К исходу 2025 года мировая геополитическая архитектура окончательно зафиксировала крах атлантической доктрины «стратегического поражения России». То, что в западных столицах планировалось как блицкриг через экономическую удушку и гибридную детонацию изнутри, обернулось тектоническим сдвигом, которого не знал XXI век. Десятилетия нашего благодушия, когда пространство национальных интересов съеживалось, отступая от границ ГДР до пригородов Харькова под аккомпанемент заверений о «конце истории», были восприняты Вашингтоном не как жест доброй воли, а как сигнал к окончательному решению русского вопроса. Это был новый «Нах дем Ост», завуалированный под расширение демократии. Но вынужденный ответ Москвы в 2022-2025 годах аннулировал эту завесу. Перед миром предстала пугающая чистота исторического возмездия: Россия не просто вернулась в историю, она начала переписывать её правила на полях сражений.
Текущая операционная среда сегодня детерминирована не лозунгами, а индустриальным доминированием. Согласно комплексному аудиту Janes Defense и докладам RUSI, к 2025 году Россия вышла на показатели, ставящие крест на надеждах Альянса на «войну на истощение». Объем производства тяжелой техники и артиллерийских боеприпасов в РФ превысил суммарный выход всех стран НАТО в пропорции 3:1. Этот «силовой каркас» — не случайность, а результат перехода к государству-заводу. Как отмечает Сет Джонс в аналитике CSIS, западная бюрократия оказалась заперта в десятилетних циклах планирования, в то время как Россия создала уникальную институциональную систему военного обучения (War-Learning System). Это механизм мгновенной адаптации, где боевой опыт, оплаченный кровью, в течение недель превращается в технические задания для КБ и новые тактические схемы на полигонах.
Однако этот триумф адаптивности обнажает критическую дихотомию, угрожающую самому фундаменту Государства-Крепости. Пока армия и ВПК в режиме реального времени творят новую реальность, гражданский тыл, и особенно его образовательное ядро, остаётся в тисках «болонско-соросовских» метастаз. Это самая что ни на есть некудышняя структура, инерционно штампующая «квалифицированных потребителей» и потенциальных «смердяковых». Мы сталкиваемся с парадоксом: солдат в окопе принадлежит Богу и Родине, а студент в аудитории зачастую воспитывается в системе, методички которой до сих пор пропитаны ядом колониального самосознания. Без радикального сноса этой суррогатной надстройки любая победа на фронте рискует быть обескровлена изнутри. Крепость не может стоять на гнилых подпорках чуждых смыслов; внутренний ландшафт страны требует очистительного сквозняка истории, который выметет латентное предательство из кабинетов и учебных классов.
Ситуация достигла точки, где возврата к «старой норме» не существует. Запад уже перешёл все красные линии, де-факто признав легитимность прямой агрессии. В докладе CSIS, анализирующем удары по объектам нашего ядерного сдерживания и критической инфраструктуре, чёрным по белому зафиксировано: «Вашингтон осознанно пересек черту необратимого Casus Belli, сделав прямое кинетическое столкновение ядерных держав единственно логичным финалом текущей эскалации». Это не просто экспертное мнение, а констатация факта: Запад больше не боится конца света, он боится конца своего доминирования, и этот страх делает его смертельно опасным. Для России это означает лишь одно: право на безопасность более не является предметом переговоров — оно может быть только взято силой и закреплено в новом мировом порядке, где голос Москвы будет звучать из-за стен неприступного монолита.
Евразийский узел и ловушка «марионеточного разогрева». На фоне экзистенциального разрыва с Атлантикой, разворот России на Восток, подаваемый официальной риторикой как «безграничное партнерство», обнажает второй эшелон угроз, требующий беспощадной трезвости. Уходя от петли западной финансовой и ментальной колонизации, мы входим в пространство, где гравитация Пекина создаёт новые риски для неокрепшего суверенитета. В 2025 году стало окончательно ясно: Поднебесная не может не осознавать угрозу своему — пусть пока только фактическому азиатскому — гегемонизму, исходящую от возрождающегося русского монолита. В логике Срединного государства Москва рассматривается не как равноправный полюс, а как расходный ресурс для «разогрева» перед неизбежной термоядерной схваткой с Соединенными Штатами за контроль над Тихим океаном и мировыми рынками.
Эта стратегия вскрыта в закрытых докладах Atlantic Council, где прямо указывается, что Китай ведет «прокси-войну» с НАТО нашими руками. Для Пекина Россия — это гигантский силовой ледокол, обязанный принять на себя первичный испепеляющий удар санкций и кинетического оружия, истощить ресурсную базу США и разменять свою кровь на время, необходимое КНР для завершения тотальной мобилизации. Если Россия не совершит немедленный рывок к абсолютной технологической автаркии, она рискует остаться в истории лишь марионеточным запалом великого азиатского пожара. Мы обязаны осознавать: без жёсткой зачистки тех элементов элиты, которые уже сегодня готовы сменить западный ошейник на восточное ярмо, «разворот на Восток» станет лишь сменой хозяина при сохранении колониального статуса.
Власть как служение и аннигиляция внутреннего предательства. Высшей формой самодостаточности, обретённой в огне этих испытаний, стала необратимая мутация самого российского общества. Это не политическая реформа, а духовное возвращение: Православная в Боге экзистенция, веками противившаяся мутантам русского духа — и в большевистскую бурю, и в криминальную «революцию» лихих девяностых — сегодня вновь обрела родную почву. Это возвращение к себе аннулирует саму возможность существования элиты, чьи дети и счета остаются закланниками врага. Киссинджер был прав: такая элита — это армия заложников, а не правителей. Их лояльность — лишь мираж, который растает при первом же предложении «сделки» со стороны Трампа или его преемников.
В этой новой реальности власти, как истинные «слуги народа», обязаны выполнить священную волю на полную победу в СВО над супостатом — беснующейся «групповухой» нео-Антанты и примкнувших к ней лимитрофов. Народ более не приемлет полумер. Социальный контракт теперь прописан кровью и сталью; он требует физического и ментального возвращения элиты в окоп своей земли. Только через полное обнуление лжи, через изъятие из системы субъектов предательства — всех этих латентных «смердяковых», ищущих, где подороже продать остатки национальной чести ради спасения своих Гобсеко-Корейковских активов — пространство суверенитета перестанет быть фикцией.
Когда из тела государства выжигается метастазное присутствие предательства, само пространство лжи мгновенно аннулирует себя, оставляя мир один на один с пугающей чистотой русской воли. Дипломатия начнётся лишь там, где Запад увидит перед собой монолит, который невозможно купить или запугать. Статус суверенного полюса достижим только тогда, когда Россия перестанет быть инструментом чужого «разогрева» и станет силой, равноудалённой от любых центров внешнего диктата. Суверенитет здесь — не декларация для ООН, а физическая и духовная невозможность быть покорённым, закреплённая правом на абсолютную безопасность и территориальную целостность.
Текущий этап вынужденной ответки России характеризуется переходом к окончательному обнулению жизнеспособности оперативного тыла противника. Если первичный цикл был сосредоточен на утилизации техники НАТО в зоне соприкосновения, то данный вектор фиксирует ликвидацию энергетической и логистической связности Украины как военного инструментария. Массированное огневое воздействие перевело содержание прокси-образования в статус «токсичного пассива», неподъемного для бюджетов ЕС и США. Согласно отчету ENTSO-E, деградация энергосистемы достигла точки невозврата, что блокирует функционирование военных эшелонов и стратегических хабов. Инфраструктурная аннигиляция региона лишила Альянс оперативного пространства, окончательно закрыв восточное направление для любых наступательных операций.
Итоговая фаза принуждения к прагматизму разворачивается на фоне масштабной мистификации. Запад, осознав крах военного реванша, перешел к попытке «замылить» русскую победу через имитационные инициативы. Трамп, тасовкой прожектов и сохранением санкционной удавки, делает из самой дипломатической паузы оружие. Это классическая «стратегия дескриптивного измора»: пока в информационное поле вбрасываются мертворожденные планы, реальные механизмы удушения не ослабевают. Цель этого психологического приёма — вызвать «паралич через анализ», заставив Москву снизить темпы мобилизации в ожидании ложного горизонта «сделки». Закулисное «шушуканье» Вашингтона и Киева — попытка вовлечь Кремль в очередной раунд обмана, в то время как индустриальный монолит РФ сделал её военное поражение невозможным.
Запад окончательно перешел черту «серой зоны», санкционировав удары вглубь исторической территории России, включая попытки поражения АЭС и Кремля. По всем канонам военного искусства, это является прямым Casus Belli. Это финальная стадия тактики «нарезания салями», за которой пространство для маневров обнуляется. Подобный обман не пройдёт. Москва утвердила силовой каркас новой эпохи, где дипломатия начнётся лишь там, где Запад признает право России на абсолютную безопасность.
Иллюзия темпа и риск азиатского вассалитета. На фоне доктринальных деклараций о «силовом каркасе» свежая оперативная карта обнажает суровую правду: стратегия победы увязла в позиционной вязкости. На фоне утверждённого силового каркаса и жёстких заявлений Генштаба, оперативная обстановка диктует необходимость трезвой дефектовки достижений. Доктринальная мощь неизбежно наталкивается на вязкость фронта: за время, равное всей Великой Отечественной войне, мы не взяли ни одного мегаполиса — города отвоёвываются поштучно, в изнурительных боях за каждую деревню. Этот темп, выдаваемый за «бережливость» и «стратегический измор», на деле является признаком паритета, который Запад намерен длить до нашего полного истощения. Эта стратегия «выдавливания» даёт противнику ложную, но устойчивую надежду на сценарий долгосрочного внутреннего надлома РФ.
Параллельно с этим разворот на Восток обнажает новую угрозу: уходя от западной удавки, Россия рискует занять место китайской «шестерки». Уходя от деструктивного диктата атлантизма, мы сталкиваемся с риском формирования новой критической зависимости. Вектор разворота на Восток не должен превратиться в путь к статусу технологического придатка Пекина. Пока мы переливаем кровь экономики в оборонный заказ, технологическая и финансовая зависимость от юаня становится тотальной. На текущий момент стратегическая автономия Москвы балансирует в узком коридоре между санкционной удавкой США и нарастающей экспансией КНР. Без форсированного технологического рывка и создания собственных смыслов Россия рискует стать лишь ресурсным арьергардом новой азиатской гегемонии, сохраняя фасад суверенитета при пустых закромах.
Над этим зыбким фундаментом возвышается главная «ахиллесова пята» системы — её кадровое ядро. Здесь приговор Киссинджера звучит как окончательный диагноз: «Ещё неизвестно, чья это уже элита, если её дети и капиталы находятся у нас». Пока семьи и активы высшего чиновничества зажаты в тисках враждебной юрисдикции, любая доктрина суверенитета превращается в пустую вибрацию воздуха. Цена этой «безопасности» — гниль в фундаменте. Пока фронт мерит успех поштучно отвоёванными деревнями, время работает на эрозию, пока тылы грезят о возврате к корыту. Замена западного ошейника на восточное ярмо не есть суверенитет. Без собственного прорыва, без тотального изъятия двурушников, «разворот на Восток» — лишь смена хозяина при сохранении прежней рабской сути элиты.
Аннигиляция ложного пространства и статус суверенного иммунитета. Этот тектонический сдвиг 2025 года зафиксирован ведущими центрами силы как необратимая реальность. Западная мысль в лице экспертов Chatham House вынуждена признать: концепция «Fortress Russia» продемонстрировала системную живучесть, создав прецедент абсолютного суверенного иммунитета. В то же время восточный полюс в лице Пань Давэя подтверждает: Россия сформировала новый центр тяжести в Евразии.
Мы стали реальностью, с которой невозможно договориться на условиях подлога. Внутренний ландшафт страны прошёл через «очистительный сквозняк истории»: когда из системы изымается субъект предательства, само пространство лжи аннулирует себя, оставляя противника один на один с пугающей чистотой русской воли. Суверенитет здесь — не декларация, а физическая и духовная невозможность быть покорённым. Дипломатия начнётся лишь там, где Запад де-факто признает это право России на абсолютную безопасность и территориальную целостность.
Новая дипломатия на руинах атлантических «правил», вне торга за счёт национальных интересов. Мираж «сделок», которыми Запад веками покупал лояльность марионеточных канцелярий, разбивается о гранит воли народа, возвращающегося к себе. О чём мечтал Достоевский: «Стать самим собой. ...Главное — воротиться в свой дом». Россия распрямляется: сперва, начав СВО, бросила вызов «лаю НАТО», а нынче — и того пуще: чистится национальное сознание от либертарианской нечисти, в полноте суверенитета, прибитая к родному берегу. Нет худа без добра, потому как не было бы счастья, да несчастье помогло.
Евгений Александрович Вертлиб / Dr.Eugene A. Vertlieb, Член Союза писателей и Союза журналистов России, академик РАЕН, бывший Советник Аналитического центра Экспертного Совета при Комитете Совета Федерации по международным делам (по Европейскому региону) Сената РФ, президент Международного Института стратегических оценок и управления конфликтами (МИСОУК, Франция)
