Я видел его всего один раз, когда мы случайно оказались вместе в очереди
на самолет в аэропорту черногорского Тивата. Смотрел на этого
невысокого, с задумчивым лицом человека, и вспоминал ядовитую фразу из
песни «Все это рок-н-ролл», написанной Константином Кинчевым (по своей
поэтике - это была вывернутая наизнанку песня Майка Науменко «Гопники»):
Где каждый в душе Сид Вишес,
А на деле - Иосиф Кобзон.
Смысл кинчевского ехидства был вполне понятен. Сид Вишес - символ
экстремальной контркультуры, готовности плевать на любые общественные
условности и компромиссы. Кобзон в координатах перестроечного 1988 года -
символ всего официозного: звания и награды, концерты в Большом
кремлевском дворце с обязательным списком бравурных песен от «Ленин
такой молодой» до «Куба, любовь моя».
А то, что он поёт песни про Родину, которые до слез любит «население»
(сейчас бы сказали - «вата», но тогда этого мема еще не было), так мы
сможем лучше, если, впрочем, этот патриотизм вообще нужен.
И в первое время мне, ребенку из поколения чуть младше рок-н-ролльного
казалось, что и в самом деле могут лучше. «Русский альбом» БГ казался
самым культурно изощренным высказыванием эпохи о России и русской душе.
Смеявшийся над Кобзоном Константин Кинчев сделался православным
патриотом и писал песни, от которых захватывало дух и под которые можно
было, как под «Небо славян», и воевать, и маршировать. Даже
либеральничающий музыкант Юра ездил петь солдатам в Чечне. А
бескомпромиссный панк Егор Летов запел про молодого Ленина так, что
никакого Кобзона вроде как и не нужно.
И вдруг 2014 год, Крым и Донбасс безжалостно все расставили по местам.
Гребенщиков, надев красные мокасины, отправился в сожжённую Одессу,
ручкаться с Саакашвили и с тех пор регулярно катается по Украине
«налаживать культурные связи». Макаревич и вовсе отправился в Славянск,
петь карателям из АТО и превратился в прямо-таки пародийного
антипатриота-заукраинца. И даже Кинчев, в позиции которого, казалось, не
могло быть никаких сомнений, который перед этим десять лет к ряду ездил
в Севастополь поддержать там русский дух, забормотал что-то непонятное
про то, что «Донбасс должен определиться с кем он, а только потом я туда
поеду». В общем поддерживать борющихся русских людей отказался.
И напротив, «советский Синатра» отправился на Донбасс сразу и не только
поддержать свою малую Родину, но и выступить в защиту всех сражающихся и
умирающих за действительно единую Россию. Ни возраст, ни депутатство,
ни звания, ни богатства не мешали ему ходить по минным полям, не
прерывать концерты даже под артобстрелом и рисковать жизнью, зная о
готовившихся на него покушениях украинских ДРГ. Именно Кобзон, не
кто-нибудь, демонстрировал в Госдуме РФ боевой флаг Новороссии и
призывал признать республики Донбасса.
Внезапно быть Иосифом Кобзоном оказалось на деле быть Сидом Вишесом в
том самом смысле, который имелся в виду в кинчевской песенке - человеком
не трусящим, свободным от условностей и не боящимся идти против «мнений
света».
