- Андрей Александрович, Вы входили в состав комиссии по подготовке канонизации этого святителя Серафима (Соболева). Расскажите, пожалуйста, как шёл процесс подготовки его прославления, какие трудности встречались и как это событие, которое чаяли многие православные верующие и у нас в России и за рубежом, состоялось?
- Имя владыки Серафима стало известно в нашей стране, пожалуй, в начале 90-х годов, когда стали появляться книги об этом архипастыре. Прежде всего, для русского читателя он открылся как апологет Православия, как защитник Православия от экуменизма и от различных модернистских тенденций. Ну а затем люди познакомились и с его книгой «Русская идеология», с его кратким житием. И, пожалуй, у нас в России его почитали именно за его твёрдую православную позицию.
Несколько иначе было в Болгарии, где прежде всего владыку почитали как чудотворца. Конечно, там тоже знали о его позиции, но основная масса людей шла к нему также, как у нас ходят к преподобному Сергию или блаженной Матроне, поскольку помощь по его молитвам истекала постоянно и очень обильно. И, конечно, процесс его прославления начался в Болгарии.Но проблема здесь была в том, что в Болгарии имеется свой раскол, так называемый старостильный, представители которого почитали владыку Серафима своим знаменем из-за того, что он выступал против перехода на новый календарь. Можно сказать, они «приватизировали» его и стали подавать его как своего святого, поспешно канонизировав. К этой канонизации тогда присоединилась РПЦЗ, она находилась в общении с Болгарской Старостильной Церковью, и из-за этого произошёл перекос в понимании богословия владыки Серафима, его взглядов.
Но, конечно, подавляющее большинство болгарских верующих относится к канонической Болгарской Православной Церкви, из которой также шли просьбы прославить владыку Серафима, потому что к нему народ ходил массово, и до сих пор крипта переполнена молящимися.
О свт. Серафиме (Соболеве): «для русского читателя он открылся как апологет Православия, как защитник Православия от экуменизма и от различных модернистских тенденций. Это был человек безукоризненно православный. Его богословие было достаточно простым, прямолинейным. Это «охранительное» богословие».
Но Болгарская Церковь не стала спешить и обратилась по этому поводу к Московскому Патриархату, поскольку владыка Серафим отошёл ко Господу будучи архиереем Московского Патриархата. А у нас этот вопрос несколько затянулся. Дело в том, что жизнь владыки протекала в разных условиях, в разных общественных формациях. С 1921 и по 1945 год святитель принадлежал к РПЦЗ, при вступлении советских войск в Болгарию он, несколько поколебавшись, не исключая возможности перейти в Болгарскую Церковь, вошёл всё-таки в Московский Патриархат. И последние несколько лет его жизни прошли уже под омофором Патриарха Алексия I. Вот эти пять последних лет жизни владыки Серафима и нужно было исследовать как можно более внимательно. Владыка посещал Россию, участвовал в московском совещании глав и представителей Православных Церквей, где он выступил со своими знаменитыми докладами. А в 1950 году отошёл ко Господу.
У комиссии по канонизации возникло опасение: не дал ли святитель согласие на сотрудничество с КГБ. Есть такие случаи в нашей истории, когда истинные святители и чудотворцы, жившие в то время, по разным причинам, может по временному малодушию, может, чтобы оставили их в покое, давали такие подписки. И обнаружение таких документов является серьезным препятствием к канонизации.
Чтобы выяснить обстоятельства жизни святителя Серафима в социалистической Болгарии нужно было проработать все документы, все материалы, а их было не так уж просто найти, поскольку архив русского подворья в Софии погиб во время войны. То, что находилось в русском храме в послевоенные годы, тоже пропало. И приходилось по крупицам и в Москве, и в Петербурге, и даже в Иерусалиме и Нью-Йорке собирать все возможные материалы по этому вопросу. Огромную роль оказывало подворье Русской Церкви в Софии, которое тоже собирало документы, свидетельства. В конце концов помогла и Болгарская Церковь, где архивы спецслужб давно открыты и доступны. И выяснилось, что владыка Серафим не был причастен к какому-либо сотрудничеству.
Удалось и в России найти документы, подтверждающие, что владыка Серафим хотя и состоял под наблюдением, в разработке, но никаких подписок не давал и переписывался только с Патриархом Алексием I. Так что на главный вопрос, который мог помешать прославлению, удалось получить ответ. Всё остальное было решено очень быстро.
Это был человек безукоризненно православный. Его богословие было достаточно простым, прямолинейным. Это «охранительное» богословие. И поэтому найти в его трудах что-то, к чему можно прицепиться, просто невозможно. Поэтому процесс канонизации пошел очень быстро и при всенародном ликовании.
- Вы затронули вопрос о богословии владыки Серафима. По этому поводу хотелось бы прояснить следующее. Когда у нас в начале 90-х стало возрождаться духовное образование, в том числе стали открываться такие уважаемые богословские институты, как Свято-Тихоновский, то, по правде сказать, мейнстримом богословского возрождения была «парижская школа». Очень много обращали внимания на то, что было сделано за рубежом представителями этого богословского направления. Мы знаем, что владыка Серафим был противником одного из главных представителей «парижского богословия» протоиерея Сергия Булгакова - русского философа, мыслителя, но богослова, мягко скажем, сомнительного. Главный богословский труд новопрославленного святителя, за который он получил степень магистра богословия, «Новое учение о Софии» был направлен против еретических взглядов отца Сергия Булгакова, что на долгие годы дало повод обвинять владыку Серафима в обскурантизме, охранительстве, начётничестве. Хотя даже если пролистать его труд, то видно, какое огромное там собрано святоотеческое богатство, насколько владыка знал святоотеческую письменность. Как сегодня, после прославления владыки, после того, как прошло 25 лет возрождения духовного образования в России, в образовательной, церковной сфере смотрят на труды владыки Серафима (Соболева), на его богословские взгляды?
- Я немного дополню. Владыка Серафим ещё критиковал и учение митрополита Антония (Храповицкого). Я считаю это важным, потому что может возникнуть у кого-то искушение считать владыку Серафима исключительно зарубежником, который «парижскую школу» критиковал за то, что они не подчинялись зарубежному церковному управлению. Как раз критика владыки Антония подтверждает, что это не так.
Владыка Серафим очень ревностно следил за любыми отклонениями от православного Предания и, если что-то подобное находилось, то он выступал невзирая на то, в каких отношениях он был с представителем того или иного течения.
Владыка не пытался быть богословом. Любой кто прочитает книги владыки Серафима, не найдёт там таких хитросплетений и рассуждений, как у отца Сергия Булгакова. У него всё достаточно просто, и, действительно, он базировался на святых отцах. Его задача была не богословствовать, не любоваться собой и своим умом, а прежде всего оградить Церковь от ереси. И владыка, действительно, эту задачу выполнил. Да, пусть прямолинейно, но на основании святых отцов он доказал, что основные построения отца Сергия Булгакова к Православной Церкви отношения не имеют. И любой непредвзятый читатель трудов о. Сергия может увидеть, что за какой вопрос он ни брался, обязательно он в той или иной степени от Предания отступал. А иногда и, действительно, впадал в прямую ересь. Отстаивал учение о всеобщем спасении, всеобщем восстановлении...- У него было учение о якобы четвёртой ипостаси...
- Да, проповедовал учение о Софии, высказываясь в том духе, что это четвёртая ипостась. Относительно конфликта православных и римского папы стоял на стороне Рима, что видно из его дневников. И так далее.
Владыка Серафим всего лишь опровергал то, что было ложным. Его труды не считали слабыми такие богословы и исследователи, как В. Н. Лосский, М. В. Зызыкин, С. В. Троицкий. Тем более, что учение отца Сергия Булгакова критиковалось и самим Владимиром Николаевичем Лосским. Так что владыка Серафим был не единственным воином на этом поле.
Какое сейчас отношение к богословию святителя Серафима? Я бы, конечно, не сказал, что его у нас так уж внимательно изучают в богословских школах. Но я думаю, что просто не пришло время, не пришло осмысление его подвига. Некоторые полагают, что учение отца Сергия Булгакова не было столь опасным, что он выражал свои личные мнения...
- Что это просто религиозная философия и не более того.
- ...Философствовал для себя, на правоте своей будто бы не настаивал. Владыка Серафим же отвечал, что любые ереси начинались с малого. И, действительно, мы знаем: по трудам отца Сергия Булгакова пишут дипломные работы и диссертации. То есть не настолько уж это незаметное явление. И если бы его учение не было подвергнуто критике в тридцатые годы, то сейчас мы имели бы серьезные проблемы в нашем богословии. Церковь в России находилась в тяжелейшем положении вследствие гонений, поэтому изучение новых богословских тенденций началось в эмиграции. На основании трудов святителя Серафима мнения отца Сергия Булгакова было осуждено Русской Зарубежной Церковью. На основании трудов богослова-эмигранта Владимира Николаевича Лосского, это учение было осуждено и Московской Патриархией. Объединёнными усилиями удалось поставить заслоны «парижской доктрине», и теперь их уже не «объедешь», не отменишь, и отношение к отцу Сергию вследствие этого соответствующее.
- Ещё одной из известных работ святителя Серафима была его книга «Русская идеология». Наверное, это единственный труд, который вышел из-под пера архипастыря, в названии которого присутствует слово «идеология». Для современной России, которая находится на пути поиска, обретения или создания идеологии, очень многие сегодня философы, политики и историки говорят о необходимости сформулировать свой идеологический постулат. А вот владыка Серафим в тридцатых годах, находясь в эмиграции, писал для паствы в рассеянии про русскую идеологию. Наверное, в то время эти взгляды казались утопическими. Владыка был убеждённым монархистом. В 90-е года, при чтении этой книги, тоже находилось очень много скептиков, которые смотрели на всё это как на музейные воспоминания. Сегодня уже так просто от этой книги не отмахнешься. Может я, конечно, и преувеличиваю, но мне кажется, что с каждым годом, именно благодаря тем историческим и политическим событиям, которые складываются вокруг России и внутри неё, взгляды владыки Серафима всё больше становятся актуальными и не такими утопическими. И то, что он пишет об идеале церковно-государственных отношений, на самом деле, это и есть идеал. Эта книга, эта работа очень глубока. Как вы можете прокомментировать это?
- Мне доводилось слышать отрицательные отзывы о книге владыки Серафима «Русская идеология», но каждый раз я убеждаюсь, что люди просто этой книги не читали и не представляют, что собой представляет эта книга. Во-первых владыка Серафим анализирует причины, по которым Россия пришла к трагедии 1917 года. Ведь кто мог тогда это проанализировать? Архипастырям и пастырям в России было совсем не до того. Речь на родине шла о выживании. И за подобные рассуждения можно было навсегда сгинуть в лагерях. Но всё это могла проанализировать эмиграция, и владыка взял на себя эту миссию.
Он шаг за шагом рассмотрел русскую историю и показал, почему мы пришли к 1917 году. Святитель считал, что главная причина это унижение Церкви. Церковь, начиная с конца XVII века придавливалась, была превращена в элемент государственной машины, и в конце концов перестала восприниматься как Тело Христово. Она превратилась в чиновничье ведомство, потеряла авторитет, и, естественно, вслед за этим потеряла авторитет и царская власть.
Он шаг за шагом рассмотрел русскую историю и показал, почему мы пришли к 1917 году. Святитель считал, что главная причина это унижение Церкви. Церковь, начиная с конца XVII века придавливалась, была превращена в элемент государственной машины, и в конце концов перестала восприниматься как Тело Христово.
Вторая часть этой книги - это мнение владыки о том, как будет строиться государственная и церковная жизнь дальше. Святитель был уверен, что большевизм падёт в России, а Русская Церковь просуществует до конца времён, и монархия в России будет восстановлена.
Он также предостерегал от возможных ошибок в будущем. Он считал, что повторять ошибки синодального строя нельзя ни в коем случае. Церковь не должна находиться в подчинении государству, она должна быть независимой, а государственные лидеры должны строить свою политику опираясь на христианские ценности. Только тогда и будет крепкое государство, сильное государство. Вот в чём была идея святителя Серафима, и вряд ли кто на это возразит. Кто из православных христиан рискнет сказать, что государство должно действовать не по-христиански? Да и Русская Церковь в 2000 г. на Юбилейном Соборе официально заявила, что возможно даже неподчинение государству, если оно будет призывать Церковь или народ к чему-то антихристианскому. Так что владыка Серафим мыслил очень трезво, и, я думаю, что эта книга будет востребована.
- Да, по сути дела он описывал ту известную ещё с юстиниановских времён модель симфонии властей. Он отнюдь не идеализировал абсолютный монархический строй, в котором, начиная ещё с Алексея Михайловича и Патриарха Никона, эта симфония поколебалась в сторону усиления государственной власти и порабощения ей Церкви. Поэтому симфония, действительно, остаётся для нас идеалом. Хотелось бы ещё поговорить на тему, которой Вы тоже посвятили значительную часть своих работ - это тема Новомучеников и Исповедников Российских. Интерес к ним есть не только у православных, но даже у светских исследователей. В чём их подвиг мученичества сегодня актуален? И какие новые грани сегодня мы можем открыть в опыте Новомучеников?
- Прежде всего, Новомученики и Исповедники Российские показали, что Царствие Небесное очень близко, что Христос «и во веки Тот же», как говорил апостол Павел. Еще одна аналогия с древними мучениками - очень часто языческие правители не возражали против почитания Христа, а требовали лишь формального проявления лояльности - верьте во что хотите, но бросьте горсть ладана на жертвенник перед статуей императора.
В XX веке тоже далеко не всегда заставляли отрекаться от Бога и официальных смертных приговоров с формулировкой «за веру» не было. Большевики действовали хитрее и обвиняли Новомучеников в контрреволюционной пропаганде. То есть, высказал возмущение по поводу закрытия храма, о Боге с кем-то поговорил - значит выступил против революции, получай обвинение за антисоветскую агитацию. Духовных чад у священника много? - значит можно раскрыть целый контрреволюционный заговор. А спасти жизнь можно было даже формально не отрекаясь - достаточно пойти на сделку с государством.Новомученики и Исповедники Российские показали, что Царствие Небесное очень близко, что Христос «и во веки Тот же».
Но люди прекрасно знали, за что страдают их пастыри, куда вдруг исчезают некоторые прихожане. Но говорить об этом открыто было нельзя. И тут вторая хитрость большевиков. В древности язычники убивали христиан принародно, мученики становились «семенем Церкви». В ХХ веке христиан убивали тайно, то есть того эффекта, который был в древности, быть не могло. И задача историков как раз в том, чтобы сделать подвиг Новомучеников известным, донести это свидетельство до народа.
- Тема Новомучеников очень тесно сегодня переплетается в гражданском и церковном сознании с ещё одной непростой исторической темой - со сталинской эпохой. Сегодня мы слышим о том, что надо осуществить примирение «красных» и «белых». И мы знаем, что отношение к фигуре Сталина, так скажем, неоднозначное в церковной среде. Одни считают его извергом и тираном, другие великим историческим персонажем, который способствовал возрождению церковному. Быть на крайности одной или другой, мне кажется, всё-таки не совсем продуктивно. Возможна ли, на ваш взгляд, какая-то середина в оценке сталинской эпохи и личности Сталина именно для церковного человека?
- Я считаю, что всё-таки середина здесь невозможна, как, например, она невозможна по отношению к Юлиану Отступнику или Каиафе. Мне думается, что для церковного человека это так. Я высказываю своё личное мнение в данном случае.
Как показывают мои наблюдения, если у нас заходит речь о примирении «красных» и «белых», то всё равно это примирение рано или поздно скатывается в апологетику именно большевизма, «красной» стороны. И вот в этом как раз и проблема. Чтобы наступило примирение, чтобы мы показали наше преемство с историей, конечно, следовало бы начать с того, чтобы всё-таки убрать памятники явным преступниками и переименовать те города и улицы, которые названы в честь преступников. Многие из них были осуждены законным государственным судом: Степан Разин, Емельян Пугачёв, декабристы, террористы конца девятнадцатого века. Их законный суд осудил как бандитов, как преступников. А они у нас ходят в героях. Начать хотя бы с этого.
Чтобы наступило примирение, чтобы мы показали наше преемство с историей, конечно, следовало бы начать с того, чтобы всё-таки убрать памятники явным преступниками и переименовать те города и улицы, которые названы в честь преступников.
А затем непредвзято, с привлечением архивов, рассмотреть деятельность советских лидеров. С открытием архивов у нас сейчас огромные сложности. Казалось бы, если Сталин такой «белый и пушистый», то откройте архивы того времени, пусть люди увидят. Но, как мы с вами знаем, всё происходит наоборот. В девяностые годы архивы начали открывать. Исследователи заглянули, ужаснулись, а затем начался процесс засекречивания и сейчас сокрыто очень многое. Практически недоступны следственные дела по нашим мученикам, исповедникам, и точное количество пострадавших мы назвать не можем.
И уже полностью отсеяв явных преступников, можно с чистого листа решать вопросы о примирении. Думаю, что возможны мемориалы погибшим в годы братоубийственной гражданской войны, как, например, это было сделано в Испании.
У нас же, к сожалению, получается по-другому. Потомки репрессированных, жертвы советского режима никогда не согласятся с установкой памятников Сталину. Должно пройти время, и когда боль утихнет, а вся правда будет обнародована, только тогда поднимать такие вопросы. Но памятники коммунистическим вождям все равно ставят и призывают при этом примириться. Нет, примирения не будет. И, по моим наблюдением, озлобленность всё больше возрастает, и общество всё более раскалывается. Думаю, что такого не было даже в 90-е годы.- Да, действительно, это вопрос непростой, дискуссионный. Я благодарю Вас за ваше откровенное мнение. Не могу ещё не спросить Вас о событиях уже современных. Вновь вспоминаю владыку Серафима, его знаменитый доклад об экуменизме. Мы все с вами, особенно верующий народ, переживали проведение на Крите так называемого «всеправославного собора», несостоятельность которого многими иерархами из других поместных Церквей, богословами и мирянами, виделась именно в его явной экуменической тенденции, заряженности. Каков ваш взгляд на это событие?
- В этом соборе, как известно, Русская Церковь участия не приняла, также как Антиохийская, Грузинская и Болгарская Церкви. И здесь двойная проблема. Первая в размытости понятия Православной Церкви, на что указали прежде всего представители Болгарской Церкви. На первый план, согласно документам этого собора, выходит некое стремление к единству. При этом не оговаривается, что это единство должно быть в Православии. Здесь же появляется какой-то экуменический фон, который ни к чему хорошему не приведёт. Если всё это доводить до конца, то мы просто получим новые расколы, разделения, новые смуты в мировом Православии, что недопустимо.
Вторая проблема - в невозможности менять заготовленные формулировки на самом Соборе. Какая может быть соборность, если все результаты уже известны заранее? И, конечно, следовало бы сначала все эти документы обсудить в Поместных Церквах, а затем составить общий документ и уже сообща его подписать. Этого не было сделано.
Еще одна проблема в том, что предсоборные документы дают Константинополю слишком широкие полномочия. Например, Святейшим может именоваться только Константинопольский патриарх, остальные - блаженнейшими. В диаспоре собрания архиереев разных Поместных Церквей должны обязательно возглавляться архиереем только Константинопольского Патриархата. И так далее. Во всём Фанар себя выпячивает и ставит себя на первое место. И во всём, за исключением, пожалуй, только догмата о непогрешимости, ставит себя в положение константинопольского папы. На самом деле Константинополь имел только первенство чести, здесь же речь пошла о первенстве власти.
Во всём Фанар себя выпячивает и ставит себя на первое место. И во всём, за исключением, пожалуй, только догмата о непогрешимости, ставит себя в положение константинопольского папы.
Далее, Критский Собор решил руководствоваться диптихами только Константинопольского Патриархата. А они тоже не всех устраивают. Если бы Собор этот действительно стал всеправославным, то был бы создан нежелательный прецедент. И потом с папистскими тенденциями Фанара было бы бороться намного сложнее. Об авторитетности этого Собора будет судить история, но всеправославным он уж никак не может быть: четыре Поместные Церкви (одна из них древняя, другая - самая большая) отказались участвовать в этом мероприятии. И думается, что всё-таки для проведения настоящего Всеправославного Собора нужна более серьёзная подготовка, а Константинополю необходимо будет отказаться от ряда своих претензий.
- И тут как раз вспоминается тот вопрос, который вынесен в название доклада святителя Серафима: «Нужно ли Православной Церкви участвовать в экуменическом движении?» Сегодня, спустя столько десятилетий нашего участия во «Всемирном совете церквей», всё сильнее слышен голос и священнослужителей, и мирян, которые вновь ставят сегодня этот вопрос. Тем более мы знаем, что некоторые Поместные Православные Церкви такие, как Грузинская, Болгарская, вышли из ВСЦ. Поэтому канонизация владыки Серафима становится сегодня ещё более актуальной. Хотелось бы ещё один вопрос Вам задать. Вы вошли в диссертационный совет по теологии. Вопросы духовного образования для нашего аналитического Центра не чужды. Мы проводили круглый стол по проблемам духовного образования. На ваш взгляд, каково сегодня состоянии церковной богословской науки, духовного образования? Каковы ключевые проблемы и задачи, которые должны быть решены в этой сфере?
- Я начну с того, что у нас богословская наука убивалась на протяжении 70 лет. Так что, конечно, наивно сейчас рассчитывать, что современное богословие быстро выйдет на дореволюционный уровень. Но тем не менее какие-то подвижки есть.
Но в чём я вижу проблему нашего богословия? Знаете, было такое движение в старообрядчестве - нетовщина, в котором всё отрицалось: нет ни благодати, ни таинств - молись, а Господь Сам знает, кого спасти. Это примитивная точка зрения, но, к сожалению, именно ее у нас принимают порой на вооружение. Очень часто богословские проблемы базируются будто бы на представлении, что Истина до сих пор не найдена, что ее надо искать. На самом деле православное богословие - это богословие поиска формулировок, оно развивается только в ответ на лжеучения.
У нас богословская наука убивалась на протяжении 70 лет. Так что, конечно, наивно сейчас рассчитывать, что современное богословие быстро выйдет на дореволюционный уровень.
Некая богословская размытость стала причиной того, что закрываются глаза на неправославные тенденции. Некоторое время назад мне довелось слушать одно выступление популярного ныне протоиерея Андрея Ткачёва, который защищал учение Осипова о всеобщем спасении. К чему была сведена защита Алексея Ильича? Что это уважаемый, пожилой человек, профессор, что и у подвижников бывали заблуждения, что (по о. Андрею) если святых отцов изучать, то и у них найдём много моментов, противоречащих Преданию.
Я считаю, что это манипулирование. Действительно, и уважаемые люди, и подвижники порой отступали от веры, но почитаем мы только тех, кто каялся в своем отступлении, и не выставляем их заблуждения, как нормальное явление. В древних преданиях, житиях есть рассказы о людях святой жизни, которые отрицали некоторые догматы, но под воздействием бесед и вразумлений, приносили покаяние. А если бы этих заблуждающихся все вокруг стали оправдывать?
Далее, у некоторых святых отцов бывали спорные формулировки, даже несоответствующие православному учению. Но эти высказывания имели место до того, как лжеучение было осуждено. Да, святитель Григорий Нисский учил о конечности мучений, но это было задолго до пятого Вселенского Собора, когда такое мнение было осуждено. Святитель Григорий Великий достаточно спокойно относился к иконоборческим тенденциям в Западной Церкви, но это было задолго до седьмого Вселенского Собора. Понятно что, если бы Григорий Великий или Григорий Нисский жили позже и выступили со своими идеями, то были бы осуждены.
К сожалению, у профессора А.И. Осипова имеются высказывания по вопросам, ответы на которые Церковь давно дала. И его заявления, противоречащие учению Церкви, уже не являются допустимым частным мнением и таят в себе опасность.
- В богословской науке сегодня очень часто гипертрофированы частные богословские мнения. Когда, как Вы привели пример, из некоторых святых отцов берутся не вполне православные идеи, которые они высказывали по немощи человеческой своей. Но в истории древней Церкви, мы знаем, теологумены никогда не имели такого авторитета, как общецерковное мнение, согласие отцов. А сегодня, на мой взгляд, такой перекос в богословии происходит, когда общецерковное учение не интересно. А вот частное мнение какого-то святого отца или просто богослова интересно и ему очень много уделяется внимания. Это тоже, на мой взгляд, неправильно.
- Это тоже является проблемой, манипуляции с частными мнениями недопустимы. Конечно, если открывается какой-то новый источник или переводится ранее неизвестный на русском языке трактат древнего отца, и там находят что-то неправославное - это, конечно, нельзя скрывать, но публиковать с должным комментарием. Если же это публикуется и представляется как новое слово в богословской науке, то это уже нечестно.
Выявление правды необходимо, нельзя строить страну на лжи. Некоторые шутят, что Россия страна с непредсказуемым прошлым. Но таких шуток не будет, если мы изначально не будем придумывать мифы.
- Андрей Александрович, хотелось бы попросить Вас рассказать о Ваших творческих планах и сказать несколько слов пожеланий нашим зрителям, нашему Центру.
- У меня несколько направлений научных интересов. Я занимаюсь и изучением документов русской эмиграции, и изучением истории русского военного духовенства, и подвигом Новомучеников Российских. Но представляется очень перспективным изучение именно последнее направление. Например, пострадавших по религиозным делам сотни тысяч человек. А в Базе данных ПСТГУ «За Христа пострадавшие» содержится пока около 40 тысяч человек.
С каждым годом мы находим всё новые и новые имена, несмотря на то, что препятствий на пути этих поисков очень много. С одной стороны таким образом, становятся известны имена наших молитвенников. С другой стороны, обнародование правды препятствует тем тенденциям, о которых мы с Вами говорили. Например, представлению о том же Сталине, как о лице, возродившем Церковь. Выявление правды необходимо, нельзя строить страну на лжи.
Умение с помощью Божией критически подходить к информации, отсеивать ложь - вот что нужно современному человеку. Так мы спасёмся и спасём наше Отечество.
Некоторые шутят, что Россия страна с непредсказуемым прошлым. Но таких шуток не будет, если мы изначально не будем придумывать мифы. В противном случае мы рано или поздно схватимся за голову: «Вот в школе учили так, а на самом деле всё по-другому».
А всем слушателям и зрителям я желаю стяжания добродетели, которую святые называли наивысшей, а именно смиренномудрия. Умение с помощью Божией критически подходить к информации, отсеивать ложь - вот что нужно современному человеку. Так мы спасёмся и спасём наше Отечество.
- Спаси Вас Христос, дорогой Андрей Александрович, за содержательную беседу, за такой интересный исторический экскурс в XX век. Действительно, это для нас не просто факты из прошлого, это и вектор к тому, как нам жить, как спасаться Церкви и народу нашему. Я напоминаю нашим зрителям, что у нас в гостях был доктор исторических наук Андрей Александрович Кострюков. Всех храни Господь!
