Эксклюзивное интервью с лидером "Патриотических сил Донбасса",
основателем и командиром бригады "Восток", экс-секретарем Совета
безопасности ДНР Александром Ходаковским
Ситуация в Донбассе остаётся стабильно напряжённой. Очередное согласованное и подписанное в Минске соглашение о режиме прекращения огня приказало долго жить. За последние несколько месяцев режим Порошенко предпринял целую серию провокаций как военного, так и политического характера, нацеленных на то, чтобы создать все условия для возможной реализации "хорватского сценария" в отношении восставшей Новороссии. Высказываемые всевозможными экспертами прогнозы относительно той или иной даты полномасштабной эскалации в Донбассе пока не стали реальностью, но радикальное изменение обстановки в регионе возможно в любой момент.
Вместе с тем, помимо внешних факторов, немаловажное значение имеют внутренние процессы, происходящие как в народных республиках Донбасса, так и на подконтрольной киевскому режиму территории бывшей Украины. В течение трех с лишним лет с момента этакой горячей консервации вооружённого конфликта, перехода войны в затяжную позиционную форму, они успели приобрести определённые закономерности и оказывают важное значение на действия сторон.
О некоторых из таких внутренних факторов и их воздействии на общую обстановку "Царьград" побеседовал с известным военным и политическим деятелем Донецкой Народной Республики, лидером общественной организации "Патриотические силы Донбасса", основателем и командиром бригады "Восток", бывшим секретарём Совета безопасности ДНР Александром Сергеевичем Ходаковским.
Царьград: Сейчас в Донецке работает так называемый "Украинский народный трибунал", который судит военных преступников киевского режима по украинским законам. Как вы считаете, существование такого общественного трибунала на сегодняшний день актуально?
Александр Ходаковский: Мне кажется, что это из той же категории, что и программа по оказанию помощи жителям Донбасса, которые проживают на подконтрольных Украине территориях. Мы делаем какие-то декларативные заявления, которые сами по себе малоценны, но они вплетены в определенную канву. Здесь идет выделение в отдельное производство такого понятия как "преступная власть", и происходит абстрагирование этой власти в целом от Украины, то есть происходит смена риторики. Если риторика 2014 года была чётко направленной за Русский мир, за Россию, то сейчас как бы пытаются дать понять, что в 2014 году люди поднялись не столько за вхождение в состав России, сколько против прихода к власти методом государственного переворота какой-то политической силы, которую мы привыкли называть хунтой. И только в результате этого Донбасс стал в ту позицию, в которой он до сих пор находится. То есть, якобы нет никаких противоречий для возврата Донбасса на Украину, за исключением одного - наличия у власти вот этой хунты.
Подготавливается таким образом общественное мнение, что Донбасс по большому счету ничего против Украины, дескать, не имеет. И единственным камнем преткновения является та хунта, которая пришла к власти. Я думаю, что это очень сильно притянуто за уши. Многие процессы, которые получили развитие на Украине, - это и нацификация страны, и рост антироссийских настроений, преодолеть одной лишь сменой правительства будет практически невозможно. Такая работа, наверное, должна проводиться, но как отдельное направление, связанное с преступной деятельностью и власти, и тех исполнителей, которые эти приказы выполняли. Но это можно было оставить в узкой сфере и не притягивать под политику. А сейчас у меня такие подозрения, что нас подводят именно к тому, чтобы сформулировать тезис - с Украиной у нас, дескать, разногласий нет. Есть разногласия с киевской властью, которая и для Украины является преступной.
Ц.: То есть, это тот концепт, который отстаивался еще в 2014 году, например, покойным Алексеем Мозговым, который во время телемоста с украинскими военными говорил о том, что вся проблема в украинских олигархах и продажных политиках и предлагал представителям ВСУ объединиться и смести киевский режим. Можем ли мы делать на этом акцент, спустя четыре года, когда пройдены все точки невозврата? Если в Киеве поставить пусть даже условно пророссийского Медведчука или Олейника, то как преодолеть ту стену отчуждения, которая уже существует? Куда деть всех этих радикальных националистов, как раззомбировать население Украины, которое теперь видит врагов в жителях Донбасса и большой России?
А.Х.: Я думаю, если говорить о концепте как таковом, то необходимо учитывать необратимость многих произошедших на Украине изменений. Мы можем говорить о каких-то здоровых силах на Украине, которые сохранили здравый смысл и трезвый взгляд на происходящее. Мы готовы солидаризоваться с ними для того, чтобы объединять наши усилия не только для свержения этой власти, но и для возвращения Украины в какое-то нормальное состояние. Об этом мы можем и обязаны говорить. Но мы не должны концентрировать весь негатив только лишь в одной фокусной точке - в правительстве. Это гораздо более широкая проблема. Я считаю, что на Украине уже достаточно произошло изменений, которые нельзя не учитывать, и мы можем апеллировать лишь к тем здоровым силам, которые там остались.
Ц.: Они фактически загнаны в подполье. Немногие могут сейчас на Украине свободно высказать свое мнение.
А.Х.: Что-то там сохранилось. Некоторые пытаются отстаивать право на свободу слова. Как яркий пример, тот же ресурс "Страна.ua", который возглавляет Игорь Гужва, недавно попросивший политическое убежище в Австрии. Это последние островки свободы слова, которые не были пророссийскими. Они просто изобличали болезни и недостатки власти, но в итоге власть заставила их замолчать. Понятно, что принимаются беспрецедентные меры для того, чтобы закрыть рты инакомыслящим, и это имеет определенный эффект. Люди вынуждены молчать, в результате все это выглядит как единомыслие. На самом деле единомыслия нет. Здоровые силы на Украине остаются, и в случае изменения конъюнктуры они будут активизированы. Чем больше все это загоняется внутрь и имеет меньше возможности для выхода наружу, чтобы снизить уровень давления, тем больше вероятность того, что произойдет социальный взрыв, и вся построенная на диктате конструкция рухнет.
Ц.: Предпосылки к определенному социальному взрыву на Украине имеются. Но такой запрос прежде всего формируют те политические силы, которые куда более радикально настроены по отношению к нам, чем режим Порошенко. Если этот взрыв произойдет, и власть на Украине будет перехвачена радикалами, как на это должны реагировать в Донбассе и в большой России?
А.Х.: Вот здесь как раз и срабатывает тот принцип, что враг моего врага не всегда мой друг. То, что есть определенный запрос на смену Порошенко и его команды, - это очевидно. Есть политические конкуренты, есть ограниченные пространства, на которых все эти конкуренты, включая Порошенко, должны уживаться, есть ограниченные ресурсы, которые нужно делить. И все хотят оказаться первыми у корыта и получить доступ непосредственно к ресурсам с целью их распределения в своем узком кругу. Ко всей этой внутренней борьбе добавляется падение уровня жизни, война, которая ведется ради войны. Потому что кто-то наживается на зарубежной помощи, а кто-то находится в окопах и возвращается в цинковых гробах. Все это не способствует стабилизации обстановки.
Однако остается тот фактор, что Запад заинтересован в том, чтобы Украина оставалась проблемой для России и достаточно серьезным фактором влияния на ситуацию в общей западной борьбе против России. И с учетом этого можно быть уверенным, что если Запад и допустит замену Порошенко, то только на те силы, которые не будут заинтересованы в мирном урегулировании. Другое дело, что тот же Запад уже не единожды демонстрировал свое несовершенство. В 2004 году они победили, когда привели к власти Ющенко и его "помаранчевую" команду. Потом они проиграли, когда к власти пришёл использовавший пророссийскую риторику проект "Партии регионов" во главе с Януковичем. Даже в тот относительно спокойный и стабильный период можно было нанести Западу поражение. А сейчас в этой взрывоопасной обстановке, процессы могут выйти из-под контроля. Конечно, в таких ситуациях наибольшими шансами и наибольшей эффективностью обладают как раз наиболее радикальные слои, которые на сегодняшний день оснащены всеми возможными типами вооружения, исповедуют остро антироссийскую позицию и носят в себе резко националистические и неонацистские взгляды. Это очевидный признак, который нас очень сильно тревожит.
Другой вопрос, что когда запустятся и начнут развиваться в хаотичном ключе процессы смены власти, мы можем воспользоваться этим моментом для того, чтобы перехватить инициативу. Тем более, что на линии соприкосновения со стороны Украины сейчас стоят люди, которые меньше всего носят в себе эти националистические взгляды. Меньше всего здесь нацбатов, которые сейчас в первую очередь нацелены на решение политических задач. Приход к власти в Киеве радикальных националистов, которые видят своей основной целью войну с Россией, не сулит ничего хорошего ВСУ, и они не должны быть в этом заинтересованы. Это тот момент, который по идее должен нам способствовать, и который мы должны использовать.
Ц.: Но чем в таком случае эти радикальные националисты отличаются от того же Петра Порошенко, который зарабатывает на этой войне большие деньги, и также не собирается её заканчивать? Может здесь дело не в какой-то идейности, а в том, что одни уже зарабатывают на этой войне, а другие хотят их оттеснить, чтобы самим встать у этой кормушки?
А.Х.: Мы не должны сбрасывать со счетов тот факт, что есть дутые фигуры, такие как Семенченко или Ярош, которые просто эксплуатируют эту националистическую тематику, и пытаются на этой риторике войти в политику. На самом деле они не являются глубокими убежденными носителями неонацистской идеологии. Они работают на интересы того же Коломойского, получают свою кроху пирога, и готовы в любой момент разменяться. А вот те, которых мы на сегодняшний день еще не видим, те, которые предпочитают, чтобы мелькали в масс-медиа все эти дутые фигуры, а на самом деле они стоят за их спинами и управляют многими их действиями, вот это действительно опасные люди. И такие люди есть, потому что в нынешней обстановке их не может не быть. Есть настоящие сильные злые лидеры, которые способны повести за собой людей, и они не размениваются на дешёвые показушные постановки. И они по-настоящему опасны.
Ц.: Но чтобы они повели за собой эти массы, у них должно быть какое-то финансирование?
А.Х.: Я думаю, что если начнут происходить какие-то процессы, то они найдут необходимые ресурсы. Я же их нашел и создал подразделение в составе 4000 человек. Когда такие ситуации начинаются, а аналогичная ситуация ждет Украину, я думаю, что они обеспечат себя всем сами. Как в поговорке: это невооруженного солдата надо кормить, вооруженный солдат сам себя прокормит. Так и здесь. Именно этим такая категория людей и опасна. И если начнется такой процесс, то нам нужно будет выхватывать из Украины столько, сколько мы можем забрать.
Ц.: Но, по сути, приход к власти таких идейных радикалов станет катализатором окончательного распада Украины.
А.Х.: Если мы своевременно включимся в процессы, и они не успеют полностью перехватить власть и управление, то в таком случае мы сможем укрепить свои позиции и установить контроль над максимально большей частью территории Украины, что уже автоматически повлечет за собой все остальные процессы растаскивания Украины по националистическим углам. Поэтому здесь нужно просто не упустить момент.
Ц.: Сейчас, в соответствии с так называемым "законом о реинтеграции Донбасса" происходит переформатирование "АТО". Как вы считаете, что в связи с этим принципиально изменится, и какой должен последовать ответ с нашей стороны на эти действия Киева? Помимо плясок вокруг "сакрального" Минска, который сейчас скорее мертв, чем жив.
А.Х.: Вопрос в следующем: что такое антитеррористическая операция? Это операция, которая проводится по внутренним законам государства. Есть правильная классификация субъектов, есть меры, которые недопустимы при проведении антитеррористической операции, иначе они несут угрозу жизни гражданскому населению. Если Украина действует в рамках АТО, то население Донбасса должно признаваться как гражданское население Украины, на которое распространяются все гарантии безопасности со стороны государства. Когда Украина уничтожает своих собственных граждан, она совершает военные преступления. Приняв этот закон и квалифицировав Россию как "агрессора", в Киеве показывают, что ведут не гражданскую войну, а воюют с внешним агрессором на этой территории, что оправдывает их действия в глазах мирового сообщества и оберегает от Гаагского суда по аналогии с Милошевичем.
Что касается нас, то вне зависимости от "закона о реинтеграции Донбасса", мы должны принимать весь набор мер, необходимых именно в условиях войны. Мы не занимались словоблудием и не придумывали какие-то хитрые термины для того, чтобы охарактеризовать наши отношения с Украиной. Мы назвали это войной и квалифицировали как войну. Исходя из этого, мы должны принимать весь тот комплекс мер, который требует война. А выходит так, что мы на сегодняшний день не делаем и десятой части того, что требуется. Почему, например, Финляндия, которая не имела даже дальнобойной артиллерии, при этом построила правильные оборонительные сооружения - так называемую линию Маннергейма и сумела остановить Красную армию, нанеся ей значительный урон? И мы здесь, создав необходимый нам оборонительный рубеж, можем Украину просто парализовать и сделать невозможными любые ее наступательные действия. А то, что имеет место сейчас, напоминает игру в поддавки. Как будто мы сами провоцируем Украину на продвижение вперед. При этом не знаем, какие будут последствия.
Мы не имеем никаких гарантий, что Россия вмешается. На сегодняшний день нами не вырыто ни одного противотанкового рва, не построено ни одного километра второй линии обороны. У нас и первая линия обороны представляет собой такой штрих-пунктир, который не всегда обеспечен даже минными полями или какими-то инженерными сооружениями. За четыре года стояния при наличии немалого ресурса и свободных средств, мы могли бы создать практически неприступную линию обороны, из-за которой впоследствии можно действовать эффективно и в наступлении. При этом понимая, что на любом участке украинская армия в случае наступления просто упрется в непреодолимую линию обороны, в непреодолимые инженерные сооружения, и будет расстреливаться нашей артиллерией. Мы же сейчас сидим и обвиняем Украину в том, что она активизируется. Да она активизируется, потому что решает свои задачи. Возникает вопрос, почему же мы не решаем свои задачи?
Ц.: Насколько я понимаю, ставка делается с одной стороны на мирное решение конфликта, с другой стороны на то, что в случае наступления Украины на помощь немедленно придет Россия?
А.Х.: Ради Бога, пусть бы делалась такая ставка. Но при наличии у нас нормальной линии обороны. Я сторонник того, что не нужно их заманивать сюда, демонстрируя свою видимую слабость. Нужно, наоборот, создавать условия, при которых Украина не решится двигаться дальше. Пока перед ними маячит возможность военной победы, они себя катализируют, взбадривают. Если они будут топтаться и вариться в собственном соку, видя всю бессмысленность и бесперспективность военной кампании, то накопленный ресурс начнет поедать сам себя. Это ускорит процесс всех тех преобразований в Украине, о которых мы говорим.
Я исхожу из того, что необходимо избежать глупых и абсолютно неоправданных жертв с нашей стороны. Мы имеем на сегодняшний день ресурсы и возможности, чтобы обеспечить эту территорию и обезопасить себя от наступательных действий со стороны противника. Большого ущерба сельхозугодьям это не принесет: зароем потом все рвы и окопы, уберем заграждения. А наши власти на сегодняшний день никаких мер для увеличения безопасности населения не предпринимают, ограничиваясь дешевой показухой и популизмом. При этом ресурсы у нас имеются. У нас есть цементный завод в Амвросиевке, флюсо-доломитный комбинат в Докучаевске. Мы имеем большое количество незадействованного населения, высокий уровень безработицы, воинские подразделения, которые на сегодняшний день находятся в тылу, и которые можно привлечь для организации второй линии обороны. Мы все это имеем, но ничего не делаем.
