Две знаменитые обители православного мира - Троице-Сергиеву лавру
и монастырь Ватопед на Святой Горе Афон - навечно соединила общая тайна.
Тайна святости жизни и подвига преподобного Максима Грека. Его образ
запечатлён на иконах собора Радонежских святых и собора святых Ватопеда.
География жизненного пути непривычно обширна для инока XVI века,
а судьба - почти кинематографически драматична.
Интересно, что преподобного стали почитать ещё при жизни, а спустя всего пару лет после блаженной кончины появились и первые его иконописные изображения. Хотя церковное прославление Максима Грека состоялось только пять столетий спустя. Неудивительно, что к XX веку многие факты его биографии были забыты, и предстояло, как в детективе, сопоставить данные, свидетельства и документы, чтобы сложилась единая целостная картина.
В 1990-е годы возрождалась монашеская жизнь в монастыре Ватопед на Афоне. Обитель, основанная ещё в X веке, возвращалась к древним традициям иноческого общежития, велись активные восстановительные работы на территории. В храмах реставрировали иконы и фрески, разбирали и систематизировали богатейшую, полную сокровищ библиотеку. Именно тогда и были найдены рукописи, благодаря которым удалось воссоздать все детали биографии святого. Так, трудами ватопедской братии, учёных Франции и России, уже в XXI веке появилась возможность изучить во всей полноте историю жизни и подвига преподобного Максима Грека.
* * *
Он родился в 1470 году в греческом городе Арте в аристократической и благочестивой семье Мануила и Ирины Триволис и при крещении был наречён Михаилом. Древний род Триволисов в византийских документах упоминается ещё с XIV века, причём в контактах с императорской династией. Одним из предков Михаила был святитель Каллист, патриарх Константинопольский.
Михаил Триволис получил превосходное домашнее образование, благодаря чему довольно рано почувствовал силу своего интеллекта. Жажду больших знаний он не мог удовлетворить в Арте и потому отправился в Ке`ркиру, где проходил обучение у философа и переписчика рукописей блаженного Иоанна Мосха. В 21 год Михаил участвовал в выборах в Большой совет острова: эта информация содержится в протоколах выборов, сохранившихся в копиях XVII века. Молодой человек имел политические амбиции и рассчитывал на высокое общественное положение. Но неожиданно представился случай, благодаря которому его судьба сложилась совершенно иначе.
В 1491-1492 годах во время поездки в Грецию
за древними рукописями на Керкире побывал Иоанн Ласкарис. Это был
известный греческий учёный, сотрудничавший с итальянскими гуманистами 
круга
Лоренцо Великолепного - главы Флорентийской республики. Есть
предположение, что именно по совету Ласкариса Михаил принял решение
продолжить образование в итальянских университетах. Учёный открыл
способному и любознательному юноше перспективы от общения с греческой
диаспорой и с итальянской гуманистической средой, где он мог предложить
свои услуги в качестве каллиграфа или преподавателя греческого языка
и вместе с тем продолжить образование.
В 1490-х годах Михаил Триволис прибывает в Венецию - «вторую Византию» для греков. Там он изучает латинский и итальянский языки, после чего едет в Падую и погружается в мир философии Аристотеля. А в Ферраре совершенствует своё мастерство переводчика.
Но особое место в итальянском периоде жизни Максима Грека занимает Флоренция. Спустя много десятилетий, уже в России, преподобный писал о Флоренции как о «самом прекрасном и знаменитом городе Италии», центре гуманитарных наук итальянского Возрождения.
Первые годы он обучался во флорентийском университете, где преподавал Иоанн Ласкарис. Благодаря знаниям языков и каллиграфическому мастерству Михаил стал востребованным молодым учёным и литератором, чьи работы уже увидели свет в Венеции, сотрудничал с типографиями, издававшими книги на греческом.
Во Флоренции
состоялась одна из судьбоносных для него встреч. Здесь он услышал
проповеди Джироламо Савонаролы, настоятеля монастыря святого Марка.
«Латинянин по вере, исполненный всякой премудрости и понимания
боговдохновенных писаний и внешней науки - философии, подвижник великий,
обильно украшенный божественной ревностью...» Савонарола пытался
отвратить флорентийцев от порочной и безнравственной жизни, призывал
к нестяжанию, отказу от роскоши и накопления денег. Обличал также
и церковные власти, отошедшие от апостольских заветов. Его пламенные
речи многих обратили к покаянию и аскетическим подвигам.
Среди тех, кто испытал влияние Савонаролы, можно встретить известные имена. Так, Сандро Боттичелли, обличаемый в языческих нравах, сжёг некоторые свои холсты. По предложению Савонаролы, совет города снизил налоги, принял решение изгнать из Флоренции ростовщиков и менял, которые брали грабительские проценты. Но нашлись и те, кто возненавидел монаха-обличителя (очевидно, вследствие того, что были затронуты их деловые интересы). По неправедным обвинениям лжесвидетелей Савонарола был осуждён и приговорён к казни. Тело его сожгли на площади Синьории.
Михаил, воспитанный в православии, был настолько поражён этим событием, что после гибели Савонаролы становится послушником в монастыре святого Марка - чтобы иметь возможность общения с подлинно добродетельными монахами, которых он сравнивал с древними мучениками-христианами. «Я настолько далёк от согласия с теми неправедными судьями, что с радостью причислил бы замученных ими страдальцев к древним защитникам благочестия, если бы они не были латинской веры...»
* * *
Но послушничество продлилось недолго. Отвергнув сам дух Возрождения, в возрасте 35 лет Михаил покинул Италию. Он ощутил зов Божий и принял решение оставить мирскую суету, избрав монашескую жизнь на Святой Горе Афон. Весной 1506 года в Ватопеде он принимает монашеский постриг с именем Максим. В тот период в обители проживал вместе с двумя своими учениками святитель Нифонт - бывший Вселенский патриарх и друг семьи Триволисов. Новопостриженный инок поступил в послушание ватопедским старцам.
Слава
о филологических трудах и богатстве знаний инока Максима быстро
распространилась по Афону. Одним из его послушаний была должность
нотария и писца Протата - верховного органа управления Святой Горы.
Библиотека Ватопеда до сих пор хранит документы, написанные
каллиграфическим почерком преподобного.
Десять лет, трудясь телесно и духовно, прожил святой на Афоне. Бесспорно, именно его незаурядная личность и высокое положение и стали причиной приглашения в Россию. Можно только догадываться, какие чувства он испытывал, покидая Святую Гору, где был безмятежен и счастлив, хранимый от житейских бурь под омофором Богородицы.
* * *
Вместе с посланниками великого князя Василия III и с несколькими помощниками инок Максим покинул Афон в июне 1516 года, напутствуемый тёплыми пожеланиями и благословением отцов. И только весной 1518 года достиг наконец заснеженной Москвы. Учёного монаха пригласили для разбора документов и библиотеки Софии Палеолог - матери великого князя, а также для исправления ошибок, допущенных переводчиками и переписчиками богослужебных книг.
Василий III и митрополит Московский Варлаам приняли гостя с исключительными почестями
Работа учёных монахов была непростой, но они выполнили её достаточно быстро: за один год и пять месяцев. Толковая Псалтирь в переводе Максима Грека была названа «источником благочестия».
Инок отправляет послание великому князю: «...Освободи нас от этой долгой печали, - пишет он, имея в виду разлуку с монастырём, в котором принёс свои иноческие обеты. - Отдай нас доброму честному монастырю Ватопеду, который уже давно нас ждёт и чает ежечасно, подобно птенцам, ждущим тех, кто их питает». Великий князь почтил трудившихся не только многими похвалами, но и щедрыми наградами. Осенью 1519 года спутники преподобного Максима отбыли на Святую Гору, снабжённые деньгами, иконами и прочими дарами для Константинопольского патриарха и Горы Афон. В ризнице Ватопеда до сих пор хранится икона Божией Матери, подаренная обители великим князем.
Что же до самого преподобного Максима, то ему велено было остаться в Московском княжестве и заняться толкованием и других духовных книг. Кроме того, Василий ІІІ рассудил, что греческий учёный монах может немало помочь ему в осуществлении честолюбивых планов. Так, великий князь часто принимал послов - от турецкого султана, от папы римского, Константинопольского патриарха, поляков, шведов... Европейские соседи наперебой предлагали ему выгодные союзы, и чтобы помочь разобраться в этих хитросплетениях, в переговорах приглашали принимать участие и монаха Максима - образованного и весьма опытного, знающего толк в европейских политических течениях.
* * *
Преподобный находился в эпицентре исторических событий, с ним стремились сблизиться самые влиятельные люди, и, конечно же, нашлись недоброжелатели. Он занял в московском высшем обществе завидное место, но по этой же причине его и недолюбливали. Зависть и клевета - вот с чем неоднократно пришлось ему столкнуться. Вместе с тем приближался час опасности и начало его исповеднического пути.
Стоит отметить, что после падения Константинополя в некоторых умах витала идея о Московском княжестве как наследнике Византийской империи. Идея эта порождала самодовольство, чувство уверенности в себе, что не способствовало совершенствованию духовной жизни, но, наоборот, сводило православие к обрядоверию.
Максим Грек писал сочинения, в которых обличал суеверия, увлечение астрологией и другие пороки, которыми страдало русское общество того времени. Всё это, конечно же, не могло быть приятным для слуха московской знати, но пока афонский монах находился под опекой Василия III, то мог себе позволить публичные выступления такого рода.
Всё резко изменилось, едва Максим выступил с осуждением самого Василия III, когда тот решил оставить свою неплодною жену Соломонию Сабурову и жениться на Елене Глинской...
* * *
Суды над Максимом Греком 1525 и 1531 годов носили совершенно евангельский характер. За что? За что судили - к тому же дважды - монаха, переведшего на славянский язык Толковую Псалтирь и Апостол, богослужебные книги и творения святых отцов? Ещё с декабря 1522 года инок просил отпустить его назад на Святую Гору, но вместо этого оказался в заточении. В чём он провинился?
Чтобы
инкриминировать что-либо преподобному Максиму - помимо его канонически
обоснованного несогласия с желанием великого князя вступить во второй
брак при наличии законной жены - необходимо было выдвинуть обвинения
посерьёзнее. И нашлись свидетели, оговорившие преподобного в ереси,
в замысле «поднять на Русь турецкого султана» и шпионаже... Вину его,
хоть и с большим трудом, но всё-таки доказали и осудили на пожизненное
заключение в Иосифо-Волоцком монастыре.
«Не тужи, не скорби, не тоскуй, любезная душа моя, о том, что страдаешь без вины от тех, от которых следовало бы тебе принять все блага, так как ты питала их духовною трапезою, исполненною дарований Святого Духа, то есть святоотеческими толкованиями боговдохновенных песнопений Давида, переведёнными тобою с греческого на славный русский язык! Также и другие многие душеполезные книги, из которых одни переведены тобою, а другие, в которые вкралось много неправильных чужих слов, надлежащим образом исправлены. Напротив, благодари Владыку твоего, хвали и славь Его сознательно, что Он сподобил тебя в настоящей жизни временными скорбями воздать с избытком весь долг свой и те значительные таланты, какие ты была Ему должна.
Смотри же, не считай это время временем сетования, а напротив - временем божественной радости, чтобы тебе, окаянной, не потерпеть двойного лишения, страдая от неблагодарности. Веселись и радуйся благоразумно, стараясь проводить всегда жизнь смиренную, с благодарением, с благою надеждою и честностью, чем удобно восхищается Царство Небесное, с которым не может сравниться ничто из существующего. Если так будешь всегда себя располагать и таким образом будешь стараться вселить в себя Владыку своего, то радуйся и веселись, как повелевает Господь твой, ибо „мзда твоя многа на небесах"».
* * *
Условия содержания узника в Иосифо-Волоцком монастыре подробнейшим образом описаны. Это была темница - сырая, холодная и тёмная. Ему запретили писать, а самым тяжёлым для святогорского инока стало лишение Исповеди и Причастия. Но Господь благодатью Своею покрывал преподобного - иначе как объяснить, что уже немолодому человеку со слабым здоровьем удалось выжить в таких условиях, да ещё и мысленно «записывать» свои сочинения?
Через несколько лет после заточения Максима Грека слухи о том, что при дворе московского князя пропал учёный монах, подданный иностранного государства, начали изрядно тревожить Василия III. Опасаясь за свою репутацию, великий князь решил вернуться к истории с Максимом, и в 1531 году состоялся ещё один суд - уже более многолюдный. Вместе с тем новых свидетельств о «преступлениях» грека обнаружено не было, и основное обвинение повторного суда над преподобным заключалось в формулировке: «отсутствие покаяния».
И вновь его вернули в заточение. Правда, положение узника немного улучшилось: он был переведён на пожизненное заключение в Тверской Отроч монастырь под начальство епископа Акакия. Владыка весьма сочувствовал преподобному и вопреки запрету позволил ему писать.
Прошло ещё 20 лет. Сменялись московские митрополиты, Василий III отошёл в мир иной, а на престол был возведён малолетний Иоанн IV. Уже следующему митрополиту Московскому писал прошения Максим Грек, не приступавший к святому Причастию 17 лет. Он просил благословения снять с него эту епитимью...
Патриархи Александрийский и Константинопольский, игумены Ватопедского монастыря неоднократно присылали к русскому двору грамоты с просьбами освободить «учителя православной веры инока Максима» и отпустить его на Святую Гору. Но окончательного освобождения смог добиться игумен Троице-Сергиевой лавры Артемий. Великий князь Иоанн IV позволил преподобному жить в лавре, но на Афон вернуться не разрешил - вероятно, не желая отпускать бывшего узника, обладающего ценной информацией.
В 1551 году 81-летний старец, измождённый тяжестью оков, внутренними скорбями и внешними страданиями, поселился в лавре преподобного Сергия. Святогорский учёный инок обрёл свободу, но вернуться в родную обитель так и не смог. 21 января 1556 года, в день памяти своего небесного покровителя - преподобного Максима Исповедника - он отошёл ко Господу.
В 1988 году Максим Грек был причислен к лику святых как «чудотворец, монах-аскет и учитель иноческого жития, узник и страдалец многолетнего заточения, духовный учитель, углубивший святоотеческую традицию». А на Афон он всё-таки вернулся: когда в 1997 году игумен Ватопедской обители архимандрит Ефрем привёз в родной монастырь частицу мощей преподобного - дар Московского патриарха.
