«Помни: священник принадлежит только Церкви!»

Источник: Православие.Ru

Мы начинаем публикацию цикла воспоминаний Клавдии Филипповны Ситниковой, супруги бывшего настоятеля храма Св. Иоанна Предтечи на Пресне, протоиерея Николая Ситникова. Из этого неторопливого, но подробного, очень личного, задушевного рассказа о судьбе своего батюшки и своей семьи вырисовываются многочисленные детали, которые раскрывают читателю неизвестные факты о событиях и лицах, многие из которых сегодня вписаны в новейшую историю Русской Православной Церкви. Это было сложное, противоречивое, но одновременно прекрасное время, когда Церковь возрождалась не только в видимых «бревнах» – новых храмах и реконструированных святынях, а в «ребрах» – в душах людских, в вере и благочестии простых прихожан и пламенной ревности по Богу их духовных наставников.

В трапезном храме стояла статуя медведя

Протоиерей Николай Ситников

– Клавдия Филипповна, когда вы впервые приехали в Троице-Сергиеву лавру?

– Я приехала в Сергиев Посад (тогда он назывался Загорском) в 1945-м году, осенью, из Томска. А весной следующего года лавру открыли.

Я ведь сначала совершенно ничего не знала о Церкви, но когда уезжала из Сибири, бабушка мне сказала: «Там находится святая лавра, мы туда из Броварей пешком ходили. Обязательно ее найди!»

Учась в женской школе, я сидела вместе с одной из девочек, у которой была очень плохая успеваемость по математике. Но я-то в Сибири была активной пионеркой! И обычно мы помогали семьям военнослужащих: возили дрова, пилили, кололи их.

Когда я оказалась в Загорске вместе с братом, он мне через некоторое время вдруг говорит: «Сними с себя этот собачий ошейник! (пионерский галстук. – Н.Б.)» Я всегда очень внимательно слушала брата, и все, что он мне говорил, исполняла.

Бабушка мне сказала: «Там находится святая лавра, обязательно ее найди!»

И вот, разговорившись однажды с девочкой, у которой была плохая успеваемость по математике, Соней Портненко, я спросила у нее: «Скажи мне, пожалуйста, где у вас находится лавра?» Она, как-то испугавшись, говорит: «А ты разве верующая?» Я говорю: «Да, я верующая!» – «Тогда пойдем вместе в это воскресенье в церковь Илии Пророка (старейшая Ильинская церковь в Сергиевом Посаде, никогда не закрывалась. – Н.Б.)». В это время там служил отец Тихон Пелих.

Когда я в первый раз собиралась в церковь, брат меня с удовольствием собирал. Я пришла туда и увидела в хоре двух прекрасных девушек. Это были внучки протоиерея Николая Беневоленского (священноисповедник, настоятель Возенесенского храма в Сергиевом Посаде. – Н.Б.). А после того как открыли лавру, я пошла в лавру уже одна. И с этого момента все время туда ходила.

Ильинский храм города Сергиев Посад

– Что представляла собой лавра в то время? Какой вы ее нашли?

– Лавра была тогда в неприглядном состоянии, вечером туда вообще было страшно ходить, потому что там всякие разбои бывали и грабежи. Перед Трапезным храмом, на огороженном месте, был навален разный мусор, кирпичи... В самом Трапезном храме, я еще помню, стояла статуя медведя.

Весной 1946 года (я, как уже говорила, приехала в город в 1945-м году) стали готовить лавру к Троицыну дню. Сначала начали мыть Успенский собор. Участвовали в этом и я, и еще одна девочка, Валя Гончарова: мы помогали этот собор промывать. Руководил этим архимандрит Клавдиан (Моденов).

Когда мы мыли собор, он нас торопил, чтобы мы успели все сделать (мы к этому моменту были уже на паперти) к приходу Святейшего Патриарха Алексия I (Симанского). Но мы на паперти так и остались стоять с тряпками, не успели всего закончить.

После этого я постоянно посещала Троице-Сергиеву лавру: видела, как возвращались из ссылок монахи, с рюкзаками за плечами.

«Он всего только пастух, не имеет никакого образования!..»

– Кто был первым наместником обители?

– Первым наместником лавры был архимандрит Гурий (Егоров). Он в монастыре не жил, а ночевать ходил к одному из верующих, некоему Сарафанову. Тот был старостой в храме Илии Пророка. Отец Гурий недолго пробыл в лавре, после него наместником стал архимандрит Иоанн (Разумов). Тот очень хорошо служил, но никогда не говорил проповедей. Вскоре вернулись в лавру архимандрит Вениамин (Милов), очень известный батюшка, а также многие другие монашествующие.

– А где проходили богослужения?

– Служба совершалась сначала в Трапезном храме, потом в Успенском соборе прошла служба на Троицу. Когда совершалось богослужение, я имела обычай стоять в самом конце храма, с правой стороны, чтобы никому не мешать. Монашествующие нас сразу приучали к тому, чтобы в храме не разговаривать, а внимательно слушать службу, что это очень важно. Мы так и делали.

Троице-Сергиева Лавра, 1956 г.

– Где вы учились в Сергиевом Посаде?

– Когда я окончила 7 классов, то поступила в техникум игрушки, который находится против лавры. Кстати, училась я вместе с будущей матушкой Сергией (Слеповой) (Елена Слепова, сотрудница ЦАК МДА). Директором этого техникума была Неонилла Александровна Баскакова. Она была ярая атеистка, а я ведь в комсомол не вступала! И она все время меня агитировала: вызывала в кабинет, лишала стипендии за то, что я ее не слушала, не вступала в комсомол. Потом она еще кого-то агитировала, а впоследствии сказала, что «на Руть мы уже рукой махнули» (моя девичья фамилия была Руть). Когда она узнала, что я постоянно хожу в лавру, она мне сказала: «Ты губишь свою жизнь».

Однажды я пошла как-то в лавру во время болезни, и вот, девушки пришли за мной следить: увидели, что я стою в храме. Донесли об этом директору, Неонилле Баскаковой, а она сказала: «Хорошо, мы ее исправим. Вот, как только она кончит техникум, мы ее пошлем в Сибирь, в бригаду, где работают одни цыгане. Они ее быстро призовут к порядку!»

Добилась она еще и того, чтобы со мной поговорил секретарь комсомольской организации города Загорска. Я не знаю ни его имени, ни отчества. Пришел этот секретарь и стал со мной разговаривать. Он говорил мне, что в Церкви нет никакой правды, никакой истины. «Вот вам, пожалуйста, монастырь… В монастыре этом наместником является Иоанн (Разумов), а он всего только пастух, не имеет никакого образования! А архимандрита Вениамина (Милова) не ставят наместником...». Я вышла от него, но решения своего не меняла: так и продолжала ходить в лавру.

«Бросай все в техникуме, все документы, все!»

– А вы общались с какими-то священниками в тот период?

– Раньше мы очень редко беспокоили священников своими нуждами, но поскольку я была сирота, а брат у меня снова вернулся в Томск, и я была здесь одна, я обратилась за советом к владыке Ташкентскому Гавриилу (Огородникову). Подошла к нему как-то и сказала, что вот такое создалось положение: меня собираются послать в Сибирь.

Выслушал он меня, а у него было уже очень много духовных чад (хотя тогда не принято было называть «духовный отец» или «духовное чадо»), но, во всяком случае, были у него знакомые люди. И говорит мне: «Приедешь в следующее воскресенье, и мы с тобой поговорим».

Пришла я к нему в следующее воскресенье, он говорит: «Бросай все в техникуме, все документы, все! Я посылаю тебя в Быково, к одной из девиц, Вале Шарковой». После этого я, с чемоданом и сумкой, переехала из Загорска к Вале Шарковой и прожила у нее два года.

– Но вы же лишись всех своих документов?

– Да, документов у меня никаких при себе не было. У Вали же была знакомая – директор вечерней школы рабочей молодежи. В ответ на мою просьбу о поступлении к ним в школу она Вале сказала: «Если она справится с программой, мы ее аттестуем и выдадим свидетельство об образовании».

Год я проучилась в вечерней школе, получила свидетельство. Училась я хорошо, так что потом поступила в педагогический институт. Немного проучившись в институте, я должна была устроиться где-то работать, потому что на что-то нужно было жить.

И меня устроили в детский сад. Отделение, куда я поступила, было логопедическое. Номера этого детского сада я уже не помню, помню только, что директором его была женщина, тоже очень настроенная против религии. Но мне она никогда ничего не говорила, хотя я совершенно открыто носила крест и ходила в церковь. Иногда она сотрудникам замечала: «Ну, эта Клава снова уехала в лавру…». Мне, повторяю, она никогда ничего не говорила, а наоборот: например, обращалась ко мне с просьбой, чтобы я посмотрела, как вечером кормят детей, все ли им дают.

Я совершенно открыто носила крест и ходила в церковь

Ну, а я так и ездила в лавру, теперь уже из Москвы...

– А где вы жили в то время? Продолжали снимать жилье?

– Да, квартиры своей я не имела. Жила сначала у Вали, потом от нее меня взял к себе староста храма Илии Обыденного, Алексей Федорович Ларионов, совершенно необыкновенный человек.

В то сложное время он сумел построить у себя дома крестильную комнату! А на свои именины (на св. Алексия, человека Божия) обязательно из своего храма уезжал либо в лавру, либо в Алексеевское. Я же к нему попала потому, что была знакома с его женой Ольгой.

Так я и жила у Алексея Федоровича, а потом заведующая предложила мне маленькую комнату в детском саду. В лавру я продолжала все время ездить, но не преследуя никакой личной цели.

– А у вас были какие-то мысли о замужестве, о создании семьи?

– Кстати сказать, моему знакомому, отцу Владимиру Еремину (двоюродному брату знаменитого профессора Осипова), часто говорили: «Ну, что же ты такую красивую куму замуж не выдашь?!» На что он отвечал: «Попробуйте вы это сделать!»

«Вот это – хороший человек!»

– А были знакомые молодые люди?

– У меня было много знакомых, много было и предложений, но поскольку я была сирота, то очень всего боялась.

Так я жила до 1956 года. В 1956-м году мы в первый раз в жизни поехали в Киев: я очень хотела попасть к великомученице Варваре, потому что говорили, что она покровительствует бракам. В первое же воскресенье по возвращении из Киева я снова поехала в лавру. И там один из моих знакомых студентов, Иван Мищенко, вдруг подводит ко мне Николая Ситникова. Познакомил нас и говорит, что «вот это – хороший человек». Николай в тот же день проводил меня на улицу Суворова (улица в тогдашнем Загорске, рядом с кладбищем – Н.Б.). Мы вместе вошли в дом, в котором я останавливалась. Это был дом Николая Германовича Геймана (по отцу он был немец, мать у него была купчихой). Он был удивительно гостеприимным человеком, дружил с матушкой Сергией (Клименко), о которой я только потом и узнала, что она монахиня, а все знали ее просто как Татьяну Ивановну Клименко.

И когда Николай от нас уже ушел, Николай Германович вдруг говорит мне: «КлавО, вот это тебе подходит!»

– То есть он был неравнодушен к вашей судьбе и личной жизни?

– Он все время за мной наблюдал: всегда видел всех моих поклонников, которые меня провожали, и всех их отвергал. Ну, у него был свой опыт, очевидно, какой-то.

Супруга его, Римма Ивановна, была необыкновенно доброй женщиной. В первом браке она была замужем за немцем. От него у нее было две дочери – Эмилия и Эльвира. Фамилия их Суппес. Когда мужа арестовали немцы, ее должны были выселить. И Николай Германович, спасая ее, договорился со своей первой женой: они поделили жилплощадь пополам. Жена пошла в однокомнатную, а у него осталась так называемая «двухкомнатная» квартира, 19 метров, с верандой. И он женился на этой Римме Ивановне, чем спас ее от ареста. Потом он этих ее двух дочерей крестил.

Николай Германович был хорошо знаком с отцом Тихоном Пелих, с Татьяной Ивановной (Клименко) (о которой я уже говорила). У нее было однажды особенное сновидение (об этом, наверное, многие знают, эта история была уже опубликована). И вот, этих двоих девочек он спас, к тому же они стали христианками.

«Добрых людей тогда было очень много!»

– Вы много общались с этой семьей?

– Когда я к ним приезжала, никогда не обременяла ничем Николая Германовича, а рассказывала все Римме Ивановне. Она мне была как родная мать. Я до сих пор их обоих хорошо помню.

После этого Николай Ситников начал писать мне письма, а потом и приезжать ко мне. Иногда я ночевала еще у одной знакомой, Марии Михайловны, в Кратово. Добрых людей тогда было очень много! Я ведь ничего не имела, но принимали меня всегда с удовольствием. Ну, единственное, конечно: я никогда никого не обманывала и от церкви не отказывалась. Я очень любила службы, особенно лаврские.

– Расскажите еще, пожалуйста, о лавре.

– После архимандрита Иоанна (Разумова) в лавру пришел наместником архимандрит Пимен (Извеков) (будущий Святейший Патриарх Пимен. – прим. Ред.). Это было удивительное явление!

Как только он пришел, то сразу же повсюду навел порядок: чего где не хватало, он сразу все добавил. Никогда он не рассказывал о себе ни одного слова, но зато произносил очень хорошие проповеди и очень хорошо служил.

Диаконом в то время в лавре был отец Викентий, потом, вскоре, появился отец Сергий Туриков, который служил так, как я не слышала ранее никогда! Когда он во время богослужения шел по Трапезному храму и произносил ектению, то казалось, что дрожат стены!

Это время было удивительное, и свидетели его, наверное, это помнят! Пели в лавре: обычный семинарский хор и монастырский хор.

«Дай Бог нам, каждому, исповедаться так, как Игорь Ильинский, хотя бы перед смертью!»

– Вы продолжали встречаться с Николаем?

– Ну, с Николаем Ситниковым мы не очень много встречались тогда, хотя он приезжал ко мне, писал... Но, поскольку его одобрил Николай Германович Гейман, я прислушалась к этому и написала письмо владыке Гавриилу. Его тогда уже в монастыре не было, он служил в Вологде. Владыка меня благословил и сказал: «Помни лишь одно: священник семье не принадлежит, а принадлежит только Церкви!» И вот это я запомнила на всю жизнь.

Поскольку мы не имели жилплощади, то свадьбу устроили прямо в крестильной комнате, на средства Церкви

Мы с Николаем дружили до весны 1956 года, а в 1956-м году, когда я получила благословение от владыки Гавриила, мы расписались. Но слова владыки, повторяю, я запомнила до конца. Я никогда своего батюшку не контролировала, не мешала ему, ничего от него не требовала. Мы были во всем единодушными.

– А где состоялось ваше Венчание?

– Повенчались мы в церкви Илии Пророка, прихожанкой которой я была, живя в Москве. Венчал нас протоиерей Александр Толгский, который в свое время (я не могу этого не отметить) венчал и знаменитого актера Игоря Ильинского. И отец Александр часто повторял: «Дай Бог нам, каждому, исповедаться так, как Игорь Ильинский, хотя бы перед смертью!» После этого Игорь Ильинский был у отца Александра постоянным прихожанином.

Надо сказать, что церковь Илии Пророка посещали тогда очень многие артисты – и Большого театра, и просто люди из «старинной» публики. Священство в этом храме было очень благочестивое: помимо отца Александра, там был еще отец Николай Никольский, совершенный бессребреник. Когда мы венчались, старостой храма был Алексей Федорович Ларионов. Поскольку мы не имели никакой жилплощади, то свадьбу устроили прямо в крестильной комнате, на средства Церкви. Я этого никогда не забываю!..

«Ну, хорошо, друг ситный, я тебя сам буду рукополагать!»

– А когда Николай рукоположился?

– В 1956-м году мы повенчались, а на следующий год, в 1957-м году, мой муж подал прошение о рукоположении. Долго его не рукополагали, несмотря на то, что он иподиаконствовал у Святейшего Патриарха Алексия I (Симанского) (кстати, вместе с будущим владыкой митрополитом Филаретом (Вахромеевым)).

В храме Иоанна Предтечи Николай прислуживал и раньше. Как-то однажды пришел он туда на Патриаршую службу, а Святейший Патриарх Алексий его спрашивает: «Ну что, тебя еще не рукоположили?» Тот, будучи тогда еще студентом, отвечает: «Нет, пока не рукоположили!»

– Были к этому какие-то препятствия, наверное?

– Надо упомянуть, что в том самом году в Москве летом проходил Международный фестиваль молодежи и студентов. Николай, вместе с отцом Феодоритом, проводил делегации по столице. За ними следовала специальная группа: записывали за ними, что они говорят. И, может быть, он что-то такое сказал, что неугодно было властям...

Итак, Святейший Патриарх Алексий выслушал его и сказал: «Ну, хорошо, друг ситный, я тебя сам буду рукополагать!» И рукоположил его во диакона в среду первой недели Великого Поста. Это было 6 марта.

Как только он рукоположил отца Николая, отец Димитрий Делекторский, бывший настоятель храма Иоанна Предтечи, подал прошение Святейшему Патриарху о том, чтобы отца Николая зачислили в штат храма. Его и зачислили сверхштатным диаконом. Служил он вместе с необычным человеком, диаконом Сергием Колуновым. Когда отец Николай вместе с отцом Сергием выходили за всенощной для возгласа: «Свят Господь Бог наш!», это было что-то необычное!

«Претерпел он в этом храме очень много всего: и радостей, и скорбей»

– Долго отец Николай служил диаконом?

– Нет, батюшка мой недолго был диаконом, вскоре отец Димитрий попросил рукоположить его во священники, потому что у него в храме священники были, на мой взгляд, какие-то малоудачные. Теперь-то они все уже скончались...

На Праздник Рождества Иоанна Предтечи его рукополагал во священника будущий Святейший Патриарх Пимен (Извеков). В то время владыка Пимен был еще только управляющим делами Московской Патриархии. И с этого дня до самого последнего времени отец Николай служил в этом храме.

Претерпел он в этом храме очень много всего: и радостей, и скорбей. Несмотря на то, что настоятель, отец Димитрий, относился к нему с большим уважением, ему постоянно посылали каких-то священников, чтобы поставить их на место отца Николая. Ему как-то даже предлагали уйти из храма, но он отвечал так: «Я имею духовным отцом архимандрита Тихона (Агрикова), 30 лет к нему прибегаю за советом и живу по его благословению».

Когда отца Николая рукоположили во священники, я писала прошение Святейшему Патриарху о том, чтобы он позволил отцу Николаю быть его помощником. А здесь, в храме, вскоре же он стал помощником настоятеля, отца Димитрия. Отец Димитрий был уже в возрасте, служил очень редко. И когда он скончался в 1970-м году (вскоре после кончины Святейшего Патриарха Алексия I (Симанского)), моего отца Николая поставили настоятелем храма.

– Клавдия Филипповна, не могли бы вы подробнее рассказать о том времени, когда все это происходило?

– Время тогда было очень сложное. Надо сказать, что всем в храмах ведали старосты, а не священники. Они же контролировали деятельность священников. И даже не только священников, но и их детей.

Что еще сказать можно о батюшке? Он из церкви не выходил!

Что еще сказать можно о батюшке? Он из церкви не выходил! Обычно, как только заканчивалась служба (а у них не было на Пресне ни столовой, ничего), он шел по домам причащать больных.

Когда я иногда приезжала в храм, то уезжала обратно почти всегда в одиночестве... Машины батюшка не имел до 1994 года. Только лишь, когда он перенес инфаркт, когда уже был хозяином в своем храме, мы смогли нанять водителя.

– Наверное, отец Николай был знаком со многими священниками?

– Конечно! И очень жаль, что о нем не напишут те священники, которые ему часто сослужили: например, протоиерей Владислав Свешников, протоиерей Александр Шаргунов. Эти батюшки с ним часто находились в алтаре.

Кстати, на погребении очень хорошее слово произнес его крестник, отец Борис Даниленко. Отец Борис не слушал ни уполномоченных, ни советскую власть. Его считали антисоветчиком, его детей тоже.

«Но старосты у нас были просто ужасные»

– А могли бы вы рассказать, как служил отец Николай? На что он обращал внимание на богослужении?

– Служил батюшка истово, просто уходил в службу с головой. Он никогда не смотрел, пришли мы или не пришли в храм, никуда никогда не бегал, никому ничем не махал. Мы, его семья, просто приходили помолиться в храм и после богослужения уходили из него...

Но старосты у нас были просто ужасные! Например, неизвестно за что сняли старосту Боголепова, несмотря на то, что Николай Иванович Боголепов вскоре после батюшки пришел в наш храм и очень много сделал в нем ремонта. Но это все тоже перечеркнули. А ведь отец у Боголепова – новомученик, расстрелянный в Бутово (он был сыном священника). А когда его сняли, все подумали, что это мой батюшка сделал: что он снял его с поста старосты. Но сам Боголепов, очевидно, понял, что это не батюшка его снял. Вскоре после этого он заболел и просил свою супругу, чтобы она обязательно повезла его отпевать в храм к отцу Николаю! Так это и было сделано.

После кончины Николая Ивановича его привезли к нам в храм, отец Николай его отпел, и все было как положено. Теперь, конечно, все уже знают, что батюшка тут был ни при чем...

– И как вы жили без старосты?

– К нам вскоре прислали другого старосту: сейчас это диакон Алексий Скороспелов. Не знаю, где он сейчас служит, не у отца Георгия Кочеткова ли? Моя дочь иногда ходит на службы в Сретенский монастырь, она неоднократно видела этого отца Алексия. Но он никакой силы в храме не имел, потому что в помощницы ему прислали некую Валентину Федоровну (фамилии ее я не помню).

Практически до 1990 года батюшка не имел в своем храме никакой власти

Это была совершенно неверующая женщина, приятельница уполномоченного.

Батюшка никогда к ней ни за чем не обращался, а сама она ничего не делала. Единственное, что она сделала, это ремонт в комнате, которую построил Николай Иванович Боголепов, да и то все сделала не так, как нужно.

– Трудно поверить, как гражданская власть вмешивалась в жизнь прихода...

– Да, действительно! Ведь практически до 1990 года батюшка не имел в своем храме никакой власти. Например, был момент, когда вышло от властей распоряжение: детей в храм не пускать. Но отец Николай на это не обращал внимания, пускал детей не только в храм, но и на клирос. Крестил он, тоже ни у кого ничего не спрашивая.

«Мы вас отдадим под суд!»

– Но ведь он очень рисковал. Не опасно это было?

– Однажды случилось так, что он венчал какую-то пару, а они, оказывается, были крупными партийными работниками. Потом они подошли к нему и спросили: «А что, наше Венчание зафиксировано?» Он говорит: «Да, зафиксировано». Но батюшка сумел подойти за церковный ящик, в обход Валентины Федоровны, и документы эти уничтожил.

Примерно то же самое было у него и с будущим отцом Борисом Даниленко: он крестил его против воли его родителей. Родители Даниленко были очень огорчены тем, что их сын принял Крещение. Приехали в одно из воскресений к батюшке, вызвали его, посадили в машину, в которой приехали. С одной стороны сел отец, с другой стороны – мать. И сказали: «Мы вас отдадим под суд!» Батюшка ответил: «Ну, что ж, отдавайте! Под суд, так под суд!» Но почему-то они успокоились и раздумали подавать в суд. А впоследствии отец будущего отца Бориса Даниленко (который тогда еще был Борей) предложил помощь владыке Филарету (Вахромееву).

Он жил какое-то время у владыки Филарета, заведовал там его библиотекой, что-то там делал... Так и сын его пошел по этой линии, и батюшка был доволен тем, что крестил такого человека.

У него всегда прислуживало в алтаре много народу, но потом уходили – принимали сан, получали приход...

«Он с утра и до ночи находился в храме»

– Но наступили времена, когда Церковь получила свободу. Как складывалась тогда жизнь в храме?

– Когда батюшка в 1990-м году стал полноправным хозяином в своем храме, он очень этому обрадовался и занялся его ремонтом. Сам поднимал на крышу какие-то необычные гвозди, которые ему достала одна женщина, работавшая в какой-то особой организации. Сразу покрыл медью крышу храма (почему-то в настоящее время эту крышу перекрывали, причем той же медью, но зачем?..).

О том, что батюшка делал для своего храма, рассказывать долго. А в 1994-м году у батюшки случился инфаркт. Поскольку он духовно опекал многих лиц из Правительства, то многих знал лично.

Например, заместителем министра Вооруженных сил России был тогда был некто Ляхов. Он приходил к нам в храм и исповедовался у отца Николая. И вот, отца Николая устроили на лечение в 1-ую городскую поликлинику, поликлинику Президентского центра. И поэтому он впоследствии лежал в их же больнице. После своего инфаркта он оправился и продолжал служить.

– А как он себя чувствовал после инфаркта?

– Да, тогда он уже стал понимать, что до метро пешком с портфелем ему ходить трудно...

Обычно его провожали Петр и Юрий Григорьевич (сейчас он диакон). Они его провожали до метро, портфель ему несли, а в метро он уже садился и ехал самостоятельно.

Почему он не приобретал себе машины? Не знаю. Я никогда ему ничего не подсказывала и не говорила, я была занята детьми. А батюшка ничего не касался по дому, потому что я прекрасно видела, что он с утра и до ночи находился в храме.

(продолжение следует)