15/28 августа Церковь празднует Успение Божией Матери, вспоминая окончание Ее земной жизни. Предлагаем читателям сайта Православие.Ru богословско-филологический комментарий к тропарю и кондаку этого праздника.
Прежде чем перейти к разбору песнопений, следует вспомнить, что праздник Успения Богородицы появился в церковном году достаточно поздно. Этот день стал праздноваться всей Церковью только в конце VI века[1]. Примерно тогда начали создаваться и литургические тексты, посвященные отшествию ко Господу Богоматери. Над созданием песнопений, которые посвящены этому празднику, трудились такие выдающиеся церковные поэты, как Андрей Критский, Иоанн Дамаскин и Косма Маюмский, которому и принадлежит авторство кондака праздника[2].
Что касается текста тропаря, то его автор остается неизвестен. Однако, поскольку данный текст встречается в рукописях той эпохи, можно с полной уверенностью говорить: тропарь праздника был создан примерно в то же время[3].
Таким образом, мы имеем дело с текстами, которые представляют замечательные примеры византийской литургической поэзии. Что же это значит для нас?
Сегодня, когда мы слышим на богослужении песнопения на церковнославянском языке, многое для нас может оставаться непонятным. Часто это связано с тем, что анализируемые тексты создавались в давние времена. И жизнь людей тогда во многом отличалась от нашей, так разнились и взгляды на язык, искусство, литературу, поэзию.
Тропари и кондаки звучат совершенно не так, как стихи, к которым привык современный человек
Действительно, тропари и кондаки звучат совершенно не так, как стихи, к которым привык современный человек. Тем не менее эти тексты все же являются поэзией и также способны волновать сердца людей и открывать красоту богословских истин, которая, быть может, часто остается недоступной восприятию через строгие научные трактаты. Чтобы научиться чувствовать гармонию литургической поэзии, нужно понимать не только православное богословие, но и видеть специфику художественного языка древних авторов. Некоторые из этих особенностей мы и постараемся найти в песнопениях праздника Успения Божией Матери.
Тропарь и кондак известны нам в первую очередь по церковнославянскому переводу, который используется в нашем богослужении:
Тропарь:
«В Рождестве девство сохранила еси, во успении мира не оставила еси, Богородице: преставилася еси к Животу, Мати сущи Живота, и молитвами Твоими избавляеши от смерти души наша».
Кондак:
«В молитвах неусыпающую Богородицу, и в предстательствах непреложное упование, гроб и умерщвление не удержаста: якоже бо Живота Матерь, к Животу престави, во утробу Вселивыйся Приснодевственную»[4].
Греческий же оригинальный текст выглядит так:
Тропарь:
«Ἐν τῇ Γεννήσει τὴν παρθενίαν ἐφύλαξας, ἐν τῇ Κοιμήσει τὸν κόσμον οὐ κατέλιπες Θεοτόκε. Μετέστης πρὸς τὴν ζωήν, μήτηρ ὑπάρχουσα τῆς ζωῆς, καὶ ταῖς πρεσβείαις ταῖς σαῖς λυτρουμένη, ἐκ θανάτου τὰς ψυχὰς ἡμῶν».
Кондак:
«Τὴν ἐν πρεσβείαις ἀκοίμητον Θεοτόκον, καὶ προστασίαις ἀμετάθετον ἐλπίδα, τάφος καὶ νέκρωσις οὐκ ἐκράτησεν· ὡς γὰρ ζωῆς Μητέρα, πρὸς τὴν ζωὴν μετέστησεν, ὁ μήτραν οἰκήσας ἀειπάρθενον»[5].
Русский перевод может быть таким:
Тропарь:
«Рождая, сохранила Ты девство. В мирной кончине Ты мира не оставила, Богородица. Перешла к жизни, будучи Матерью Жизни. И твоими молитвами избавляешь от смерти души наши».
Кондак:
«Неусыпающую в молитвах Богородицу и в защите Надежду непоколебимую гроб и смертность не удержали. Ибо Ее как Матерь Жизни перевел к Жизни Тот, кто Поселился в Ее вечно девственном чреве».
Рождество и Успение
Одной из особенностей творчества византийских гимнографов является использование приемов античной риторики[6]. Так, в первых строках тропаря мы встречаемся с яркой риторической фигурой – параллелизмом: «В рождестве девство сохранила еси – во успении мира не оставила еси, Богородице». Гимнотворец воспевает рождение – начало жизни – и смерть – ее окончание. Причем рождение и смерть, которые для нас представляются полярными, не противопоставляются в тексте тропаря. Напротив, в этой поэтической фигуре мы видим единый глубокий смысл.
Он заключается в том, что рождение и смерть, о которых говорится в тропаре, – события из ряда вон выходящие. Рождение – чудесное Рождество Богочеловека Иисуса Христа, в котором Матерь Его является Девой. Смерть – временная кончина Богородицы, в которой Она не оставляет наш мир.
Смерть – временная кончина Богородицы, в которой Она не оставляет наш мир
Примечательно, что в церковнославянском языке для обозначения кончины Богоматери используется особое слово – «Успение» (κοίμησις), что можно перевести как «погружение в сон» или «мирная кончина»[7].
Так, уже в первых строках тропаря мы также встречаемся с одной из особенностей богослужебной поэзии, которая заключается в частом совмещении несовместимого: материнства и девства, жизни и смерти. В этом проявляется особая «антиномичность мышления» византийских поэтов[8].
Здесь автор не пытается проникнуть в тайны Божественных спасительных антиномий. Он просто созерцает и воспевает эти непостижимые истины, поэтически создавая особое умозрение в словах[9].
Мать Жизни
Знакомясь с текстами православной богослужебной поэзии, можно заметить, что их отличает особое отношение к Священному Писанию. Иногда Библия цитируется напрямую, порой предлагается толкование, часто церковные поэты используют отдельные образы, которые отсылают нас к тому или иному тексту. Соответственно, для понимания этих образов необходимо знать текст Священного Писания и видеть те отсылки к нему, которые делает автор.
Как в тексте тропаря, так и в тексте кондака Богородица называется «Матерью Живота» – Матерью Жизни. Здесь мы встречаем отсылку к Евангелию от Иоанна. Господь Сам говорит о себе: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14, 6).
При этом «жизнь» в рассматриваемых песнопениях употребляется и в других значениях. Интересно проследить, каким образом в тропаре и кондаке художественно используется многозначность этого слова.
Церковнославянское «живот» (греческое «ζωή») имеет несколько тесно связанных между собой значений. Об одном из них уже было сказано: Жизнь – одно из имен Бога. Другим значением, которое нередко встречается в священных и богослужебных текстах, является указание на жизнь вечную, бессмертие[10].
В тексте тропаря и кондака художественно изображается тайна Спасения: Дева Мария в смерти не умирает
Так, в тексте тропаря и кондака художественно изображается тайна Спасения: Дева Мария в смерти не умирает. Благодаря тому, что через Богородицу миру была явлена жизнь – Спаситель Бог, Она перешла, или «преставилася»,[11] к вечной жизни.
Вообще, темой вечности и воскресения пронизаны многие песнопения, посвященные Успению Богородицы, поскольку христиане верят в воскресение Богородицы, которое произошло на третий день после Ее смерти[12]. Текст кондака говорит об этом так: «Богородицу… гроб и умершвление не удержаста».
Здесь мы встречаемся с особенностью византийской поэтики, которая заключается в персонификации, олицетворении неодушевленных предметов[13].
Так, с помощью использования евангельских образов, художественного сочетания разных значений слов, а также особых поэтических приемов, в этих текстах раскрывается тема вечности и воскресения.
Непреложное упование
Рассматривая тексты тропаря и кондака праздника Успения Божией Матери, можно найти в них много сходного. Одни и те же особенности поэтического языка древних гимнографов передают общее богословское содержание.
Однако если в тексте тропаря акцент сделан в первую очередь на созерцании догматических истин, то кондак «изображает событие, в дополнение к тропарю, по его практическому значению для нас»[14].
Первые строки кондака говорят о Богородице как о неусыпной Заступнице, которая непрестанно предстательствует, то есть защищает[15] (προστασίαις) нас.
Параллелизм первых строк как бы усваивает Богоматери особое имя – «упование» – церковнославянское слово, которое соответствует греческому ἐλπίς – «надежда»[16]. Действительно, христиане всегда с глубокой надеждой обращались в молитвах к Божией Матери и особо почитали Ее.
Такое отношение имеет прочное богословское основание. Воспевая Деву Марию как Богородицу, Церковь прославляет богословскую истину о воплощении одного из Лиц Пресвятой Троицы. По словам преподобного Иоанна Дамаскина, «это имя содержит все таинство домостроительства»[17]. Если Родившая – Богородица, то Рожденный от Нее – Бог, но поскольку Он рожден, Он же есть человек.
Эта истина является основой, на которой зиждется все наше христианское упование, ведь только благодаря Воплощению Бога для каждого человека стало возможным причастие Вечной Жизни.
Воплощение Сына Божия неразрывно связано с личностью Девы Марии
Воплощение же Сына Божия неразрывно связано с личностью Девы Марии. Один из выдающихся византийских богословов – Николай Кавасила – так говорит об этом:
«Воплощение было делом не только Отца, Его Силы и Духа, но также делом воли и веры Девы. Без согласия Пренепорочной и содействия Ее веры Предвечный Совет не мог бы быть осуществлен»[18].
Содействие же Ее было возможным лишь при условии ее высочайшей святости, достигнутой свободно.
И в этой святости, во всецелой преданности Богу Пресвятая Дева явила пример высочайшей жизни, которая возможна и для каждого человека. В святости и чистоте, непостижимом материнстве Она стала так близка к Богу, что Церковь непрестанно обращается к Ней как к Ходатаице, Заступнице, возлагает на Нее свои надежды и воспевает, как «в предстательствах непреложное упование».
