В продолжении статьи «Мятежвойна как метод» дается прогноз, как глобальные геополитические трансформации отразятся на странах Евразии, каковы наиболее вероятные регионы следующих конфликтов и как противодействовать угрозам.
Для Евразии период 2016-2020 гг. был относительно геоэкономически комфортным, поскольку переводил большинство внутренних процессов в состояние «плановой стагнации», давая значительные возможности для реализации политической многовекторности при сохранении традиционной системы геоэкономических отношений.
Это позволило в ряде стран отложить или перевести в бюрократически-имитационный режим назревшие процессы обновления и реструктуризации политической власти.
Но уже во второй половине 2020 г. мы наблюдали выход процессов в Евразии из «примороженного» состояния. Это проявилось не только в обострении торгово-экономических противоречий, но и в военно-силовой сфере.
Возобновление военно-силовых конфликтов 1990‑х гг. (Нагорный Крабах) или, по крайней мере, угроза их возобновления (Приднестровье) – одно из последствий асимметричности трансформаций: военные возможности расширяются быстрее, чем складывается новая система экономической взаимозависимости. А внутриполитические процессы в большинстве случаев «отложенных перемен» развиваются в сторону обострения противоречий на фоне деградации систем политической и социальной лояльности.
К «отложенным» вопросам относится и значительная часть проблематики евразийской интеграции, оказавшаяся замороженной в заведомо нестабильной точке – точке принятия решения о трансформации «зоны свободной торговли», чем в действительности является на сегодняшний день ЕАЭС, в нечто более значимое с геоэкономической точки зрения, более адекватное формирующейся парадигме пространственной конкуренции.
Признаков серьезных подвижек на этом направлении пока не наблюдается, что формирует важное для дальнейшего развития ситуации рассогласование.
Реальные процессы трансформаций в Евразии разворачиваются на фоне торможения, а в ряде случаев – и прямого отката назад в сфере интеграции. В будущем это может привести к обострению накопленных противоречий.
Процессы в постсоветской Евразии с этой точки зрения вполне отражают общемировую тенденцию глобальных трансформаций через ограниченные политико-силовые конфликты. В основе – экономические противоречия, дополняющиеся внутренними противоречиями.
Точки конфликтов
В Евразии и по ее периметру накоплен значительный потенциал геополитических и геоэкономических изменений, уже начавший реализовываться. Отметим основные узлы трансформаций:
● Причерноморье. В регионе происходит распад традиционной политической и военно-политической институциональности на фоне сравнительно низкого уровня взаимозависимости стран региона, сокращенной, в том числе, и в силу введения масштабного режима политических и экономических санкций.
Очевиден рост значимости военного фактора при сохранении ограниченных возможностей прямого применения военной силы. Но расширение пространства для применения военно-силовых инструментов может произойти быстро.
● Прикаспийское пространство. Формирование новой системы экономической взаимозависимости на фоне ускоряющегося распада «традиционных» (постсоветских) связей повышает вероятность военно-силовых решений вплоть до ограниченного применения военной силы и, тем более, гибридных методов воздействия на оппонентов.
С учетом внутренней разбалансировки социальных систем стран региона именно здесь может реализоваться наиболее жесткая трансформация. Особенно учитывая, что уровень влияния внешних сил уже сейчас значителен.
● Западная оконечность Евразии. В результате агрессивной политики Польши, кризиса постсоветской государственности в Белоруссии и ее фактического распада на Украине возникло пространство для реализации крупнейшего геоэкономического проекта «Междуморье» под патронатом Польши. Этот проект, имеющий и экономическую основу, реализуется через методы гибридных информационно-политических манипуляций.
Высока вероятность перехода к силовым методам конкуренции. Это связано с необходимостью – особенно в отношении Белоруссии – преодолевать сдерживающий фактор ее экономических связей с Россией. Едва ли это возможно лишь за счет политических инструментов.
● Центральная Азия. Ситуация характеризуется, прежде всего, распадом важнейших социальных систем при сохранении высокой степени социальной взаимозависимости между странами. Парадокс в том, что вероятность трансформации региона через осмысленное, рациональное использование военно-силовых инструментов (принятие решения на государственном уровне) минимальна. При этом потенциал неуправляемой или малоуправляемой силовой трансформации региона, особенно при воздействии изнутри, исключительно велик.
Ситуация дополняется попытками изменить не только уровень политического и экономического присутствия в Арктике, но и систему отношений в регионе, включая и регулирование, а также принципы реализации национального суверенитета.
Арктика является специфическим регионом, во многом «отделенным» от Евразийских процессов. Однако в случае обострения там конкуренции с использованием политико-силовых инструментов (что сейчас более чем возможно), это окажет определенное воздействие на общую ситуацию, настроения в российской элите и ощущение ими остроты угроз.
Противодействие рискам
Евразия является регионом, где асимметричность в развитии часто проявляется даже больше, чем на Ближнем и Среднем Востоке. Здесь возможны внезапные трансформации, которые затем именуют «непредсказуемыми», хотя потенциал изменений накапливался давно.
Потенциал трансформаций в Евразии лишь частично связан с фактором постепенного ослабевания глобального потенциала США. Большинство драйверов трансформаций носит внутриевразийский характер. Многие из них направлены на разрушение целостности Евразийского пространства (и экономической, и социокультурной).
В результате на месте постсоветского пространства возможно возникновение новых геоэкономических макрорегионов, консолидирующие центры которых будут находиться за пределами Евразии.
Принципиальными становятся три приоритета:
● Минимизация внешнего воздействия на трансформации, хотя полностью его исключить уже невозможно. Цель – сохранение хотя бы остаточной целостности традиционных связей экономической взаимозависимости. Разрыв этих даже сильно ослабленных связей в нынешних условиях в Евразии может означать кризис вплоть до коллапса экономик целого ряда стран.
● Сохранение доминирования естественных моделей социальной организации общества в процессе трансформаций, предотвращение встраивания в общественные системы чуждых социальных институтов и тем более сетевизацию как переход власти в руки транснациональных корпораций.
Серьезным риском является попытка встроить в социально-политические системы ряда стран радикальных националистов – носителей деструктивных и чуждых Евразии не только идеологий, но и социальных моделей.
● Сокращение возможностей информационного манипулирования и использования систем коммуникаций для дестабилизации стран региона. Речь идет не столько о классических информационных войнах, но об информационном воздействии в рамках более опасной и деструктивной модели гибридных войн. Купирование этих угроз требует трансграничного взаимодействия в сфере информационно-социальной безопасности.
Формула выживания элит
Из этого вытекает понятный комплекс ближайших задач, вполне осуществимый даже на нынешнем уровне развития интеграционных процессов. Особенно если снять ставшее откровенно вредным полное неприятие идей, связанных с расширением политического взаимодействия и координации.
Ключевые задачи для Евразии можно описать формулой: «повышение внешней защищенности» от различных гибридных рисков. Защититься от них только на национальном уровне принципиально невозможно, требуется общерегиональная координация действий.
Это невозможно без, как минимум, частичного выхода за пределы сложившихся ранее стереотипов. Ориентация исключительно на взаимодействие в сфере свободы торговли в изменившихся условиях стала просто неадекватной пространству, в котором развивается Евразия.
Главное – нужно принять тот факт, что стабилизация и укрепление внутриевразийских связей для национальных элит стран региона – это вопрос выживания. Политика многовекторности в новых условиях даже экономически перестает быть рентабельной.
Дмитрий Евстафьев, профессор НИУ ВШЭ
