Таволожка: акафист надежды

От Петровска до Таволожки 30 километров. Дорога среди полей и островков леса — со многими поворотами и весьма неопределенным покрытием. За рулем машины, на которой мы едем в это старинное село,— священник Павел Новичков, клирик Покровского храма в Петровске и настоятель храма Всех святых в Таволожке.

А еще с нами супруга отца Павла Людмила Николаевна и певчая из Покровского храма Ольга Григорьевна Осипова.

Батюшка немолод. Бывший замначальника цеха петровского градообразующего предприятия «Молот», он подошел к крутому повороту своей дороги в возрасте, когда иные говорят: «Мне уже поздно что­-либо менять». В 56 лет поступил в семинарию, в 61 закончил. В иерейском сане уже десять лет, из них девять служит в Таволожке.

— Кажется, глушитель оторвался!

Да тут что угодно оторвется, думаю я. А матушка рассказывает, как застревали они снежными зимами в селе, потому что не могли вернуться в Петровск — дорогу заметало; как крутило и разворачивало машину на этой дороге в гололед, как бросало в сугроб, как приходилось возвращаться с полдороги в Петровск из-за метели.

Но как же дорога она им, эта Таволожка, насколько близкими стали живущие в ней люди! Впрочем, это я увижу чуть позже, а сейчас, когда мы достигли, наконец, села, все мое внимание — на полуразрушенный храм Всех святых, выстроенный помещиком и поручиком Александром Языковым в 1825 году и закрытый безбожниками в 1937‑м. Храм кажется живым — он страдает, как страдают казнимые, и скорбит — не о себе, о людях, которые не ведали, что творили…

Рядом с этим храмом, в приспособленном помещении — домовый храм Всех святых. В нем нас встречает Надежда Васильевна Пензина — казначей прихода.

— А войти-то в старый храм можно? — спрашиваю я у нее.

— Можно, — вздыхает она, доставая ключ от амбарного замка, — но только, прошу вас, будьте осторожны. Не подходите к стенам — с них падают кирпичи.

Это далеко не первый поруганный храм, в который я вхожу, но каждый раз берет оторопь… Всматриваюсь в остатки росписи. Понять, кто изображен, уже невозможно. Видишь просто чьи-то глаза и контур лика. И не забыть тебе потом этого последнего взгляда…

Отец Павел показывал мне выписку из справочной книги Саратовской епархии за 1912 год. Церковь в Таволожке имела три престола: Всех святых, Покрова Пресвятой Богородицы и Казанской иконы Божией Матери. Приход составляли жители десятка близлежащих деревень, из этих деревень жива сегодня одна Таволожка.

За алтарной стеной храма — захоронение: Александра Ивановна Карпова, урожденная Языкова, 1758–1834. До недавнего времени здесь стоял чугунный памятник. В эпоху охоты за металлоломом памятник украли. Сейчас стоит крест с восстановленной надписью. Ведь Александра Ивановна принадлежала к древнему роду Языковых — основателей села.

Таволожка дала России одного революционера-террориста… и одного святого. Главный химик «Народной воли», создатель подпольных динамитных мастерских, член террористической группы «Свобода или смерть» Степан Ширяев, умерший, а по некоторым сведениям, покончивший с собой в Алексеевском равелине Петропавловской крепости в 1881 году, родился именно в Таволожке, в семье управляющего имением упомянутых выше помещиков Языковых, бывшего их крепостного.

А о священномученике Иоанне Миротворцеве, умершем в Ухтпечлаге (Коми) в 1938 году, сообщает новенькая мемориальная доска на двухвековой стене храма. Отец Иоанн служил здесь пятнадцать лет; он пользовался таким уважением среди крестьян, что власть, обвинившая его вместе с группой сельских прихожан в «антисоветской деятельности под видом религиозности», не решилась на открытый и показательный процесс: уполномоченный ГПУ решил, что такое слушание дела «не даст положительных результатов и должного эффекта, потому что проходящий по делу возглавляющий группировку священник Миротворцев И.Н. имеет значительный авторитет и религиозное влияние среди всех прослоек села, и особенно бедноты».

Две смерти в неволе — два конца разных, очень разных жизней…

Однако отец Иоанн — не единственный в Таволожке пострадавший от гонителей. Список репрессированных православных — начиная со старосты прихода и псаломщика — в домовом храме на стене. Показывая мне этот список, отец Павел, который родом из Вольска, вспоминает о своем дедушке, Якове Васильевиче Корчагине:

— Когда в Вольске закрыли все храмы, верующие стали собираться по домам. И вот, когда за хозяевами одного такого дома пришли и начали делать обыск, Яков Васильевич узнал об этом, собрал узелок и пошел туда — как на Голгофу. Его там спросили: ты зачем сюда пришел? Он ответил: я знаю, зачем, а вот вы-­то зачем пришли сюда? Это произошло в 1940 году. Деду в то время было 66 лет. Он был арестован Вольским РО НКВД и осужден к высылке в Северный край сроком на пять лет. Но домой вернулся только через 11 лет и через два года скончался. Так мне рассказывали родители.

Сведения о Якове Васильевиче Корчагине можно найти в базе данных ПСТГУ; он был реабилитирован в 1989 году.

Появление отца Павла Новичкова в Таволожке положило начало сельской приходской общине — раньше верующие таволожцы ездили на службу в Петровск, а это весьма проблемно: автобус ходит лишь два раза в неделю. Домик, в котором сейчас совершается богослужение, до революции относился к церкви, возможно, это была церковная сторожка, а потом что только здесь не обитало: и почта, и баня, и пекарня. В итоге дом достался таволожской общине верующих в совершенно ужасном виде — отец Павел показывал мне фотографии — без отопления и электричества. Сейчас домик не узнать: скромная, конечно, обстановка, но с какой любовью и аккуратностью все сделано. Есть крохотная трапезная — общее чаепитие после службы, это здесь закон. У входа клумба… И все это — руками прихожан: петровчан Андрея Пиякина и Сергея Моросина, таволожских — Зинаиды Григорьевны Кузнецовой, Лидии Петровны Костиной, Раисы Сергеевны Елисеевой… А главный спонсор этого ремонта — местный фермер Александр Владимирович Ермолаев, он же по сей день платит за газ — и налоги, что для сельского прихода весьма существенно. Вся его семья — супруга Светлана, дочери, внуки — постоянные прихожане.

— У нас объединенное фермерское хозяйство, нас шесть человек, мы работаем вместе, — рассказывает Александр Владимирович, — 900 гектаров у нас, возделываем пшеницу, подсолнечник. Как нам, фермерам, живется? Средне. Не скажешь, что плохо совсем, но что хорошо — тоже не скажешь. Большой возможности помочь храму у нас нет, но то, что можем, мы делаем.

— А как случилось, что вы пришли к вере, осознали себя верующим человеком?

— Да Бог его знает… Наверное, внуки привели. Когда они у нас с женой появились, мы их крестили, стали причащать, и так постепенно сами в это втянулись.

Старший из внуков Александра Владимировича, Вадим — тоже здесь, он алтарник. Второй алтарник — Никита — внук упомянутой уже здесь Зинаиды Григорьевны, он помладше, перешел в пятый класс. Оба мальчика одеты торжественно, в белых рубашках, оба исповедуются и причащаются за Литургией. Очевидно, что это для них — дело самое серьезное.

Отец Павел с супругой (она, понятно, на клиросе) приезжают в Таволожку три раза в месяц. На последней Литургии месяца принято поздравлять всех, у кого в этом месяце случился день рождения или именины. Вот и сейчас, после службы и трапезы, поздравив июльских именинников, мы едем к Лидии Петровне, старой колхозной телятнице, великой труженице и ветерану таволожского прихода — она приболела и потому не смогла прийти в церковь.

— Лидия Петровна, у тебя ведь в июле день рождения? — спрашивает батюшка с сюрпризом в руках.

— Нет. В сентябре.

— Как в сентябре? У нас записано — в июле.

— Это по документам в июле. А родилась я в сентябре сорок третьего. Меня забыли зарегистрировать, не до того людям было. Только в июле сорок четвертого документ выдали.

— Значит, сейчас мы тебя поздравляем по документам, а в сентябре будем поздравлять по факту.

— Погодите-погодите!

Сияющая Лидия Петровна спешит с ответным даром — ведерком деревенских яичек. Вообще, таволожские никого не отпускают из села без гостинцев… и без того, что дороже деревенской снеди: теплого света в сердце.

Но вернемся к старому Всехсвятскому. В нем уже дважды совершалось соборное богослужение — разумеется, с соблюдением техники безопасности: на престольный праздник, на день всех святых в 2019 и 2020 годах. Служили благочинный, отец Сергий Протасов, отец Павел и диакон Михаил Дыбошин. Но пока это, скорее, исключение из правила — регулярное богослужение в этих стенах невозможно. Есть ли у таволожской Всехсвятской церкви будущее?

Прошлой осенью, как раз на Покров, Таволожку посетил Митрополит Саратовский и Вольский Лонгин (ныне Митрополит Симбирский и Новоспасский.— Ред.). Он совершил молебен в стенах старого храма, а затем состоялся разговор — с прихожанами, фермерами, местной властью — о перспективах его возрождения. Владыка показывал фотографии церкви в Ивановке Базарно-Карабулакского района — она находилась в таком же примерно состоянии, как Всехсвятская, а теперь это великолепный храм, подворье Сергиевского женского монастыря в соседней Алексеевке. Может ли такое чудо совершиться и здесь, в Таволожке?

К сожалению, пока отцу Павлу удалось лишь заказать проект реставрации, его оплатил петровский предприниматель Сергей Хайров. У местных фермеров двадцати миллионов на восстановление храма нет, это понятно.

— Законсервировать бы его хотя бы, чтоб дальше не разваливался, и крышу сделать, — говорит отец Павел.

Меж тем Таволожку не назовешь умирающим селом. Здесь немало фермерских хозяйств, то и дело видишь дорогую импортную сельхозтехнику. Действует школа, хотя детей немного, в старших классах по два человека.

А главное — в 2024 году этому русскому селу исполнится 250 лет! До юбилея есть еще время — можно что-­то изменить. Не зря же упомянутая выше Надежда Пензина каждый день читает в поруганном храме акафист всем святым.

Газета «Православная вера» № 13-14 (657-658), август 2020 г.

Марина Бирюкова

Источник: Православие и современность