«Здесь тяжелее чем в Мариуполе», - практически в один голос говорят мне бойцы и командиры «Востока».
В ГОСТИ СО СВОЕЙ МАСКИРОВКОЙ
В очередной раз подивился объему, размеру и площадям освобожденных территорий Донбасса. Путь от Донецка в зону боев занял почти 1,5 часа, если считать от разбитого артиллерией пропускного пункта Еленовка. Бескрайние поля, вбитые в асфальт – чтобы не торчали, хвосты от ракет системы залпового огня «Смерч», сгоревшие и просто расстрелянные машины и чья-то броня, искалеченная до полной неузнаваемости. Быстро темнело и с полей начали возвращаться комбайны, шли в полумраке, растопырившись на полторы полосы.
В штабе «Востока» мне отвели для постоя место на полу в доме, где временно поселилась наша авиаразведка, мои старые фронтовые друзья – Хазар, Тоша и Женя.
Полноценное подразделение авиаразведки появилось в «Востоке» за много лет до спецоперации. Командование смогло заглянуть вперед, угадав это направление развития военного искусства. Причем, что было самым решающим – смогли найти и подтянуть ребят-технарей одержимых малой авиацией. Серийные коптеры их не устраивали, авиаразведчики увеличивали емкость батарей, мощность приемо-передающих модулей… У них даже есть 3D принтер, на котором печатают нужные детали. Уровень.
Тоха замахал мне руками с крылечка и поспешил на помощь. Сначала мы накрыли мою машину камуфляжным тентом и только потом закинули на нее маскировочную сетку – прикрытый кроной дерева автомобиль превратилась в бесформенный предмет, с какой стороны не посмотри. Штатная мера безопасности. По селу прилетает (так на Донбассе называют артиллерийские обстрелы. - Ред.) с периодичностью в час-два. Хаотично, по площадям, а раньше – по выявленным целям, пока все быстро не поумнели.
Уже с порога я почуял знакомый запах канифоли. Хазар паял что-то микроскопически-тонкое. С гордостью показал мне ноу-хау – выносную антенну. Ребята сделали сами, прямо на передке и особенности конструкции я не могу раскрывать. У нее две задачи. Теперь оператор может работать из укрытия или оттащить антенну в сторону, на сколько позволяет кабель, а он длинный. И если что-то прилетит по запеленгованному радиосигналу, у авиаразведчиков будут дополнительные шансы выжить.
ПОДСЧЕТ СНАРЯДОВ
Сумерничаем на улице. За арбузом Тоша эмоционально рассказывает о невидимой нам высокотехнологичной битве:
- Сегодня что-то странное с дроном произошло. Точку «Дом» (место откуда стартует и где приземляет коптер. – Авт.) как положено, перенес на 500 метров в поле, в сторону. Летаю и вдруг, дрон начинает болтать, прерывается связь, я понимаю, что отключились двигатели. Падаем, но не так быстро – винты вращаются на авторотации, уже над землей мы видно вышли из луча, который нам обрубил управление. Я свел стики (два джойстика управления. – Авт.) вместе и двигатели запустились. Посадил на ручном управлении и в этот момент в точку «Дом» - Бам! Бам! Бам! Три мины. Обычно минут пять проходит, а тут они моментально ее накрыли.
Остается пройти несколько километров пешком.
В этот момент где-то на краю села разрывается снаряд. Я ежусь. В наше домохозяйство уже прилетало. Почти все окна выбиты, на потолке моей комнаты безобразная борозда от снарядного осколка – видно, как он шел, оставляя копоть на побелке, пока его не остановила кирпичная стена.
Мы вроде и сидим на улице, но прикрыты самодельной стенкой из шлакоблоков, это больше для самоуспокоения, чем для реальной защиты от осколков или ударной волны. Еще один снаряд – идет над нами с таким шипением. Говорю с облегчением:
- Не наш, «свой» снаряд не слышишь.
В ответ, за черными лесами начинает реветь наш «Град», выпуская целый пакет. Серия разрывов. Проходит несколько минут, опять рявкает одинокая «укропская» пушка. Опять пакет «Града» в ответ. И настает тишина.
Спрашиваю ребят, благо они в курсе всех технических новинок – что там с нашим производством коптеров? Появилось ли что-то интересное? Хазар рассказывает про дрон-перехватчик «Волк», который может выбросить три сетки и опутать ими винты вражеского коптера. По мнению изобретателей. Интеллигентный мат Хазара опускаю:
- Интересно, вот эти разработчики, не на войне, а в мирной жизни, пробовали просто столкнуть в воздухе два дрона? У них получалось? У нас нет. Нужно не с сетками баловаться, а развивать дронобойки (устройства которые направленным импульсом могут отключить коптер от оператора и посадить его на своей территории или уронить. – Авт.). Напиши, пусть услышат людей, летающих на передке (на передовой. - Ред.)…
Хазар задумывается, подсчитывая годы своих боевых вылетов. Их пять, примерно. Передаю его пожелание через KP.RU.
К полуночи вызвездило небо и ощутимо похолодало. Осень неумолимо надвигалась. Ребята, стоящие в лесопосадках рассказывали, что начали по ночам мерзнуть. Утром, вместе с ротацией уезжаю к ним на передний край.
ВОЙНА И ФРИЦЫ
«Здесь тяжелее чем в Мариуполе», - практически в один голос говорят мне бойцы и командиры «Востока». Я пока этого не понимаю. Не понимаю, как можно сравнивать индустриальный хаос «Азовстали», многоэтажки мариупольского микрорайона «Восточный» и эти вот пасторальные пейзажи под Угледаром – уже пожелтевшие поля и уютные лесопосадки всегда готовые укрыть усталого бойца от зноя и глаза противника? Первое, что мне показывают на практике – подход к передовым позициям. В городе или на заводе - прошел метр, свернул за угол, нырнул в подвал - все, «ты в домике». Здесь же - выйти на передовую позицию уже равно проведенному бою. И уйти с передовой позиции непросто.
Мне рассказывают, как на тридцатиградусной жаре, много часов вытаскивали раненых товарищей, потом они умерли и уже тащили трупы, быстро вздувшиеся на жаре. Как во время атаки напоролись на страшную вещь – РОП, Ротный опорный пункт, построенный точно по советскому Уставу буквально месяц назад. В Великую Отечественную умные командиры такие опорники глушили артиллерией и обходили, не особо спеша, дожидаясь, когда умные немцы сами их оставят, чтобы не оказаться в окружении. Здесь тоже воюют с «немцами» - первый раз услышал новое название противника. В этих «немцах», если задуматься, скрыто множество смыслов.
Едем долго. Сначала в грузовиках, потом садимся на «броню», она подкидывает нас почти что к передовой. Остается пройти несколько километров пешком. Я в группе командира с позывным «Россия» - седовласый дядька в старом камуфляжном комбинезоне «Березка», предтечи современного «мульткама» и «пикселя». «Россия» - образец донбасского типажа, где смешана в равных долях интеллигентность и индустриальная жесткость работяги с вредного, сложного и опасного производства.
Мы двигаемся вдоль подошвы пологого холма, который закрывает нас от противника. Но это ничего не значит – местность простреливается навесом из пулеметов, автоматических гранатометов и минометов, вести огонь с закрытых позиций у нас научились еще в русско-японскую войну 1905 года. «Россия» растягивает нашу цепочку, чтобы от человека до человека было минимум десять-пятнадцать метров. Гарантия, что всех не скосит одной миной.
Ныряем в уютную лесопосадку и тут «Россия» командует:
- Коптер! Быстро, быстро все под дерево!
Минута, все напряженно слушают небо. Я достаю из рюкзака «активные наушники» и включаю режим «разведка», он позволяет услышать шепот чуть ли не за сто метров. Слушаем по очереди. Да, в небе перекатываются подшипники – так звучат украинские ударные дроны, сбрасывающие мины на наши позиции. Но дрон может и навести местную артиллерию калибра 60 миллиметров. У противника здесь десятки польских минометов LMP-2017. Весят они шесть килограммов, сделаны наполовину из композитных материалов и переносятся за спиной на ремне. Мины у него легкие, два кило, дальность стрельбы - километр, вышибной заряд не большой, поэтому их называют «бесшумными».
- Такая дрянь эта мина, - говорит мне «Россия». - Рвется здесь прямо в кронах деревьев, окопчики и щели не помогают. Большая часть ранений в спину и шею.
Я уточнил:
- Точно польские? Или американские?
«Россия» не знает, говорит, что маркировки на хвостовиках на латинице.
Кто-то из бойцов подает голос:
- Командир, не очень хорошо, что мы здесь накопились такой толпой…
Умный командир всегда слышит толковый совет подчиненного. «Россия» командует и мы, растянувшись цепочкой двигаемся. Практически спотыкаюсь о мину, валяющуюся чуть в стороне от тропы, потом еще одна граната – взрыватель с куском лески висит на сучке отдельно. Чья-то растяжка. Иду предпоследним и перестаю глазеть по сторонам. Лесопосадка как-то резко перестала быть уютной.
СТРАШНОЕ СЛОВО «РОТАЦИЯ»
Мы лежим в земляной норе, выходом в сторону противника. И я вижу, как «немецкий» пулемет косит верхушки камыша, летит камышовый пух и клочья метелок, просвистывают пули, но чуть выше. Пулеметчик пытается нас нащупать, но мы в едва заметной глазу складке, и он просто не может опустить ствол чуть ниже, чтобы нас достать. Когда снимаешь – не страшно, но снимать здесь нельзя. И «Россия» меня предупредил, и сам я это прекрасно понимаю.
В эти секунды, к нам, через немаленькую поляну прорывается группа, выходящая с позиции. Первые ребята проскочили без проблем, а потом «немцы» проснулись. Я не понимаю, как мы будем вытаскивать раненого с этого поля, но помалкиваю, давлю эти мысли в себе, чтобы не накаркать. «Россия» удобно приваливается к земляной стенке, достает заламинированную карту. Он прекрасно знает, откуда бьют по ребятам – до противника метров 200-300 и наблюдатель вносит уточнения. Командир связывается с минометчиками и дает координаты.
«Россия» показывает мне карту:
- Смотри, переняли у «азовцев», с трофейных карт, а они – у НАТО. Видишь, ориентиров и внятных привязок на местности здесь нет – речек, дорог, отдельно стоящих деревьев.
Да, карта похожа на вафельный торт в крупную клетку. «Россия» продолжает:
- Мы разбили лесопосадки на квадратики со стороной в 90 метров и каждую назвали. Говоришь: «Буратино», квадрат пять. И все.
- Открыто говорите по рации?
«Россия» пожимает плечами:
- Нет, есть деятели, которые придумывают коды: «Пошел выгулять собаку», через десять минут: «Собака приземлилась благополучно».
Все в нашей щели ржут, мы пытаемся не думать о ребятах лежащих сейчас в поле… Тем более, что к пулемету присоединился гранатомет и иногда щелкает одиночными снайпер. У него позиция более удачная, может и в щель к нам попасть. Я размазываюсь по стене и сдвигаюсь глубже.
Наконец, начинает работать миномет, выпускает три мины, рация оживает, и я слышу крик «Аборт!». Мина не вышла из ствола. Но, нескольких мин оказалось достаточно, чтобы «немцы» затихли. К нам начинают залетать бойцы. Дышат шумно, истекают потом. Но не пьют, воды не просят – знают, что впереди еще длинный переход. Узнаю улыбчивого «Леса», командира штурмовой группы, с которой мы занимали 35-е здание на «Азовстали». Не помню и поэтому спрашиваю "Леса", курит ли он? «Лес", автоматически, с солдатской смекалкой чеканит:
- Сигарет нет!
Я протягиваю ему целую пачку российских, которые здесь очень ценятся, говорю, мол, подарок. Наша земляная нора начинает дрожать от хохота. «Леса» хвалят за солдатскую смекалку и чуть подкалывают за бережливую жадность. Это смех людей, только что избежавших смерти. Наверное, это самый смешной смех. Кто-то бросает реплику: «ну что за утро, сначала крупнокалиберным, ведро земли в лицо, потом из агээса гранату? Почему не в голову? Сколько мне еще бегать?».
Опять все смеются. Немолодой усатый дядька с удивительно-добрым лицом выдает окопную шутку: «Угледар-Угледар, долго шел, потом упал». Он из села под Угледаром, ушел воевать в 2014 году, а за это время «добрые соседи», разобрали его родовой дом по кирпичику:
- Ничего, - говорит усатый боец. - Мне бы только до моего села добраться, сразу сформирую соседскую строительную бригаду. Пока до Киева дойду, они мне все обратно сделают, как было.
Злобы в его словах нет. Последним в нашу яму забегает легендарный разведчик «Лис». Сбрасывает рюкзак, переводит дух. Все знают, что «Лис» балагур и весельчак и все ждут его выступления:
- Как бежал! Как бежал! – «Лис» притворно всплескивает руками. - Ах, как я падал и умирал, картинно, «по-марвеловски», музыки не хватало! Медленно опускался на землю, скошенный вражеской пулей… Полежал, только потянул к себе рюкзак, а эта с...ка одноглазая (снайпер. – Авт.) опять по мне лупит.
Отсмеялись, «Россия» обвел нас цепким взглядом:
- А вы чего тут сидите! Быстро выдвигайтесь, сейчас еще две группы на подходе.
И мы уходим. Экипаж разведывательно-дозорной машины размещает нас на броне, показывает, за что уцепиться – ехать нам предстоит очень и очень быстро. А падение с брони в броне, это гарантированная больница. Водитель шутит, спуская в машину рюкзаки, чтобы не мешались:
- Туда-обратно 420 рублей, скидки напуганным, время ожидания для своих не оплачивается.
Бойцы выкрикивают: «Шеф, в Донецк, пожалуйста!», «Мне в Славянск!». Каждый называет свои заветные, милые сердцу города и поселки. И многие, к сожалению, пока еще далеко за линией фронта. И очень долго до них идти, падать, вставать. Но пока нашу неказистую железную коробочку окружает почти осязаемый кокон из короткого счастья. Все живы, никто не ранен. Сейчас будет вволю воды, еды, сигарет и глубокий сон. Может быть получится позвонить родным, тем кто ждет и молится…
