Книга известного русского философа Ивана Александровича Ильина «О сопротивлении злу силой» (1925) многократно переиздавалась. Она вновь — на прилавках магазинов православной литературы. Автор, вынужденный эмигрант (в 1922 году был выслан за границу), размышляет в своем труде о соотношении христианского миропонимания и применения насилия, неизбежного в грехопадшем мире.
Во вступлении Ильин писал: «Грозные и судьбоносные события, постигшие нашу чудесную и несчастную родину, проносятся опаляющим и очистительным огнем в наших душах. В этом огне горят все ложные основы, заблуждения и предрассудки, на которых строилась идеология прежней русской интеллигенции… В этом огне обновляется наше религиозное и государственное служение». О каких событиях идет речь, понятно: с 1914 года Россия проходила испытание Великой войной, которую называли также Второй Отечественной, а когда стала очевидной близкая победа Российской империи и ее союзников, на многострадальную Родину обрушились два государственных переворота, и в результате — новая война, уже Гражданская. Белым воинам и их вождям Ильин посвятил свой труд.
Главным объектом полемики в книге является учение Льва Толстого о непротивлении злу насилием. Толстой призывал отказываться от службы в армии и защиты Родины даже в случае нападения внешнего врага; от какого бы то ни было государственного «насилия», к которому он причислял всё что угодно, вплоть до деятельности судов и правоохранительных органов. На неизбежный вопрос: «А что же делать, если разбойник нападет на ребенка, — увещевать разбойника нравственными аргументами?» — Толстой отвечал с нескрываемым раздражением: «Фантастического разбойника никто не видел, а стонущий от насилия мир пред глазами всех». Хочется спросить: да почему же «никто не видел»? Разбойников, совершивших самые гнусные преступления, в том числе по отношению к детям, мы видим по телевизору гораздо чаще, чем нам всем хотелось бы (а во времена Толстого о том же самом можно было прочесть в газетах), и так было всегда. Религиозные взгляды Толстого, на которых основывалось его учение, известны: он не признавал догматов о Троице и Богочеловечестве Христа, отвергал Воскресение Христово и весь Символ веры, все христианские таинства, называя их колдовством и суеверием; Священное Писание Нового Завета переписал по своему усмотрению, удалив оттуда все, что его не устраивало, и снабдив комментариями, которые для христиан кощунственны; не признавал Церковь. Многие идеи толстовского вероучения широко распространились в среде либеральной интеллигенции.
Работа Ильина — полемика с «непротивленчеством». Он пишет о необходимости «отрешиться от той постановки вопроса, которую с такой слепой настойчивостью вдвигали и постепенно вдвинули в философски неискушенные души граф Л. Н. Толстой, его сподвижники и ученики… Проповедовался наивно-идиллический взгляд на человеческое существо, а черные бездны истории и души обходились и замалчивались3».
Всесторонне рассмотрев проблему, Ильин приходит к выводу: «Ответ, добытый нами, звучит несомнительно и определенно: физическое пресечение <зла> и понуждение могут быть прямой религиозной и патриотической обязанностью человека; и тогда он не вправе от них уклониться. Исполнение этой обязанности введет его в качестве участника в великий исторический бой между слугами Божиими и силами ада; и в этом бою ему придется не только обнажить меч, но и взять на себя бремя человекоубийства». Ильин сознает всю остроту такой постановки вопроса: «Убить человека… Но разве убивающий ближнего соблюдает свое “нравственное совершенство”?.. Вопрос ставится так, как если бы человек (может быть, сам вопрошающий) обладал уже личным нравственным совершенством… Во грехах зачатый, во грехах возросший и совершивший полжизни, окруженный такими же людьми и связанный с ними связью всеобщего взаимодействия во зле, человек вряд ли имеет основание ставить перед собою практические вопросы абсолютного измерения и задачу немедленной абсолютной чистоты… Человек не праведник; и борьбу со злом он ведет не в качестве праведника и не среди праведников… Ибо есть определенные жизненные положения, при которых заведомо следует искать не праведности и не святости, а наименьшего зла и наименьшей неправедности».
А как же заповедь о любви к врагам? Ильин отвечает и на этот вопрос: «Призывая любить врагов, Христос имел в виду личных врагов самого человека… которым обиженный, естественно, может простить и не простить. Христос никогда не призывал любить врагов Божиих, благословлять тех, кто ненавидит и попирает всё Божественное, содействовать кощунственным совратителям, любовно сочувствовать одержимым растлителям душ, умиляться на них и всячески заботиться о том, чтобы кто-нибудь не помешал, воспротивившись, их злодейству. Напротив, для таких людей, и даже несравненно менее виновных, Он имел и огненное слово обличения… и угрозу суровым возмездием… и изгоняющий бич… и грядущие вечные муки…». (На месте отточий в тексте Ильина — многочисленные ссылки на Евангелие, которые здесь невозможно привести за недостатком места). А слова об изгнании меновщиков из храма (см: Ин. 2, 15) стали эпиграфом к книге. Но при этом автор напоминает: даже прощая своих врагов, человек отнюдь не обретает права на «предательство родины, святыни и беззащитных». В другом месте он вновь называет, что именно нельзя отдавать и нужно отстаивать до конца: «если это “твое” есть больше, чем твое, если оно есть в то же время — Божие: святыня, Церковь, Родина или их вещественное воплощение».
Книга вызвала бурный резонанс, и это свидетельствовало о том, что философ попал в «болевые точки» либеральной русской интеллигенции. Пусть никто из оппонентов Ильина формально не числился «толстовцем» и «непротивленцем» — этими ядами данная часть интеллигенции была отравлена уже давно. Особенно яростно на Ильина обрушились философ Бердяев, поэтесса Зинаида Гиппиус, да и многие другие — те, кто в феврале 1917 года восторженно приветствовал крушение тысячелетнего Российского государства, а потом даже в эмиграции так ничего и не понял — ни своей доли вины в происшедшем, ни масштаба катастрофы. Бердяев написал статью «Кошмар злого добра», в которой грубо обвинил автора книги во всех грехах, вплоть до древних ересей, и объявил его попутно инквизитором и большевиком. Ильин ответил статьей «Кошмар Н. А. Бердяева: Необходимая оборона» и статьей «О сопротивлении злу: Открытое письмо В. Х. Даватцу» (Владимир Христианович Даватц — профессор математики, добровольцем ушел в Белую армию, друг и единомышленник Ильина). Ильин отметил, что «большевики завладели Россией именно потому, что русская интеллигенция была сплошь заражена сентиментально-анархическим неприятием государственности. И та “государственность”, которую принимали левые партии, была изнутри насквозь пропитана, искажена и отравлена стихией П. Кропоткина и Л. Толстого» (то есть анархизма и непротивленчества, по сути — неприятия нормального хода государственной жизни).
Актуальна ли книга Ильина в наши дни? Актуальна, потому и переиздают, и читают. Вот два примера: в «Письме Даватцу» Ильин предрек, что скрытые непротивленцыфевралисты, принципиальные противники русской государственности, когданибудь дорвутся до власти: они «достаточно “приемлют” государство, чтобы пролезть наверх; но… это приятие именно настолько неискренно и малодушно, чтобы предать то государственное дело, за которое они берутся». Ничего не напоминает из событий 30‑летней давности? Другой пример, из «Сопротивления злу силой»: Ильин размышляет о том, что «отколовшийся во зле» от общехристианских, общечеловеческих ценностей злодей «начинает утверждать свою злую свободу и, умалчивая о том, что он добивается именно свободы во зле, он взывает к свободе как таковой, до тех пор, пока простодушные и неумные люди… не начинают отстаивать свободу и для злодея». Тоже современно звучит, когда смотришь на нынешний мир с его отказом от Бога, морали и нравственности, сознательным разрушением самих основ человеческого бытия. В общем, очень актуальную книгу написал И. А. Ильин почти столетие назад…
Газета «Православная вера» № 02 (648)
Источник: Православие и современность
1. Цитата из высказываний Оксаны Гаркавенко: