Да, вот вспомнилось мне вдруг это выражение знакомого деда из сельца Токма, Катанского района, у которого мы, двое студентов-охотоведов, квартировали несколько дней, выйдя из тайги, с промысла. Ожидая вертолёта, который должен был доставить нас в Ербогачён. А уж оттуда, самолётом, мы полетим в Иркутск — такой большой, весёлый, шумный, после двух месяцев тайги, в родную «Альма-матер»!
Семидесятые годы прошлого века. Древность-то какая! Нам молодым, крепким парням казалось тогда, что вся наша жизнь впереди — лишь нескончаемая вереница побед, азартных приключений, счастья. И дед, которому было тогда столько же, сколько мне теперь — чуть за шестьдесят — виделся, если уж не шерстистым носорогом, вытаявшим где-то из вечной мерзлоты, то замшелым таёжным пнём точно. Казалось, он совсем ничего не понимал в этой весёлой штуке по имени жизнь.
Впрочем, надо отдать ему должное, он ни на что не жаловался. Хотя, на вопрос — «Как жизнь?» — неизменно отвечал: «Не живём, а выживаем помаленьку…». «Вы, что же, разве пенсию не получаете?» — спрашивал я его. «Как не получать — получаю, — охотно отзывался он. Двадцать семь рублёв, как колхозник. Я ведь из Аларского района. Там жил и работал. А сюда, на чистые воздуха, из-за болезни жены мы перебрались. Да только ничё ей не помогло…» На этом он обычно умолкал. Да мы его особо и не расспрашивали. Иные темы занимали нас тогда.
Сейчас, как и тот дед, я пенсионер и вдовец… Правда, до ухода жены в мир иной я не ощущал этой отвратительной ухмылки нищеты, которую чувствует в нашей стране, наверное, каждый пенсионер. Жена заведовала, пожалуй, самой большой лабораторией в Лимнологическом институте и получала не плохо. Во всяком случае, за телефон, квартиру, электроэнергию — платила она. И я даже не знал, сколько всё это стоит. Хотя и ворчал порою, что за жильё наше вообще бы платить не надо, как за предаварийное…
Дом наш стоит в центре города, можно сказать, в двух шагах от областной администрации. Построен он был в 1937 году и снаружи выглядит даже нарядно. Подкрашен, оштукатурен, где надо. Крыша, вот, недавно перекрыта новым железом. Однако, внутри — на лестничных площадках и в квартирах — полный упадок. Межэтажные деревянные балки просели. Полы от этого, что горки. По потолку и стенам трещины, сколько их не замазывай и не забеливай. Окна страшные, щелястые настолько, что соленья, оставленные на подоконнике в кухне на ночь, замерзают в банках. И это ещё при заклеенных рамах. Батареи парового отопления — здоровенные чугуняки, а тепла от них мало. Сантехники же, когда их вызываешь, ибо температура в квартире пятнадцать-восемнадцать градусов всю зиму стоит, только руками разводят. Трубы, говорят, надо менять. Вода из крана тоже частенько не горячая, как положено, а чуть тёпленькая бежит…
В советские времена хотя бы был график капитальных ремонтов домов. Наш дом, согласно этому графику, должен был быть ремонтирован, аж в 1987 году, как уверяли нас тогдашние его владельцы — Чаеразвесочная фабрика, развалины которой мы ныне наблюдаем за окном. Но теперь время олигархов, ворья и жулья — дикого капитализма то есть. Поэтому простой человек — лишь разменная монета для власть имущих. О нём и вспоминают-то только накануне выборов. Нужно же кому-то светлых обещаний надавать. А если человек рискнёт какие-нибудь льготы, положенные ему, с государства «срубить», ему такое количество справок предложат предоставить, что и оставшейся жизни не хватит их собрать.
Кто-то изумится: ну, что за мрачные мысли? Ведь только и слышишь о постоянном повышении пенсий, улучшении благосостояния пожилых россиян. И пенсии, как утверждают, должны быть не ниже прожиточного минимума… Должны-то — должны, да вот только концы с концами никак не сходятся. Как этот «прожиточный минимум» тугодумцами региональными, федеральными ли, определяется — вообще уму непостижимо. Я не знаю каков «прожиточный минимум» в нашем регионе, но зато точно знаю, что на пенсию прожить невозможно! Для наглядности приведу цифирь, как известно — самый веский аргумент.
Значит, вышел я на пенсию в июле 2008 года, проработав до этого не менее тридцати лет в различных должностях. То-то было радости! Наконец-то, буду иметь хоть какие-то карманные деньги! Поскольку последние пять лет перед пенсией, я нигде не работал. По просьбе жены и сына, наблюдающих мой ежедневный раздрай между писанием статей для родной редакции и собственно писанием: рассказов, повестей, на которые сил у меня уже не оставалось. Ни душевных, ни физических. А годы стремительно мчались, и сделанного в литературе казалось так мало. Спасибо родным, что они меня из этого круговорота, где я бегал, словно белка в колесе, выдернули. Спасибо сыну и жене за те счастливые пять лет: с 55 до 60-ти, за которые я сумел написать и издать две очень неплохих, судя по отзывам, книги…
Однако «пожировал» я недолго. Поскольку, к апрелю 2009 года, когда из-за непрофессионализма врачей умерла жена, пенсия моя составляла 4552 рубля 24 копейки. И этой суммы, увы, не хватало даже для того, чтобы заплатить за нашу трёхкомнатную, в 56 квадратных метров, квартиру. Так, в первый месяц вдовства (все цифры привожу по квитанциям оплаты) я заплатил 2772 рубля 10 копеек за жильё. За телефон (Интернет, абонентная плата, переговоры) — 1926 руб. 56 коп. За электроэнергию – 300 рублей. Итого: 4698 руб. 66 коп. То есть, коммунальные «услуги» (слово это могу взять только в кавычки) «съели» на 146 рублей 42 копейки больше того, что я получил! А на что же жить?! И как жить? Ведь у меня даже нет своего огорода, как у того деда из Токмы, с которого он кормился.
Я не на шутку запаниковал. Тем более что цены, практически на всё, при каждом повышении пенсии тут же шли вверх… «Отказаться от Интернета? Но им пользуюсь не только я, но и сын, постоянно рассылающий в различные организации свои резюме и пытающийся безуспешно, вот уже больше года, устроится на работу. Да и даст это полторы тысячи экономии, не больше. Два раза за продуктами на рынок сходить. Ну, если очень экономно – три. Но месяц на такую сумму вдвоём всё равно не прожить! Тем более что сын мне пока ничем помочь не может. Ну, ладно, после жены — спасибо Лимнологическому институту — у нас есть какие-то её сбережения. Но что делать, когда они закончатся?..».
Как известно, беда не приходит одна. Она тянет за собою целую вереницу неудач. Вот и у меня, от нестерпимого горя от потери близкого человека, от постоянных мыслей как выжить повылезали неведомые дотоле болячки и давление безжалостно, подобно ценам, поползло вверх. Однако выписанные врачом лекарства, снижающие давление, я купить не смог, ибо цены на них были значительно выше даже самого высокого моего давления.
В общем, получался какой-то замкнутый круг. И как тут не вспомнить Василия Макаровича Шукшина с его горькой фразой: «Простому человеку во все времена живётся не просто». И действительно, вспоминая своих родителей, я помню, что они постоянно, по выражению мамы, «выкручивались», дотягивая от зарплаты до зарплаты. Хотя всю жизнь честно трудились. А выйдя на пенсию, не только сами кормились со своей «дачёнки», но и нас с сестрой с неё подкармливали. А ведь мама моя больше сорока лет проработала медсестрой! Однако пенсия у неё была, увы, не великая. Отцу, правда, повезло больше. Да и то потому, что успел повоевать с Японией в Великую Отечественную войну. От этого и пенсия у него была поболе. Но и на отцову пенсию, даже одному, в Пхукет, за бугор отдохнуть, всё равно не съездить…
Это я чего о Таиланде-то заговорил. Недавно встретил на улице, выпорхнувшую из такси, давнишнюю свою приятельницу, удачно вышедшую в своё время замуж за чиновника, который стал потом «видным областным политиком». То в городскую, то в областную думу, то ещё куда, и желательно — подальше от Иркутска… Зато, поближе к Москве. Так вот, эта весёлая щебетунья, вся уже (это в начале-то весны), как шоколадка, поделилась со мной, от полноты чувств, и оттого ещё, чтобы её загар не остался незамеченным, своими предпоследними новостями.
— Это я в Пхукете, на Андаманском море так загорела. Мы туда с друзьями уже не первый год, в конце зимы ездим. Здорово! Из стужи в лето — нырк! И тебе, кстати, советую съездить. Тем более что это обходиться не так уж дорого. Во всяком случае, дешевле, чем в Сочи отдохнуть. Съезди, развейся, советую.
— Как-нибудь съезжу, — пообещал я, безо всякой, впрочем, надежды на выполнение своего обещания.
— Ну, пока! — проворковала «шоколадка» постбальзаковского возраста, чмокнув меня по старой памяти в щёку. — Извини — куча дел! Маникюр надо сделать, причёску соорудить. Мы с Серёжей вечером на банкет идём к друзьям. Годовщина их новой фирмы! — пояснила она свою чрезвычайную занятость, уже на отрыве от грешной земли, унося с собой запах неведомых мне духов и полноту жизни.
А я, поверьте, нисколько не завидуя ей, побрёл своей дорогой, размышляя о своих палестинах. «К сестре бы, в Ангарск, надо съездить. Давно не виделись. Да, вот, цены на автобус увеличились… А сейчас, надо пойти хлеба купить, молока…». И тут мне припомнилось стихотворение уже, увы, ушедшего из жизни ангарского поэта Анатолия Кобенкова, моего бывшего приятеля, как раз о пенсионерах и их думах: «Когда бы не проблемы молока, они б ушли, как эти облака…». От этого воспоминания мне стало чуть веселее. Подняв же взор к небу, я никаких облаков на нём не обнаружил. Оно было серое и низкое, как жизнь большинства наших соотечественников.
За молоком я решил пойти (хоть подальше — зато подешевле) в «социальный отдел» рынка «Сезон». Размышляя по дороге о том, что основная «удавка» для пенсионера — это, всё же, цены на «услуги» ЖКХ. Потом идёт – медицина, если, не дай Бог, заболеешь. И только на третьем месте — прордукты. «Впрочем, всё не так уж безнадёжно. Немцы вот «электронку» прислали. Снова собираются перевести мои «Байкальские повести». Значит, будет хороший, даже очень хороший, гонорар. В разы превышающий скромные гонорары начисляемые литераторам за их творческий труд в нашей стране, а то и не начисляемые вовсе… Ничего, выживем как-нибудь. Тем более что за февраль пенсия моя составила уже 5982 рубля
48 копеек! А с первого апреля ещё грозятся надбавить, если это конечно не первоапрельская шутка. Правда, и плата за коммуналку с нового года увеличилась… И может быть, права была та старушка, стоящая передо мной в очереди в «социальный отдел», подслеповато разглядывающая ценники. И, после ознакомления с ними, устало проговорившая: «Лучше бы уж они совсем не набавляли пенсии. А то шуму много, а толку мало. Только добавят чуть – тут же цены на всё вверх скакнут»…
Дом наш стоит в центре города, можно сказать, в двух шагах от областной администрации. Построен он был в 1937 году и снаружи выглядит даже нарядно. Подкрашен, оштукатурен, где надо. Крыша, вот, недавно перекрыта новым железом. Однако, внутри — на лестничных площадках и в квартирах — полный упадок. Межэтажные деревянные балки просели. Полы от этого, что горки. По потолку и стенам трещины, сколько их не замазывай и не забеливай. Окна страшные, щелястые настолько, что соленья, оставленные на подоконнике в кухне на ночь, замерзают в банках. И это ещё при заклеенных рамах. Батареи парового отопления — здоровенные чугуняки, а тепла от них мало. Сантехники же, когда их вызываешь, ибо температура в квартире пятнадцать-восемнадцать градусов всю зиму стоит, только руками разводят. Трубы, говорят, надо менять. Вода из крана тоже частенько не горячая, как положено, а чуть тёпленькая бежит…
В советские времена хотя бы был график капитальных ремонтов домов. Наш дом, согласно этому графику, должен был быть ремонтирован, аж в 1987 году, как уверяли нас тогдашние его владельцы — Чаеразвесочная фабрика, развалины которой мы ныне наблюдаем за окном. Но теперь время олигархов, ворья и жулья — дикого капитализма то есть. Поэтому простой человек — лишь разменная монета для власть имущих. О нём и вспоминают-то только накануне выборов. Нужно же кому-то светлых обещаний надавать. А если человек рискнёт какие-нибудь льготы, положенные ему, с государства «срубить», ему такое количество справок предложат предоставить, что и оставшейся жизни не хватит их собрать.
Кто-то изумится: ну, что за мрачные мысли? Ведь только и слышишь о постоянном повышении пенсий, улучшении благосостояния пожилых россиян. И пенсии, как утверждают, должны быть не ниже прожиточного минимума… Должны-то — должны, да вот только концы с концами никак не сходятся. Как этот «прожиточный минимум» тугодумцами региональными, федеральными ли, определяется — вообще уму непостижимо. Я не знаю каков «прожиточный минимум» в нашем регионе, но зато точно знаю, что на пенсию прожить невозможно! Для наглядности приведу цифирь, как известно — самый веский аргумент.
Значит, вышел я на пенсию в июле 2008 года, проработав до этого не менее тридцати лет в различных должностях. То-то было радости! Наконец-то, буду иметь хоть какие-то карманные деньги! Поскольку последние пять лет перед пенсией, я нигде не работал. По просьбе жены и сына, наблюдающих мой ежедневный раздрай между писанием статей для родной редакции и собственно писанием: рассказов, повестей, на которые сил у меня уже не оставалось. Ни душевных, ни физических. А годы стремительно мчались, и сделанного в литературе казалось так мало. Спасибо родным, что они меня из этого круговорота, где я бегал, словно белка в колесе, выдернули. Спасибо сыну и жене за те счастливые пять лет: с 55 до 60-ти, за которые я сумел написать и издать две очень неплохих, судя по отзывам, книги…
Однако «пожировал» я недолго. Поскольку, к апрелю 2009 года, когда из-за непрофессионализма врачей умерла жена, пенсия моя составляла 4552 рубля 24 копейки. И этой суммы, увы, не хватало даже для того, чтобы заплатить за нашу трёхкомнатную, в 56 квадратных метров, квартиру. Так, в первый месяц вдовства (все цифры привожу по квитанциям оплаты) я заплатил 2772 рубля 10 копеек за жильё. За телефон (Интернет, абонентная плата, переговоры) — 1926 руб. 56 коп. За электроэнергию – 300 рублей. Итого: 4698 руб. 66 коп. То есть, коммунальные «услуги» (слово это могу взять только в кавычки) «съели» на 146 рублей 42 копейки больше того, что я получил! А на что же жить?! И как жить? Ведь у меня даже нет своего огорода, как у того деда из Токмы, с которого он кормился.
Я не на шутку запаниковал. Тем более что цены, практически на всё, при каждом повышении пенсии тут же шли вверх… «Отказаться от Интернета? Но им пользуюсь не только я, но и сын, постоянно рассылающий в различные организации свои резюме и пытающийся безуспешно, вот уже больше года, устроится на работу. Да и даст это полторы тысячи экономии, не больше. Два раза за продуктами на рынок сходить. Ну, если очень экономно – три. Но месяц на такую сумму вдвоём всё равно не прожить! Тем более что сын мне пока ничем помочь не может. Ну, ладно, после жены — спасибо Лимнологическому институту — у нас есть какие-то её сбережения. Но что делать, когда они закончатся?..».
Как известно, беда не приходит одна. Она тянет за собою целую вереницу неудач. Вот и у меня, от нестерпимого горя от потери близкого человека, от постоянных мыслей как выжить повылезали неведомые дотоле болячки и давление безжалостно, подобно ценам, поползло вверх. Однако выписанные врачом лекарства, снижающие давление, я купить не смог, ибо цены на них были значительно выше даже самого высокого моего давления.
В общем, получался какой-то замкнутый круг. И как тут не вспомнить Василия Макаровича Шукшина с его горькой фразой: «Простому человеку во все времена живётся не просто». И действительно, вспоминая своих родителей, я помню, что они постоянно, по выражению мамы, «выкручивались», дотягивая от зарплаты до зарплаты. Хотя всю жизнь честно трудились. А выйдя на пенсию, не только сами кормились со своей «дачёнки», но и нас с сестрой с неё подкармливали. А ведь мама моя больше сорока лет проработала медсестрой! Однако пенсия у неё была, увы, не великая. Отцу, правда, повезло больше. Да и то потому, что успел повоевать с Японией в Великую Отечественную войну. От этого и пенсия у него была поболе. Но и на отцову пенсию, даже одному, в Пхукет, за бугор отдохнуть, всё равно не съездить…
Это я чего о Таиланде-то заговорил. Недавно встретил на улице, выпорхнувшую из такси, давнишнюю свою приятельницу, удачно вышедшую в своё время замуж за чиновника, который стал потом «видным областным политиком». То в городскую, то в областную думу, то ещё куда, и желательно — подальше от Иркутска… Зато, поближе к Москве. Так вот, эта весёлая щебетунья, вся уже (это в начале-то весны), как шоколадка, поделилась со мной, от полноты чувств, и оттого ещё, чтобы её загар не остался незамеченным, своими предпоследними новостями.
— Это я в Пхукете, на Андаманском море так загорела. Мы туда с друзьями уже не первый год, в конце зимы ездим. Здорово! Из стужи в лето — нырк! И тебе, кстати, советую съездить. Тем более что это обходиться не так уж дорого. Во всяком случае, дешевле, чем в Сочи отдохнуть. Съезди, развейся, советую.
— Как-нибудь съезжу, — пообещал я, безо всякой, впрочем, надежды на выполнение своего обещания.
— Ну, пока! — проворковала «шоколадка» постбальзаковского возраста, чмокнув меня по старой памяти в щёку. — Извини — куча дел! Маникюр надо сделать, причёску соорудить. Мы с Серёжей вечером на банкет идём к друзьям. Годовщина их новой фирмы! — пояснила она свою чрезвычайную занятость, уже на отрыве от грешной земли, унося с собой запах неведомых мне духов и полноту жизни.
А я, поверьте, нисколько не завидуя ей, побрёл своей дорогой, размышляя о своих палестинах. «К сестре бы, в Ангарск, надо съездить. Давно не виделись. Да, вот, цены на автобус увеличились… А сейчас, надо пойти хлеба купить, молока…». И тут мне припомнилось стихотворение уже, увы, ушедшего из жизни ангарского поэта Анатолия Кобенкова, моего бывшего приятеля, как раз о пенсионерах и их думах: «Когда бы не проблемы молока, они б ушли, как эти облака…». От этого воспоминания мне стало чуть веселее. Подняв же взор к небу, я никаких облаков на нём не обнаружил. Оно было серое и низкое, как жизнь большинства наших соотечественников.
За молоком я решил пойти (хоть подальше — зато подешевле) в «социальный отдел» рынка «Сезон». Размышляя по дороге о том, что основная «удавка» для пенсионера — это, всё же, цены на «услуги» ЖКХ. Потом идёт – медицина, если, не дай Бог, заболеешь. И только на третьем месте — прордукты. «Впрочем, всё не так уж безнадёжно. Немцы вот «электронку» прислали. Снова собираются перевести мои «Байкальские повести». Значит, будет хороший, даже очень хороший, гонорар. В разы превышающий скромные гонорары начисляемые литераторам за их творческий труд в нашей стране, а то и не начисляемые вовсе… Ничего, выживем как-нибудь. Тем более что за февраль пенсия моя составила уже 5982 рубля
48 копеек! А с первого апреля ещё грозятся надбавить, если это конечно не первоапрельская шутка. Правда, и плата за коммуналку с нового года увеличилась… И может быть, права была та старушка, стоящая передо мной в очереди в «социальный отдел», подслеповато разглядывающая ценники. И, после ознакомления с ними, устало проговорившая: «Лучше бы уж они совсем не набавляли пенсии. А то шуму много, а толку мало. Только добавят чуть – тут же цены на всё вверх скакнут»…
* * *
Строки эти были написаны, где-то, в 2009 году. А сейчас, когда я вновь перечитал их, уже ноябрь 2020-го. Второе десятилетие века двадцать первого заканчивается… Но, почти ничего, не меняется к лучшему для простого человека, даже не годами, а десятилетиями, и целыми поколениями… Родители мои вечно жили от зарплаты до зарплаты, с трудом выкраивая каждый лишний рубль на что-то заранее не предусмотренное. И, заметьте, отнюдь не на яхты или загородные дома, или дорогие автомобили, а, например, мне на велосипед… Я всю жизнь тоже крутился на зарплату, живя весьма скромно со своим семейством.
Сын мой, у которого уже свои дети, тоже не роскошествует. Хотя и он, и жена его, работают, и получают какую-никакую зарплату. Которой, впрочем, едва хватает на самое необходимое. А, скажем, на ремонт в их старой квартире, уже никак не хватает. Годами надо копить. Боюсь, что и внуки мои тоже будут крутиться, как белка в колесе, ибо воровать, как и их родители, и их бабушки, и дедушки, «в особо крупных размерах» не смогут — не научены...
И, для пущей достоверности, ещё несколько цифр. Сейчас моя пенсия, со всеми надбавками, составляет чуть больше 14 тысяч рублей. А прожиточный минимум (не знаю, правда, кто и как его считает) составляет 12 тысяч.
Вот и скажите мне, государственные деятели, основная забота которых — сбережение собственного народа, на котором всё держится, и об улучшении качества жизни которого мы постоянно слышим с экранов телевизоров: можно ли, отдав почти 3 тысячи рублей за однокомнатную квартиру, не отказывая себе, хотя бы в еде и в лекарствах (об остальном я уж и не заикаюсь) при нынешних ценах-то прожить достойно до следующей пенсии?
Вот и получается, как в байке наших дней:
— Мы стали жить лучше, — сказали в правительстве.
— Мы за вас рады, — ответил народ…
Поскольку простые люди, по-прежнему, увы, в подавляющем большинстве своём, не живут, а выживают, порою ютясь при этом ещё и в аварийном жилье не пригодном для жизни не только человека, но и собаки подзаборной…
И примеров таких у нас не счесть.
Сын мой, у которого уже свои дети, тоже не роскошествует. Хотя и он, и жена его, работают, и получают какую-никакую зарплату. Которой, впрочем, едва хватает на самое необходимое. А, скажем, на ремонт в их старой квартире, уже никак не хватает. Годами надо копить. Боюсь, что и внуки мои тоже будут крутиться, как белка в колесе, ибо воровать, как и их родители, и их бабушки, и дедушки, «в особо крупных размерах» не смогут — не научены...
И, для пущей достоверности, ещё несколько цифр. Сейчас моя пенсия, со всеми надбавками, составляет чуть больше 14 тысяч рублей. А прожиточный минимум (не знаю, правда, кто и как его считает) составляет 12 тысяч.
Вот и скажите мне, государственные деятели, основная забота которых — сбережение собственного народа, на котором всё держится, и об улучшении качества жизни которого мы постоянно слышим с экранов телевизоров: можно ли, отдав почти 3 тысячи рублей за однокомнатную квартиру, не отказывая себе, хотя бы в еде и в лекарствах (об остальном я уж и не заикаюсь) при нынешних ценах-то прожить достойно до следующей пенсии?
Вот и получается, как в байке наших дней:
— Мы стали жить лучше, — сказали в правительстве.
— Мы за вас рады, — ответил народ…
Поскольку простые люди, по-прежнему, увы, в подавляющем большинстве своём, не живут, а выживают, порою ютясь при этом ещё и в аварийном жилье не пригодном для жизни не только человека, но и собаки подзаборной…
И примеров таких у нас не счесть.
Владимир МАКСИМОВ, Иркутск. литератор.
