|
|
Рассудить, является
ли закон об образовании достаточно европейским по своей сути или нет,
взялась Венецианская комиссия. И, в общем-то, получилось как всегда.
Ответ комиссии напоминает известный диалог из «Убить дракона».
Спор вокруг закона об образовании, который по замыслу создателей должен был вытеснить из учебных заведений Украины все языки, кроме украинского, после небольшого затишья возобновился вновь.
Рассудить, является ли этот закон достаточно европейским по своей сути или нет, взялась Венецианская комиссия. Учитывая девиз этой комиссии - «за демократию через право», соответственно, она должна была решить, сколько в этом законе демократии и права.
И, в общем-то, получилось как всегда. Ответ комиссии напоминает известный диалог из «Убить дракона»:
- Ланцелот может победить Дракона?
- Может. Но не Дракона и не в этот раз. И не Ланцелот. И не победить.
Подобно этому Венецианская комиссия сначала заявляет, что Украина, мол, молодец, что защищает и способствует распространению государственного языка и, мол, что ничего особо в законе и менять не нужно, и одновременно с этим заявляет, что закон имеет черты дискриминации в отношении русского языка, а кроме того, недостаточно ясно, насколько защищены языки стран, входящих в ЕС, такие как венгерский, румынский, польский и болгарский.
Подобные противоречивые выводы дали возможность обеим основным сторонам спора - Венгрии и Украине - заявить о том, что решение принято в их пользу. Ведь похвалила же комиссия Украину за защиту украинского? Похвалила. Но ведь и про венгерский сказано, что формулировки о защите его прав недостаточно точные и выверенные.
Более того, выводы комиссии дают возможности и для разных трактовок силами разной степени радикальности внутри сторон: если хронически обиженный всеми соседями глава парламента Парубий говорит, что выводы подтверждают, что вообще ничего менять не нужно, то в украинском Минобразе хотя и настаивают, что решение в их пользу, при этом согласны кое-что уточнить.
Однако, пожалуй, самое интересное заявление сделали в администрации Порошенко. Тут заявили, что венгры, по сути, сбивают с толку украинских детей и по итогам 2016 года школьники Закарпатья в среднем сдали экзамены по украинскому на 3 балла из 12 возможных.
Впрочем, там забыли уточнить, что в 2015 году лидером по незнанию украинского было не Закарпатье, а Волынь, где венгры, поляки и румыны уж точно не могли помешать овладеть государственным языком. Просто он почему-то оказывается не нужен школьникам одного из самых «патриотичных» регионов страны.
А не нужен он по очень простой причине: ведь большинство молодежи в этих регионах считают, что будет большой неудачей, если им придется провести всю свою жизнь на территории Украины.
Западные регионы страны вообще отличаются самой большой склонностью к трудовой миграции, и сами родители школьников показывают детям пример того, что лучше в этой стране не жить и приложить все усилия для отъезда. А для работы в Польше, Венгрии и Румынии, естественно, были бы полезны языки этих государств.
То есть, по сути, в интересах украинских граждан как раз расширение изучения данных языков не только в местах компактного проживания нацменьшинств, но и в других регионах страны. Впрочем, украинское правительство и депутатский корпус традиционно считают, что представления широких слоев населения о собственных будничных интересах слишком низменны для высокого и почетного звания «украинец».
Похоже, обе стороны пропустили мимо ушей наиболее однозначный вывод Венецианской комиссии - для частных школ на Украине комиссия предлагает вовсе отменить языковую норму закона. В этом видится простой и незамысловатый выход из проблемы.
Действительно, любой язык никак не может быть защищен примитивным административным давлением. Лишь имея культурную и экономическую базу для своего развития, язык, соответственно, будет развиваться. Деградация украинской экономики и науки очевидна, а значит, деградация языка в связи с этим неизбежна.
Поэтому выбор в пользу более перспективных языков - как языков ЕС, так и русского языка - украинские граждане будут делать все более последовательно. Ведь именно владение этими языками дает перспективу как-то найти свое место в жизни.
Конечно, для тех, кто планирует идти по пути госслужбы, украинский может оказаться важнее. Однако реалии страны таковы, что интересные в материальном плане чиновничьи должности имеют все более очевидную тенденцию к передаче по наследству, а бюджетные места по типу учителя или врача являются все чаще уделом для тех, у кого не задалась жизнь.
В перспективе инвестиции в обучение в частных заведениях на более ликвидных языках станут, если рекомендации комиссии будут выполнены, все более массовым явлением. За право как можно меньше сталкиваться с навязчивой мовой придется платить. Государственные же школы станут уделом тех, кто не в состоянии найти средства для избавления от «мовной» тотальности.
Таким образом, украинский язык руками своих же радетелей толкают в ту нишу, которую он и занимал столетие назад: с одной стороны, это язык части эксцентричной интеллигенции, с другой - наименее образованной и наименее состоятельной части населения - крестьянства.
Всякий же, кто хочет обеспечить себе и своим детям более-менее приличное будущее, будет стараться максимально ограничить присутствие украинского в своей жизни. И в этом не будет политических или идейных мотивов, но вполне прагматичные экономические.
Причем привычная ирония заключается в том, что делается это руками именно тех, кто позиционирует себя как спаситель украинской культуры и нации. Впрочем, это можно воспринимать и как еще одну линию по декоммунизации Украины.
.jpg)
