В своё время в российский кинопрокат вышел фильм «Особенности национальной охоты» в жанре «комедия».
В рядах российской «прогрессивной» общественности, ориентированной на либерализм и демократию, давно ставших основным источником причин системной деградации личности, фильм получил высокую оценку в среде «интеллектуальных искусствоведов» и с их подачи стал именоваться «культовым», «легендарным», «элитарным» и чуть ли ни «афишей» загадочной русской души.
Однако в стародавней Руси пьянство никогда не было частью проявления праздной «элитарности избранного общества».
Потому что некогда было.
Потому что русскому обществу надо было всё время отбиваться от врагов.
И элитой в стародавней Руси были воины, а не пьянь подзаборная, вне социального статуса.
Непрекращающаяся же вульгарная пьянка, являющаяся стержнем фильма и вокруг которой накручивается сюжет с приключениями современных «русских охотников» на глазах финского парня, имеет такое же отношение к традициям стародавней русской охоты, как загадочный «Кузьмич» к японскому «Саду камней», то есть – никакого
А попытки авторов этой «комедии» вставить сценки, если можно так выразиться, старой охоты – ещё сильнее оттеняют, якобы, ужасающую деградацию современных русских и современной России, с которых можно только пренебрежительно смеяться, как над людьми, пропившими свою историю и уважение окружающих их народов не в стародавней истории наших предков, а в настоящем поведении их непутёвых потомков.
О вкусах, впрочем, не спорят: кому-то весело при просмотре этого кино «шедевра», кому-то – противно.
Да только на Руси не пьянствовали ни до охоты, ни во время охоты. Как, впрочем, не пьянствовали запойно и после неё.
Если говорить именно об особенностях национальной – в контексте именно РУССКОЙ охоты – то, охота на Руси была частью историко-культурного наследия. Причём частью неотъемлемой от той самой загадочности русской души, которую не измерить и не понять иноземцу.
Наши же демократические либералы столь стремятся стать не русскими, а «цивилизованными
иноземцам» у себя на Родине, что давно уже перестали понимать, что и во имя чего они творят в «русском творчестве», в том числе – и в кинематографическом.
На Руси охота, в отличие от европейских стран, имела статус не бытовой, а промысловой. Это когда охотятся не ради того, чтобы убивать животных ради самого процесс убийства, а затем хвастать перед такими же «охотниками» своими успехами в виде рогов, голов, чучел и шкур, развешенных по стенам и раскиданных по полу возле камина.
Это когда охота не антуражная западноевропейская часть ритуального убийства «двуногим царём природы» животного, дабы продемонстрировать всем окружающим и самому себе насколько «крут» охотник, а русская охота – это процесс с разделением на звероловство и собственно охоту (промысел), с целью получения добычи исключительно в утилитарных целях, прежде всего, как еды, или меха и шкуры на одежду.
Именно промысловая составляющая оказала наиболее сильное влияние на формирование русских охотничьих традиций и всего, что с ними связано – это охотничьи собаки, и глухариные тока, и подсадные утки и многое другое.
Промысловая охота осуществлялась с целью добычи шкурок куницы, бобра, белки или соболя. Одно время на Руси, до появления монет, пушнина вообще была эквивалентом денег и позже под названием «куна» (от имени зверька с ценным мехом куница) стала именовать и монеты.
Так ли это на самом деле – учёные спорят до сих пор.
Но вот интересный факт для размышлений: деньги в Хорватии назывались «куна» (на фото по красной стрелке):
Вполне возможно, что это историческая память о стародавних временах и первых деньгах славянских племён, когда хорваты были частью восточных славян до VI века…
И ещё.
В своё время славяне брали дань с финских племён «пушниной», а на финском языке название пушного зверька куница звучало как «ногата».
А вот позже «ногатой» именовались разнообразные «иностранные» монеты, имевшие «хождение» на Руси, в том числе и серебряные, до того как русские стали сами чеканить свои монеты.
Кстати, соболь у славян назывался «чёрной куной».
Большое значение имела охота на диких копытных – косулю, лося, сайгака, благородного оленя. В Московии обычным делом считалась охота на выдру и бобра, но после XVIII века она постепенно уступила место отлову тетеревов, лисиц, зайцев и лося.
Охота на Руси становилась своеобразным, если можно так выразиться, «искусством», а не пустым развлечением
Охота на Руси в стародавние времена была свободной и доступной для всех.
Вся разница была лишь в том, что, например, князья пользовались особыми привилегиями за счёт более высокого социального статуса в обществе и правом владения обширными и богатыми дичью угодьями.
В свою очередь, царская и княжеская охота разделялись на охоту псовую и птичью. Как раз именно охота с обученными ловчими птицами стала исключительно царской забавой, доступной только князьям.
Специальные люди (ловчие) занимались обучением кречетов, соколов или ястребов, которые могли ловить мелких животных и диких птиц.
К псовой охоте, впрочем, подходили столь же серьёзно, специально занимаясь разведением, как «иноземных» пород охотничьих собак, так и местных, русских борзых.
Со времён стародавних на Руси и цари, и великие князья, и дворяне считали охоту не просто забавой, а поучительным занятием.
Охота, особенно звериная, приучала молодых людей к перенесению трудностей погодных; приучала их встречать опасности и без страха преодолевать их; приучала их к ловкости, гибкости, быстроте движений; развивала физически; приучала владеть различным оружием в экстремальных условиях в схватке с кабаном, волком, а то и медведем…
Великий князь Владимир Мономах, в частности, отмечал: «Любя охоту, мы ловили зверей, я вязал сам своими руками в густых лесах диких коней, вдруг по нескольку. Два раза буйвол метал меня рогами, олень бодал, лось топтала ногами, вепрь вырвал меч с моего бедра, медведь прокусил седло; лютый зверь однажды бросился и сбил коня подо мною, несколько раз я падал с лошади, два раза разбивал свою голову, повреждал руки и ноги, я сам всё то делал, что мог приказать другим: смотрел за конюшнею, охотою, ястребами и соколами».
Охотничье оружие в разные временные эпохи было разное: вилы, рогатины, протазаны, копья или луки со стрелами, огнестрелы, а именно: пищали, пистолеты и карабины.
Рогатина (рогатка, рогулина) – это тяжёлое оружие наподобие копья (а не вилы с двумя зубьями), которое русские воины несколько веков применяли в боевых схватках, а также используемое при промысле крупных зверей (на фото ниже).
Для рогатины при охоте, например, на медведя предъявлялись такие требования, а именно: древко и наконечник должны были выдержать вес животного до 150 кг.
Соответственно толщина древка достигала более 10 сантиметров и длина – до 3 метров 20 сантиметров.
Во время схватки с медведем, который становился на задние лапы, ревел и с отверстою пастью бросался на охотника, тот стоял неподвижно, наблюдая за его движениями, а затем одним сильным размахом вонзал рогатину в зверя, а другой её конец прижимал к земле ногой, чтобы разъярённый зверь не навалился на охотника всей своей массой.
И далеко не все подобные схватки охотников одни на один с медведем заканчивались удачно для человека. Порой охотники погибали, если к ним не поспевала помощь…
Русские на охоту с рогатиной ходили вплоть до XX века, проявляя при этом немалую отвагу, ловкость и силу.
Протазан – это холодное оружие, колющая древковая разновидность копья: с древком до 2,5 метров и широким длинным и плоским металлическим наконечником (на фото ниже):
Пищаль – это обобщающее название русских образцов ручного длинноствольного огнестрельного оружия, заряжаемого, так сказать, с дула. Название пищаль связано с глаголом пищать – как от внешнего вида «трубка», «дудка», так и от звука при выстреле в XI веке…
Охота, без всякого сомнения, была настоящей «школа жизни» для настоящих русских мужчины!
Пристрастие русских к охоте во всех сословиях было очень велико, ибо почиталось занятием благородным. Так в XVII веке было издано особое наставление для охотников под названием: «Книга, глаголемая Урядник, и устроение чина Сокольничьего пути».
Были особенные чиновники, которые наблюдали за охотою, а именно: ловчие и сокольничьи. Ловчие, в свою очередь, разделялись на ловчих рязанского и московского пути.
«ПУТЬ», это некоторая территория в ранге хозяйственно-административной единицы землеустройства русского средневековья, с которой и на которой происходило своеобразное
«КОРМЛЕНИЕ» разнообразных княжеских или царских дворцовых ведомств. Другими словами – это «казённые угодья»: для охоты на зверя или птиц, для рыбной ловли или бортнего (медового) промысла в бортных лесах, для выпаса на лугах табунов лошадей и стад домашних животных и так далее и тому подобное…
Впрочем, не все цари в России жаловали охоту. Так царь Пётр Первый считал охоту напрасной тратой времени, отвлекающую от государственных занятий и считал, что лучше быть воином, чем псовым охотником, формулируя свою мысль так: «Я царь, а слава царя в благоденствии народа; охота же есть слава псарей».
Но охота на Руси это тот самый случай, на который не властен влиять даже такой царь-государь, как Пётр I с весьма специфическими взглядами в некоторые моменты на это самое «благоденствие» народа..
Хотя на создателей фильма «Особенности национальной охоты», судя по многочисленным кадрам употребления водки его «героями», он оказал самое непосредственное влияние. Ведь именно усилиями Петра Первого в Россию безудержно «потекли» ром, коньяк и водка. До «великого реформатора» богобоязненная Русь пробавлялась исключительно слабоалкогольной медовухой.
Так что пьянство на Руси явление исключительно социальное, то ест привнесённое, а не врождённое, то есть НЕ национальное
Тема охоты была чрезвычайно широко представлена у классиков отечественной словесности.
М.М.Пришвин, отрывок из рассказа «Гон»: «Изредка я очень люблю эти деревенские охоты… Очень бывает весело, и у меня всегда является представление о тех отдалённых временах, когда также деревнями охотились на мамонта. Я думаю, у нас даже лучше: там огромное животное, наверно, к чему-то обязывает, но у нас предмет охоты иногда листопадник-белячок, величиной с крысу, ни к чему не обязывает, а радости охотничьей и хлопот всё равно как и за мамонтом».
А.И.Куприн, отрывок из очерка «За глухарями»: «Я не могу себе представить, какие ощущения в мире могут сравниться с тем, что испытываешь на глухарной охоте. В ней так много неожиданного, волнующего, таинственного, трудного и прелестного, что этих впечатлений не забудешь никогда в жизни».
Л.Н.Толстой, отрывок из романа «Война и мира»: «Николай Ростов между тем стоял на своём месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матёрые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где-нибудь травили, и что что-нибудь случилось неблагополучное».
Впрочем, и у малоизвестных, во всяком случае, сегодня авторов тоже много чего интересного было написано о русской охоте:
Прокудин-Горский Е.С. Поездка в Карачевские болота. Охотничьи рассказы. Повествование о поездке в село Шаблыкино Орловской губернии к знаменитому охотнику-хлебосолу Н.В. Киреевскому, которому и посвящена книга.
Михайлов А. Очерки природы и быта Беломорского края России. Охота в лесах Архангельской губернии. С приложением карты Архангельской губернии. Любопытная книга с обилием этнографических и исторических картин Русского Севера.
Киреевский П.А. Рассказы лесного охотника о стрельбе глухарей, полевых тетеревов и рябчиков. Популярные в своё время записки просвещённого провинциального помещика Орловской губернии, отставного кавалергарда.
«…Люблю я вечером стоять в лесу на тяге
С природой-матерью свободно и легко,
Тут забываются мирские передряги,
и думы смутные отходят далеко.
Забьёшься в уголок знакомой луговины
С ружьём в руках и знаешь наперёд,
Что над вершинами берёзы и ольшины
Направит вальдшнеп свой полёт…».
