, прозорливости. Люди верят, что по молитвам к нему совершаются чудеса.
Что-то общее было в этих двух музыкантах. Общая интонация.
Бывают в жизни «странные сближения». Бывают и трагические невстречи. Что потерял мир из-за невстречи Пушкина с преподобным Серафимом Саровским? О чем могли говорить отец Гавриил и Эдуард Артемьев?
Не буду рассказывать о том, как совершилось чудо – мне удалось передать Артемьеву книгу об отце Гаврииле. Признаюсь: я очень боялся ошибиться, но не ошибся. Мы общались совсем недолго, но если бы я верил в переселение души, я бы узнал в Эдуарде Артемьеве покойного старца Гавриила, Божьего человека.
Того, кого увидела бабушка Артемьева, крестившая его с именем человека Божьего Алексея.
Священник Дмитрий Трибушный
