© Владимир Трефилов
Чем дольше проходит спецоперация, тем с большими трудностями мы сталкиваемся. В частности, это касается насыщение противником линии фронта новейшими образцами западного вооружения. Для ускорения темпов операции нужно принять ряд организационных и политических решений, считает депутат Государственной Думы и руководитель Союза добровольцев Донбасса Александр Бородай
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру
Ранее замминистра информации ДНР Даниил Безсонов сообщил об успехах союзных войск на изюмско-славянском направлении. По его словам, наши силы настолько активно уничтожают противника в "Шервудском лесу", что они даже не успевают сдаться.
- Александр Юрьевич, СДД активно работает на этом направлении. Подтверждаете ли вы эти сведения?
- Всё так, за исключением одного: сдаваться в плен они иногда всё же успевают. Кроме армейских подразделений, на этом направлении успешно действует батальон "Рюрик" и отряд "13-ый Барс", созданный Союзом Добровольцев Донбасса.
Всего на изюмско-славянском направлении у нас действует один отряд и один батальон. Другие подразделения, отряды и батальоны действуют на территории Запорожской и Херсонской областей бывшей Украины. Так что география у СДД расширилась.
Помимо того, что члены "Союза" воюют по всей протяженности фронта в самых разных силовых структурах, как РФ, так и в ДНР/ЛНР.
- Вы в предыдущих интервью говорили, что противник на этом направлении активно использовал мины-"лепестки". Это было еще до того, как украинские формирования стали засыпать ими Донецк. Изменилась ли ситуация сейчас?
- Не изменилась. Они продолжают их использовать. Более того, я буквально вчера приезжал к своим товарищам из "Союза" на кураховском направлении в сторону Угледара, и спрашивал: "Ребята, у вас "лепестки есть". Они говорят: "Нет, пока не используют". А теперь "лепестки" появились в изобилии и там тоже.
Они даже на меня ворчат, что я накликал.
Поля, засеянные "лепестками", встречаются сейчас практически на всех участках фронта. Их довольно легко рассеивать, потому что это не происходит вручную. Заряжаются "Ураганы" этими "лепестками" и выстреливается огромный пакет мин, десятки тысяч штук.
- То есть мы не можем сказать, что они в большей степени стали использовать эти мины только против мирного населения, а не против военных?
- Нет, они используют "лепестки" повсеместно. На них подрываются мирные жители, военные, коровы, колеса машин.
Единственное, что более-менее выдерживает "лепестки" - так это гусеничная техника. Да и то, катки портятся, потому что они тоже из резины. Тем более, сейчас появились "лепестки" немножко другой модификации – квадратные. Более мощные. Поэтому неприятностей стало больше.
- Сколько должно пройти времени, чтобы полностью разминировать территорию республики от них?
- По идее они должны самоликвидироваться через 48 часов. Иногда ты идешь или едешь и часто слышишь хлопки. Часть этих "лепестков" самоликвидируется. Но очень часто этого не происходит.
- Минобороны РФ объявило о взятии нами под контроль Песков. Сообщения о зачистке поселка приходили и раньше, но полностью освободить его не удавалось, потому что противник засел на северо-западной окраине и предпринимал контратаки. Решен ли вопрос с Песками окончательно?
- Именно в Пески я еще не успел приехать, потому что я в Донецке появился только этой ночью, поэтому я не могу говорить об этом населенном пункте как очевидец. Но насколько мне известно, Пески на 100% за нами.
Это хорошо, но вы же понимаете, что это успех ограниченного масштаба. Потому что еще есть Авдеевка и все, что осталось от донбасской группировки противника. Это самая мощная группировка ВСУ, и я бы предостерег от излишнего оптимизма.
Мы же понимаем, что враг на месте не сидит. Он формирует новые и новые бригады. В частности, они в Англии тренировали три бригады, вооруженные натовским оружием. Еще три бригады собираются там тренироваться. Всего противник планирует сформировать шесть полноценных бригад, вооруженных натовским оружием.
Да, участились случаи сдачи в плен, но в целом вражеские силы не рассеяны, управляемость не потеряли, бои идут по всему фронту. Есть даже попытки контратак на отдельных участках фронта, хотя и неудачных, связанных с большими потерями для противника. Особенно активное движение сейчас отмечается на севере Запорожской области.
- Насколько наши силы на этом направлении защищены от контратак?
- Что значит "защищены"? Идут тяжелые бои. Например, в одном из батальонов "Союза добровольцев Донбасса", который находится на территории в Херсонской области, потери составили 29 человек убитыми и 86 ранеными за 12 дней контактного боя. Это очень маленькие потери, просто они оказались на острие атаки.
Сначала шли поляки, потом шли нацики, а в последний день шли всушники. Естественно, что самые слабые атаки были со стороны всушников. Они подошли, получили и ушли. Поляки шли крепко, но всего два дня. Потом не выдержали, собрались и уехали.
- Была информация, что мы уничтожили 80-90% кадрового состава ВСУ. Ощущается ли это на фронте?
- Да, ощущается. Я не знаю, уничтожили ли мы 80 или 90%, но в тех подразделениях противника, с которыми нам приходится сталкиваться, кадровых военных (всех, кто находился в строю до начала спецоперации), действительно встречается не больше 10-15%.
Да, кадровый состав ВСУ в основном уничтожен. Но я напомню, что мы воюем против армии, которая прошла четыре волны тотальной мобилизации. Пушечного мяса на фронте у них хватает.
Тем более, по сути дела, на Украине, подчиненной Киеву, это остался единственный способ заработать какие-то деньги.
Украинская экономика рухнула окончательно до того момента, пока она не станет нашей собственной экономикой, и эти три тысячи долларов – это единственный способ заработать для всех семейных людей. И они идут на фронт заработать деньги.
Если они стоят на блокпостах или в тылу, то зарабатывают по тысяче долларов. Это заробитчане на войне.
- Сколько из этих мобилизованных храбрых и идейных? Сколько из них пришли просто на посту постоять?
- У большинства из них с боевым духом давно плохо. Тональность того, что произносят пленные, давно изменилась. Раньше они рассчитывали, что в плен они попали временно, что будет перемога, что они придут в Россию и устроят здесь вакханалию, заполучив русских в качестве рабов.
Я напомню, что с 2014 года они носили футболки и татуировки с лозунгами рабовласти.
Теперь они быть рабовладельцами в России уже не рассчитывают. Главная их надежда на то, что "весь мир против России". Но это неправда. Против нас западный мир, а вовсе не весь.
Они рассчитывают, что под давлением "всего мира" в России произойдет тяжелейший политический и экономический кризис, Россия развалится сама, а они придут на осколки развалившейся России и станут "рабовластниками". Теперь у них такая доминирующая идея. Им "главное продержаться".
Держатся они довольно плохо. Хотя эта война довольно низкой динамики и резкие движения фронта происходят достаточно редко, мы пока наступаем и выдавливаем их.
Еще надо иметь в виду, что мы фактически воюем добровольцами. Потому что у нас нет военного положения и состояния войны, а те представители силовых структур, которые не хотят воевать, тоже не воюют. Таким образом, все наши вооруженные силы, кроме мобилизованных в ДНР/ЛНР, добровольцы.
Из-за этого мы воюем меньшим числом, но продолжаем наступать. По ряду направлений мы это делаем весьма и весьма успешно.
- За счет чего нам удается наступать при отсутствии численного перевеса?
- Есть несколько составляющих. Одна из них – высокая степень боевого духа, понимание целей и задач именно этого периода боевых действий, которые для нас – действительно спецоперация, а не война. Хотя я считаю, что если с той стороны война, то мы тоже должны пересмотреть свое отношение к спецоперации.
Кроме боевого духа, у нас есть превосходство в качестве командования на тактическом и стратегическом уровне, а также в существенное превосходство в бронетехнике и авиации. К сожалению, эта кампания похожа на Первую мировую, и это наше превосходство в бронетехнике и авиации не сказывается существенно, потому что с той стороны большое насыщение противотанковыми средствами и разнообразными средствами ПВО, прежде всего, западными.
Тем не менее, наступление продолжается, хотя оно идет достаточно сложно и, что греха таить, не без потерь.
- Нужно ли нам объявлять мобилизацию или каким-то другим образом ускорять темпы операции, чтобы она не затянулась на год или на два?
- Я отвечу на вторую часть вашего вопроса. Первая часть относится к компетенции высшего политического руководства страны, прежде всего, президента. Я уверен в том, что президент все хорошо понимает, принимает ответственные и абсолютно правильные решения. Поэтому я воздержусь от комментариев на эту тему.
Что касается ускорения темпов, то они были бы весьма и весьма желательны. Чем дальше мы затягиваем спецоперацию, тем с большими трудностями мы сталкиваемся. В частности, это касается насыщение противником линии фронта новейшими образцами западного вооружения.
К сожалению, HIMARS`ы и "три топора" (американская гаубица М-777) действительно доставляют нам существенные неудобства. HIMARS – это очень неприятная штука. Высокоточная, достаточно мощная. К сожалению, она действительно уничтожает много наших складов, и мы несем от них серьезные потери.
Это не супероружие, и мы эти установки уничтожаем. Но те, которые остались и действуют, доставляют нам проблемы.
- За счет чего мы можем ускориться? Нужно ли нам, например, уничтожать мосты или нанести удар по центрам принятия решений в Киеве?
- Для этого нужны организационные и политические решения. Я не хочу их особо комментировать, но меня до сих пор удивляет, почему мы не приняли решение об уничтожении мостов через Днепр, которые находятся в распоряжении противника. Эти мосты – ключевые точки в линиях снабжения, по которым к противнику идет пополнение в виде живой силы и западные тяжелые вооружения.
Мы ожидаем появления у противника на фронте тяжелых систем ПВО. Это существенно ограничит возможности нашей фронтовой авиации: как самолетов, так и вертолетов.
- Может быть, мы не уничтожаем мосты по каким-то скрытым причинам, о которых высшее руководство страны знает, но нам не говорит?
- Очевидно, возможности наших сил позволяют нам уничтожить эти мосты. Вопрос в принятии решений на эту тему.
- Сейчас ведется много дискуссий, нужно ли в Донбассе восстанавливать те или иные населенные пункты и промышленные объекты. Кто это в итоге будет определять?
- Фактически Донбасс является частью России. Формализация этого произойдет в ближайшее время с помощью референдума. Надо дождаться освобождения территории ДНР от противника. Я не хочу предсказывать, сколько это займет времени, но я не уверен, что мы успеем это сделать в сентябре. Если мы проведем референдум на два месяца позже – это нестрашно.
Донбасс – уже часть России. Здесь ощущается присутствие российских специалистов и чиновников. Российские государственные деятели регулярно посещают Донбасс. Некоторые из них уже работают здесь на постоянной основе.
В целом выработана стратегия восстановления промышленного потенциала Донбасса. Есть ряд предприятий, которые восстановлению не подлежат, потому что они не вписываются или плохо вписываются в экономическую стратегию и экономические цепочки России. Некоторые из них столь сильно разрушены, что восстанавливать их себе дороже. Но очень значительная часть промышленного потенциала Донбасса будет воссоздана и будет работать лучше, чем раньше.
- Как вы оцениваете темпы восстановления Мариуполя?
- Я через Мариуполь проезжал вчера. Видно, что новые здания уже поднимаются. На окраине уже готовы несколько многоквартирных домов. Я не знаю, подключены ли там коммуникации, но выглядят они как хорошие и качественные дома. Бери и заселяйся.
Идет довольно усиленное строительство. Понятное дело, что такой же картины нет в той же самой Волновахе. Восстановление идет, но Волноваха находится довольно близко к линии фронта и по ней регулярно прилетает. Думаю, когда линия фронта уйдет значительно западнее, начнется восстановление других районов Донбасса.
Многие города будут восстановлены в той или иной мере. Я неделю назад был в Попасной и могу сказать, что она разрушена очень существенно. Тем не менее, существуют планы восстановления Попасной.
Это всегда был важный железнодорожный узел. Она будет воссоздана, но в несколько меньшем масштабе, чем была ранее. В этом нет экономического смысла. Потому что экономическая картина Донбасса меняется и будет меняться дальше.
Вообще в Донбасс приходятся существенные инвестиции. Не только государственные, но и частные. И я ожидаю, что жизнь Донбасса будет существенно улучшаться сразу после прекращения боевых действий на его территории. На Луганщине это уже ощущается, в Донецке – не очень, потому что по нему пока продолжают стрелять. За окном регулярно громыхает.
- Насколько нам политически важно провести референдум в Донбассе раньше, чем в Херсонской и Запорожской области?
- Это важно не политически, а идеологически. Я разговаривал на эту тему с главой ДНР Денисом Пушилиным. Он правильно сказал, что ему хотелось бы, чтобы референдум в ДНР/ЛНР прошел хотя бы на неделю раньше, чем на Херсонщине и Запорожчине, потому что Донбасс имеет право на некое символическое преимущество.
Донбасс с 2014 года воюет, терпит обстрелы и жесточайший террор. Он имеет право на символическое превосходство над другими вновь обретенными нами территориями.
Беседовал Кирилл Курбатов
