В конце января жители города на Неве отметили 77-ю годовщину полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады. Во время Великой Отечественной город защищали не только армия и флот, но и сами его жители, в том числе и совсем юные девушки, которые работали в пригородах лесорубами, чтобы снабдить замерзающий Ленинград дровами. Эти незаметные герои тоже внесли свой вклад в спасение города и в Победу.
Когда началась блокада, юную Ганю Мозалеву (Яроповец) с подругами определили рыть окопы в районе Пороховых. Это был тяжёлый физический труд – в день требовалось вырыть окоп 1,8 метра глубиной и 2 метра длиной. За это после работы выдавали 500 граммов хлеба и обед. Нередко приходилось работать под обстрелом, а фашисты ещё и листовки девушкам сбрасывали в окопы с издевательским текстом: «Дамочки, не копайте ямочки! Придут наши таночки, зароют ваши ямочки. Переходите к нам».
В конце октября 1941 года похолодало, и девушек перебросили на лесозаготовки – блокадному Ленинграду, как хлеб, нужно было топливо. Лозунг «Твой долг – дать дрова Ленинграду» все воспринимали как военное задание: положение оказавшегося во вражеском кольце города могли спасти только лесозаготовки и торфозаготовки в прифронтовой полосе – Всеволожском районе. Юные всеволожцы, среди которых было много подростков, отправились в усадьбу Зиновьево, находившуюся в Невском лесопарке. Когда-то здесь в 1932 году открылось первое в СССР Лесопарковое хозяйство, а во время войны расположилась контора Невского механизированного лесопункта, который заготавливал лес на правом берегу Невы, в Южной Самарке и Овцино. Возглавлял его Иван Семёнович Ершов, человек редкой судьбы, морской пехотинец, воевавший на Невском пятачке. После тяжёлого ранения в голову он целый месяц находился в госпитале, а затем его, лесничего по профессии, направили руководить лесозаготовками.
«На следующий день директор лесопункта, – вспоминала Ганя, – отправил нас в Южную Самарку на лесозаготовки. Дали нам лошадь и возчика Петьку Андреева. Мы оказались первыми лесозаготовителями и заселялись в ещё совсем пустой барак. Вскоре стали прибывать люди из Ленинграда, и численность лесорубов достигла 500 человек. Были построены дополнительные бараки, магазин, столовая, баня. Это было целое лесозаготовительное поселение со своей непростой жизнью. В столовую мы сдавали свои продуктовые карточки, оставляя только карточки на хлеб и на сахар. За выполнение нормы нам добавляли по 125 граммов хлеба, и мы все стремились выполнить эту непосильную норму – 2,5 кубометра в смену.
Заготовка леса шла в очень тяжёлых условиях. Нормальных дорог не было, не хватало транспорта, инструментов, механизмов. Все были ужасно истощены, не было тёплой одежды и обуви, поэтому лесорубы умирали от голода, болезней и увечий. Значительно позже, зимой, нам выдали телогрейки, ватные брюки и ботинки. Несмотря на это, на работу шли весело, кто пел, кто вслух подсчитывал, сколько он сегодня спилит деревьев и какой задел сделает на завтра. Утром после отдыха и скудного завтрака настроение было бодрое. Но с работы шли медленно и молча, потому что мы страшно уставали и ужина нам не полагалось. Покушать могли только то, что бережно сохранили с утра, как правило, это был маленький кусочек хлеба».
Лучковая пила была главной ценностью лесоруба, и её хранили как зеницу ока. Свою пилу Ганя потом берегла долгие годы и частенько пользовалась ею в хозяйстве, а в 2004 году передала её в музей «Дорога Победы» на железнодорожной станции «Петрокрепость». Так и хранится инструмент там, в витрине, как ценный экспонат тех далёких военных времён.
Под фашистскими снарядами
В марте 1942 года лесорубы получали уже по 500 граммов хлеба в день и по 40 граммов крупы. Чтобы быстрее поправлять здоровье рабочих, ликвидировать цингу, в столовой в обязательном порядке перед обедом выдавали по 200 граммов свежего напитка из хвои с витамином С. Южная Самарка находилась в прифронтовой полосе, и поставки топлива постоянно росли. В июле – августе 1942 года коллектив Невского механизированного лесопункта, первым в стране из лесозаготовительных предприятий, дважды получал переходящее Красное знамя Государственного Комитета Обороны. Знамя лесорубам вручал Герой Советского Союза легендарный лётчик-торпедоносец полковник Евгений Преображенский.
Увы, награды за самоотверженный труд от войны не спасают. «Вечером 23 августа 1942 года, – вспоминает в своих мемуарах Иван Ершов, – после вручения знамени в конторе, располагавшейся в Невском лесопарке, куда прибыло около 400 передовиков, произошло трагическое событие. Когда люди возвращались в посёлок Южная Самарка, фашисты открыли артиллерийский обстрел с левого берега. В результате пострадало 70 человек, 12 из которых были убиты».
В тот день фашисты основательно разбомбили лесозаготовительный пункт. Среди пострадавших оказалась и Ганя Яроповец. Упав на землю, она закрыла голову руками и лежала, пока не закончился артобстрел, а когда очнулась, всё лицо было залито кровью. Ей повезло – она выжила, хотя осколком оторвало часть уха и повредило пальцы. Среди убитых была и её подруга Маша Семёнова, похороненная в братской могиле Южной Самарки, в том месте, где установлен памятник девушкам-лесорубам.
После этого случая Ганя Дмитриевна возила на лошадях воду для столовой, заваривала хвою и раздавала всем целебный напиток, а затем перешла работать в столовую. «В 1944 году нас расформировали по разным лесопунктам. Меня направили на станцию Радофимники в Тосненский район. Там я познакомилась со своим будущим мужем, танкистом Мозалевым Алексеем Сергеевичем. Мы поженились и работали вместе в Лесогорском районе на Карельском перешейке, а в 1948 году обосновались на станции Всеволожская».
Всю жизнь Ганя Дмитриевна была верна памяти своих подружек, погибших на лесозаготовках в Южной Самарке, и с болью в сердце рассказывала, как долго и безуспешно искала тётю Зину, маму Маши Семёновой, чтобы обнять её и ещё раз горючими слезами оплакать свою потерю. «Подруга моя и сейчас стоит передо мной как живая. Не могу забыть, как она мечтала иметь семью и свой дом – непременно большой и просторный. Часто говорила: «Мы с Колей такую свадьбу устроим! И всех вас пригласим!» Коля Привалов был военным, его часть стояла в Южной Самарке, и он со своими товарищами часто приходил к «девушкам-лесорубкам» послушать пластинки. У каждой девушки была своя любимая песня. По вечерам они открывали «своё сокровище» – патефон, слушали песни и забывали на время о войне. Маша Семёнова просила поставить «Пой, Андрюша!» в исполнении Клавдии Шульженко, Надя Чеснокова – «Амурские волны», Лида Павлова – «Выхожу одна я на балкон...». Ганя Яроповец любила «Брызги шампанского» и «Утомлённое солнце нежно с морем прощалось». А ещё девчонки шутили и, хохоча, пели песни-частушки, которые сами же и придумывали на лесозаготовках. Пели, о чём мечтали: о доме, о хлебе, о том, чтобы скорее закончилась война и суровая, изнурительная, совсем не женская работа.
Простая судьба
Ганя Дмитриевна родилась в селе Степок Андрушевского района Киевской области в 1920 году в семье крестьян. Многие селяне в середине 20-х годов прошлого века, спасаясь от насильственной коллективизации и репрессий, покидали свои дома на Украине и переезжали в РСФСР на стабильно работавшие по тем временам предприятия. Так, в 1927 году в Невской Дубровке под Ленинградом поселилась семья Яроповец.
После смерти мамы Ганя Яроповец попала в Ленинграде в детский дом и воспитывалась там до 1931 года, пока её не забрали старшие брат и сестра – Николай и Оля. После окончания 5-го класса средней школы Ганя поступила в ФЗУ и на Дубровский целлюлозно-бумажный комбинат имени Ленина. «По малолетству мне приходилось работать по 4 часа, но за это время я умудрялась перевыполнять взрослую норму на сортировке бумаги, и меня начали называть стахановкой, говорили, что у меня быстрые руки и зоркие глаза, – вспоминала она. – После окончания ФЗУ мне поручили более сложную и ответственную работу сеточницы».
Ганя Дмитриевна награждена медалями «За оборону Ленинграда, «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», «Ветеран труда». Каждый год 23 августа она со своими боевыми подругами отправлялась к памятнику девушкам-лесорубам, возвращаясь в воспоминаниях в тяжёлые военные годы своей юности. А затем шла в местные школу и техникум – поведать молодёжи о блокаде и самоотверженном труде их ровесников. Чтобы помнило сегодняшнее поколение, чтобы не забывало.
Мозалева Г.Д. умерла 15 сентября 2014 года в возрасте 94 лет на руках у своей верной подруги и соседки Анны Степановны Ефимовой и похоронена рядом с мужем на втором Всеволожском кладбище.
