12 декабря 2020 года в Московском Художественном Академическом Театре им. М.Горького состоялся премьерный показ спектакля «Лавр» по роману Евгения Водолазкина
Режиссером-постановщиком выступил Эдуард Бояков, он же указан как автор инсценировки на пару с Алексеем Зензиновым.
К началу:
Перед тем как ворваться на торжество фарисейства и высокой речевой патетики со словами «О небо, о земля» ,как в одной известной трагедии, мне после просмотра предпоказа и итоговой премьеры «Лавра» вспомнился совершенно другой афоризм, того же небезызвестного английского драматурга «Гремит лишь то, что пусто изнутри».
Действительно хорошему, крепкому спектаклю совершенно не требуется газетно-портальное искусственное надувание для привлечения зрительского или иного внимания. Чтобы хоть как-то расплавить эти информационно-зефирные заграждения Эдуарда Боякова, в пример очень хочется привести Кирилла Крока и театр Вахтангова... с правильным, профессиональным отношением к драматическому искусству и традициям... Но перейдем к началу.
И вновь к началу:
Спектакль «Лавр»-это настоящий дебют Эдуарда Боякова как режиссера-постановщика на большой сцене МХАТ им.Горького.
«Многого не жди, а стоит много» - как любил выражаться Олег Николаевич Ефремов.
И действительно самым слабым местом «Лавра» является режиссура дебютанта.
Второе слабое место - инсценировка, романа Евгения Водолазкина.
В итоге перед нами фольклорный концерт большой формы с драматургическими перебивками уровня «Тавриды» со всевозможными технологическими и музыкальными наполнениями.
Ведь чем отличается режиссер-постановщик драматического театра от режиссера массовых представлений (в простонародье массовик-затейник) - Умением и знанием специфики законов в работе со сценическим пространством. Когда подобное происходит, пусть даже на элементарном уровне, черта отличия становится явной.
Но перейдем предметно...
Когда сценографией предельно упрощаешь пространство, съедая глубину и перерезая зеркало сцены, выводя артистов на ту небольшую территорию авансцены - всегда будь готов к последующим режиссёрским ограничениям. Для чего это было сделано - понятно, Эдуард Бояков (сознательно ли или нет), пытался упростить себе работу, параллельно скрывая недостаток понимания профессии и опыта.
Но к чему это все привело? К подавляющему преобладанию горизонтальных мизансцен (порой) просто высосанных из пальца.
Актеры были вынуждены подчиняться, и как лабораторные мыши в узкой клетке передвигать то в лево, то в право, правда, иногда улетая в рай(вертикальная мизансцена). Но стоит признать не все...а особые. Конечно подобное понимание сценического пространства было распространено в крепостных театрах 18-19 века. Сейчас же это первое ,чему отучают (в хороших академиях)будущих режиссеров в конце первого курса.
Далее...
Отсутствие темпо-ритмического рисунка спектакля. И тут ,конечно, можно долго говорить о сложностях и особенности синтеза актерского существования с инсценированным рассказом. О методике удержания зрительского внимания, о приемном вовлечении...О событийном ряде... Но это все актуально, когда инсценировка не написана на коленке, представляя зрителю неразрывную цепь событий. В случае «Лавра» мы видим набор несвязанных между собой сцен ;в выражении Немировича-Данченко - «торчат белые нитки» ,и все это криво прикрыто/сглажено свето-переходами и видео-проекциями. Как в старом театральном анекдоте: «Мы спасали как могли, ну а дальше вы сами видели» ;- от такого рождается образ горе строителей, которые старую краску на окне скрывают новой, нанося ее просто сверху.
Музыкальное решение.
Очень хочется хвалить Варвару Котову... Ваш профессионализм выше всяких похвал. Но и тут такое чудесное явление испорчено совершенным непониманием режиссерской профессии; хочется сказать, что музыкальное решение спектакля подчиняется законам драматургии. Музыкальное решение может являться как контр-действием так и основным сопровождающим художественным элементом, в некоторых хороших спектаклях музыка может быть основным действующим элементом на равне с актером.
В спектакле «Лавр» просто какое-то лобовое, концертное понимание музыкальной составляющей из разряда «а гусельник подскажет, что ты должен здесь почувствовать» ,опять же ,скрывая швы переходов, на «коленной» инсценировки.
И самое важное, что отличает режиссера драматического театра от массовика-затейника (режиссер - массовых представлений) - это умение работать с текстом ,избегая его иллюстрации. Остроумный педагог Андрей Михайлович Лобанов всегда шутил со своими студентами, говоря: «За текст уже заплатили автору, а тебе собственно за что?». Очень колкая и верная шутка, ведь работа режиссера заключается в понимании того, что лежит за текстом, для выражения спрятанного через действие...
Для наглядного примера возьмем сцены взаимоотношения между Устином и Устиной, крайне важных сцен для развития всего спектакля... отсутствие партнерского взаимодействия в связи с навязанным неоправданным мизансценированием, лобовым восприятием текста; всё это загоняет зрителя в стерильную среду каких-то послушников и послушниц; может показаться либо для режиссера тема уже не актуальна, либо отсутствует интерес к женщинам в целом- это к сожалению выявляет неправильное понимание законов сценического действия в разрезе взаимодействий. При прочтении книги такого ощущения не возникает. Описанное в ней настолько ясно и живо, что не вызывает никаких сомнений.
К хорошему и актерской игре:
Приятно удивил Леонид Якубович в роли старца Никандра- шагнувши из «Поля Чудес» на полянку выжженной травки, оставался в общих обстоятельствах убедительным и правдивым, хоть звезд с неба и не хватал. Заметна старая актерская школа и опыт (в самом наилучшем смысле) уменее работать с выбранным приспособлением «монашеские четки» выше всяких похвал, не только защищали актера в сомнительные моменты, но и правильно направляли зрительское внимание, к внутреннему нерву образа. Довольная редкость впринципе. Мало кто сейчас уделяет подобным мелочам внимание.
Так же приятно порадовал Валентин Клементьев в роли Христофора, являясь одновременно заложником и обладателем своеобразного голоса, по наитию или намерено смог интонационной перестройкой воплотить и передать зрителю переход от жизни к смерти своего героя. Настоящая /правдивая интонационная драматургия ,родившая ,пусть и на несколько секунд, живую сценическую правду.
Евгению Конаныхину в роли Устина хочется пожелать не прекращать свой творческий поиск. Очень старательный и способный артист, с отсутствием спокойствия и усталости, которая свойственна актерам старшего поколения. Хотелось бы увидеть творчество Евгения в другом театре, где бы он не был заложником концертных обстоятельств.
Про Алису Гребенщикову в роли Устины сказать нечего, кроме явного отсутствия владения сценическим вниманием, работе с партнером и собственным голосом, важным инструментом актера. Продолжает оставаться в тени славы талантливого отца.
Далее:
10-летний Никита Кашеваров в роли отрока Арсения-очень обаятельный и способный маленький артист, к сожалению попал в плен неопытной взрослой команды, которая попросту замуштровала на постоянные повороты головы и нарочного направления текста в зрительный зал. Но как бы «плохие» взрослые не старались, обаяние и непосредственность задавить сложно. Ведь не спроста есть негласное правило: «Животных и детей переиграть невозможно».
Дмитрий Певцов в роли рассказчика Амвросия и Лавра - самый неоднозначный актерский момент в Лавре. И тут совершенно не понятный случай, толи постановочная часть боялась напрямую давать сценические задачи опытному артисту, расчитывая на его самостоятельность, толи это было некое угождение ,в виде его подавляющего непростроенного нахождения на сцене. Это ведь элементарные истины, что когда зрительское внимание направленно на основное действие, любое малейшее телодвижение выходящее за пределы фокуса,- является раздражителем, переключающим внимание смотрящего. Почти всегда (особенно в первом акте) Дмитрий Певцов ненамеренно перетягивал на себя внимание, то нос почесал, то переваливался в разные стороны от усталости и постоянного стояния. Абсолютно не выстроено сквозное действие героя в связи с концертной режиссурой и применением недодуманных приемов . Очень жаль, что потенциал опытного артиста задействован на 20 процентов от возможного.
Завершаем..
Конечно, из всего увиденного и происходящего рождается образ старого человека с церковной свечой в руке, который старательно пытается разогнать тьму собственного сознания.
Эдуард Бояков в интервью до премьеры заявил: «Все говорили, что поставить «Лавр» невозможно!» Загнав себя в рамки сбывшегося предсказания.
Хотя нет, все таки поставили, но в информационном поле и в голове заблудившегося человека со свечой в руке.
Прошу прощения, что обделил вниманием сценографическое решение спектакля. Сказать нечего, кроме того , что мы опять видим лабораторные пробы и решения 2005 года.
Конец.
