В предыдущей статье я писал о том, что заявленные в 2014 году властями России планы импортозамещения в промышленности (всего 23 отрасли) с треском провалены.
Свое внимание я сосредоточил на одной отрасли — электронике. По той причине, что сегодня приоритетом государственной политики власти определили «цифровизацию», или «цифровую трансформацию» всей страны. А решение такой задачи возможно с помощью отечественной электроники («железа») и отечественного программного обеспечения («софта»). «Цифровая трансформация» России на базе иностранного «железа» и «софта» означало бы «минирование» страны и окончательное превращение ее в колонию Запада.
В конце сентября — начале октября этого года в Ялте проходила конференция (форум) «Электроника 2020» с участием чиновников правительства, руководителей российских компаний и специалистов отрасли. Несмотря на попытки некоторых чиновников показать, что в российской электронике не все так плохо и якобы происходит активное импортозамещение, многие выступавшие выразили очень серьезную тревогу по поводу состояния отрасли и ее способности обеспечить проведение суверенной цифровизации страны.
Я кратко отметил, что провалы в деле импортозамещения в сфере электроники прикрываются лукавым словом «локализация». А за показателями локализации электронной промышленности России торчат уши гигантов Силиконовой долины (Microsoft, Apple, Amazon, Facebook, Alphabet с входящей в ее состав Google и др.) и других иностранных IT-компаний. В развитие этой темы приведу некоторые откровенные признания участников конференции, позволяющие понять трагичность ситуации.
Наверное, никто лучше реальное состояние всей отрасли не знает так, как Василий Шпак, директор департамента радиоэлектронной промышленности Минпромторга России. И он признал, что большая часть так называемой «локализованной» продукции создается на «отверточных производствах»: «Локализация производства продукции в России для нас дает возможность создавать рабочие места, а для иностранных компаний быть ближе к потребителю их продукции, как логистически, так и в плане кастомизации (внесение корректив в стандартную продукцию с учетом требований заказчика — В.К.) под требования местного рынка.
В реальности все иностранные производители продвигают готовую продукцию, производимую на своих же заводах за рубежом, как и обычно, с теми лишь исключениями, что на корпус «наклеивается» логотип партнера (whitebox), и продукция в разобранном виде доставляется в РФ, где идет ее сборка".
Мало того, что такая «локализованная» продукция минирует всю страну (содержащиеся в ней «закладки» позволяют незаметно снимать необходимую информацию о пользователе и его деятельности, по сигналу извне заблокировать работу серверов и другой электронной аппаратуры, остановить работу промышленных предприятий и объектов энергетики, вывести из строя системы оружия и т. п.).
Такая «локализация», как признал Васили Шпак, означает также перманентное ограбление страны. Он пояснил, что локализация в сфере ИКТ (информационно-коммуникационных технологий) имеет следующую особенность: основная часть добавленной стоимости (до 80%) приходится на интеллектуальную составляющую, а доля собственного производства составляет всего 8% - 10%.
Право интеллектуальной собственности, используемой в производстве локализованной продукции, принадлежит иностранным корпорациям, они и получают свой жирный кусок от реализации продукции на российском рынке, а российским предприятиям отрасли достаются лишь крохи и объедки.
По конкретным видам российской «локализованной» продукции электроники структуры себестоимости и цены мне найти не удалось (скорее всего, информация закрытая). Но вот нашел интересный пример по продукции, производимой в Китае на основе использования иностранной интеллектуальной собственности.
Специалисты Мытищинского НИИ радиоизмерительных приборов (МНИИРИП) подсчитали структуру цены производимого в Китае планшета Apple iPad. Из самого названия продукта видно, что производство основано на использовании технологий (интеллектуальной собственности) американского IT-гиганта Apple. Некоторые комплектующие для производства конечного продукта поступают из-за границы. И вот какая получается раскладка по прямым производственным издержкам (% от цены реализации продукта): комплектующие и сырье — 31; рабочая сила (заработная плата) — 7. Еще 15% - расходы на логистику и продвижение товара в розничной торговле.
А что представляют собой оставшиеся 47% цены? Это плата за интеллектуальную собственность, проще говоря, рента. Основным бенефициаром, естественно, является корпорация Apple, которой достается 30% от цены. От цены откусывают и иные иностранные бенефициары (%): Южной Кореи — 7; США (кроме Apple) — 2; Тайваня — 2 и др.
Apple и другие IT-компании продавать свои технологии не собираются, они ревниво охраняют свои права на интеллектуальную собственность, ибо она является основой их технологического паразитизма.
Директор омской компании «Промобит» (разработчик и производитель систем хранения данных под торговой маркой BITBLAZE) Максим Копосов констатирует этот неприятный факт: «Совершенно очевидно, что иностранные производители никак „не расположены“ делиться интеллектуальной собственностью. Более того, им запрещено это делать в рамках санкционной политики США, поэтому многие компании, которые, может, и готовы были бы усилить интеграцию, не могут этого сделать. Кроме того, доминирующее положение иностранных производителей на российском ИТ-рынке дает им возможность диктовать условия».
В России многие предприятия электроники, получивших статус «локализованных производств», фактически оказываются (помимо их воли и желания) щупальцами американских и иных иностранных IT-гигантов, высасывающих соки из российской экономики. Специалисты уже упомянутого выше российского института МНИИРИП, не называя точных цифр, приводят один пример «сотрудничества» российских производителей электроники с западными компаниями хайтека: в России «локализовано» производство инфраструктурного оборудования сетей 4G. Так вот, до 80% в структуре цены приходится на специальное ПО иностранного происхождения, а на долю собственного производства приходятся единицы процентов.
Вот и Василий Шпак раскрыл «тайну Мадридского двора», назвав некоторые усредненные цифры по отрасли: основная доля добавленной стоимости в «локализованных» производствах ИКТ сосредоточена в интеллектуальной составляющей — до 80%, а доля собственно производства составляет всего 8 — 10%.
Очень эмоционально, но точно прокомментировала сложившуюся в отрасли ситуацию Светлана Аппалонова, председатель Совета Ассоциации производителей электронной аппаратуры и приборов (АПЭАП): «Образно говоря, отдавая рынок зарубежному вендору (компании, объединяющей в одну торговую марку производимые и/или реализуемые товары и услуги — В.К.) за право локализации, российские компании получают от всего этого единицы процентов. Это точно не путь к лидерству в высокотехнологичных областях.
Локализация как перенос части технологических операций в страну, в которой вендор продает свою продукцию, обычно осуществляется по двум причинам. Либо экономическим, как было с Китаем, когда там просто был очень дешевый труд и правильная логистика. Либо политическим, когда транснациональные корпорации готовы бросить крохи «с барского плеча» местным компаниям и организациям за то, что им целиком откроют локальный рынок".
Участники форума в Ялте с горечью констатировали, что отрасль не получает необходимой поддержки от государства. В результате заказчики, причем не частные, а государственные, предпочитают закупать иностранную продукцию — либо напрямую (через импорт), либо под видом «локализованной». Это признал и Василий Шпак: «Импорт производства на фоне ухудшения положения российского аналога: зачастую аналоги есть, но предпочтение отдается не их развитию и продвижению, а локализации импортного. То есть развиваем импортных производителей».
Один из крупнейших секторов российской экономики, закупающих гигантские объемы «железа» и «софта», — энергетика. Вся она базируется на иностранных информационно-коммуникационных технологиях. На форуме вице-премьер Ю. Борисов
признал, что еще 2−3 года назад закупки российской продукции ТЭКом были нулевые: «Ни рубля продаж российской продукции, ничего отечественного не внедрялось, несмотря на их огромные инвестиционные программы в сотни миллиардов рублей».
А далее он с гордостью добавил: «А сегодня объем продаж составил 12 млрд. рублей». Конечно, чиновнику хотелось продемонстрировать «достижения». Но если сравнивать названную им сумму с общими объемами закупок ИКТ российской энергетикой, то это выглядит как гомеопатическая доза. На форуме была обнародована цифра лишь по нефтяной промышленности: ежегодные закупки «железа» и «софта» этой отраслью составляют 300 млрд руб. А ведь в ТЭКе еще есть газовая, угольная промышленность, электроэнергетика. Согласно моим грубым прикидкам, ежегодные закупки «железа» и «софта» всем ТЭКом России составляет порядка одного триллиона рублей. Пока, если опираться на приведенную Ю. Борисовым цифру, получается, что импорт в этих закупках составляет 99,9%.
Приведу некоторые цифры, которые были в последнее время озвучены руководителями российских компаний, выступающих в качестве производителей ИКТ. В феврале этого года директор радиоэлектронного кластера государственной корпорации «Ростех» Сергей Сахненко раскрыл еще одну «тайну Мадридского двора», которая была озвучена пресс-службой корпорации: «Доля зарубежного оборудования в объеме закупок госкомпаний составляет 95%, только 5% по самым оптимистичным оценкам приходится на отечественную высокотехнологичную продукцию. То есть государственные средства в больших объемах фактически расходуются на поддержку зарубежных товаропроизводителей».
Впрочем, не такая уже это и тайна. За несколько дней до откровения С. Сахненко вице-премьер РФ Юрий Борисов сообщил, что предприятия Ростеха смогли в 2019 году выиграть меньше половины запланированных госконтрактов на поставку радиоэлектронной высокотехнологичной продукции по нацпроектам из-за препятствий, созданных заказчиками торгов.
Чиновник сказал, что по трем направлениям высокотехнологического оборудования — медицинская техника, телекоммуникации, вычислительная техника — было разыграно в общей сложности около 300 тыс. лотов на сумму 850 млрд. рублей. Отмечу, что это без малого 5% бюджетных расходов РФ в 2019 году. В валютном эквиваленте при прошлогоднем курсе рубля получается сумма в 12−13 млрд долл. Исходя из оценки, озвученной С. Сахненко, получается, что из страны в прошлом году из страны ушло в рамках госзакупок примерно 11−12 млрд долл. Вот так российское государство поддерживает иностранный хайтек.
Возвращаясь к Ростеху, отмечу, что госкорпорация планировала выиграть в прошлом году заказы на 100 млрд. рублей, но в итоге получилось только 45 млрд. рублей, а 55 млрд. рублей ушли иностранным поставщикам. Это цифры, которые озвучил вице-премьер Юрий Борисов. Чиновник назвал причины таких потерь: ценовой демпинг иностранных производителей и завышенные технические требования заказчиков к оборудованию.
Те, кто принимает решения в пользу иностранных поставщиков, утверждают, что они делают «благое дело», ибо экономят бюджетные деньги. Очень лукавая логика. Деньги с концами уходят из страны и работают на укрепление иностранных конкурентов, убивая российских производителей. Иностранные конкуренты в лице IT-корпораций Силиконовой долины имеют такие возможности, какие российским производителям и не снились. Я имею в виду почти бесплатные деньги, которые они получают от Федеральной резервной системы и которые позволяют им заниматься демпингом на российском рынке ИКТ.
В то же время налоговое бремя, которое до последнего времени возлагалось на российские компании IT-отрасли было несравненно более тяжелым, чем в США.
Опять обращусь к информации «Ростеха». По оценкам этой госкорпорации, российский производитель ИКТ платит в шесть-семь раз больше налогов в бюджет РФ, чем иностранный. Это связано с тем, что при продаже отечественного товара, кроме налога с прибыли, необходимо заплатить ряд других налогов.
Многие образцы российской продукции по качеству и цене не хуже зарубежных, а иногда и превосходят их, отметили в пресс-службе «Ростеха»: «Но по каким-то причинам продолжает закупаться импорт. В итоге государственные средства уходят за рубеж, при этом страна теряет налоги, рабочие места, дополнительные возможности для развития своей промышленности».
Итак, сказано: «по каким-то причинам». Мне кажется, наступил момент, когда разбираться в этих причинах должны уже не экономисты, а правоохранительные органы.
Справедливости ради, следует признать, что кое-какие усилия по спасению российской электроники делаются. Например, вводится льготный налоговый режим. Но даже при самом оптимистичном сценарии (если компании отрасли получат действительно налоговые преференции и в государственных закупках будет наведен элементарный порядок), реальных результатов (настоящего импортозамещения, а не «локализации») можно ожидать лишь через несколько лет. А пока, полагаю, власти надо умерить свой пыл в деле «цифровой трансформации» России. Ибо за этим красивым словосочетанием скрывается «цифровое минирование» страны.
